Дмитрий Григорьев - Кровь или семьдесят два часа
— Гляньте, нет ли у него в шезлонге горошины! — давилась от смеха Вича, когда Щепетильный ушел купаться.
За этими веселыми воспоминаниями их и застало жареное мороженное. Но попробовать его они так и не успели. Хохочущая от души Вича неожиданно стихла и замерла в полусогнутом положении. Лицо ее побелело, на глазах выступили крупные слезы.
— Все! Мне крышка! — с неподдельным страхом прошептала она.
У Дичи оборвалось сердце. Он встал на одно колено и испуганно заглянул ей в лицо: «Что!? Что случилось!?» — По-моему, опять порвалось легкое!? Что же теперь делать? — жалобно спросила она.
Ее голос дрожал, руки нервно тряслись.
— Ничего страшного, — как можно спокойнее сказал Дича. — Если ты не потеряла сознание, значит, легкое спалось чуть-чуть.
Давай-ка я отнесу тебя в номер.
— Не надо. Я сама.
Он осторожно помог ей подняться и медленно вывел из ресторана. В номере он сразу же дал ей сильное обезболивающее и уложил в постель. Под действием наркотика Вича успокоилась и попыталась вспомнить, когда ее легкое рвалось последний раз.
— По-моему прошло без малого шесть лет?! — удивилась она, чувствуя, как отступает боль и дурнеет голова. — Я даже успела позабыть связанные с этим симптомы.
То, что происходило с ней сейчас, очень напоминало перелом ребра, и она поделилась своими сомнениями с Дичей. Тот ухватился за эту мысль и не переубеждал ее.
«Конечно, это пневмоторакс. Даже не вопрос. Но моему малышу будет не так страшно думать, что это ребро».
Вича догадывалась, что без происков черных сестер здесь не обошлось. Недаром все шло так гладко последнее время. И недорогие путевки, и быстрый беспересадочный перелет, и шикарный прогноз погоды на всю неделю, — все как будто завлекало ее сюда. И в изощренности выбора дня им тоже не откажешь.
— Дича, прости меня за испорченный день рождения, — чуть не плакала она от досады и боли.
— Не болтай ерунды. Давай-ка попробуем заняться дыхательной гимнастикой. Почисти хорошенько свои легкие, это и будет мне лучшим подарком.
Оставшиеся дни Дича жил как на вулкане. Его нерадостный диагноз подтверждался. Виче становилось легче день ото дня, что говорило о том, что легкое потихоньку расправляется. Но оно могло в любой момент снова спасться, а особенно при перепаде давления в самолете. По дороге в аэропорт его тщательно скрываемая тревога каким-то образом передалась и Виче. Она была вся на взводе.
Чтобы избежать долгого стояния на таможне, Шура с женой побежали занимать нескончаемую очередь. Эта живая человеческая река постоянно росла, пополняясь ручейками из прибывавших автобусов. Пока Вича с Дичей доплелись до входа в аэропорт, от друзей их уже отделяла целая демонстрация. Где извиняясь, где ругаясь, а где просто работая локтями Дича медленно освобождал дорогу жене, оберегая ее больной бок.
— Давай передохнем, — пыхтя, попросила она.
— Конечно, давай.
Они остановились и Дича приобнял свою малышку, прикрывая ее от снующих туристов. Немного отдохнув, они снова начали вгрызаться в толпу, как неожиданно за спиной послышалась родная речь.
— Сразу видно, что русские! — со злобой прошипела оставленная позади женщина.
— Сразу видно, что еврейские! — в тон ей выпалила Вича.
Пока пораженная гражданка переваривала услышанное, они уже были далеко впереди. У заведенной Вичи как будто открылось второе дыхание, и теперь уже Дича едва поспевал за ней.
Чем дальше улетал самолет, тем лучше Вича себя чувствовала и веселела прямо на глазах. По приезде домой она даже отказывалась идти к врачу. Но муж ее не слушал и почти насильно отвез на рентген.
Следующие три дня для Вичи вылились в продолжение полного пансиона с трехразовым питанием. Только почему-то в этот раз кормежка ей пришлась не по вкусу. То ли отдыхающую разбаловали шикарные рестораны на курорте, то ли выбор блюд был небогатый, то ли кулинарное вдохновение покинуло больничных поваров. А, скорее всего, и то, и другое, и третье. Хотя на третье здесь давали очень вкусный сок.
Глава 12. Начало конца
Третьи сутки, отпущенные Виче врачами, подходили к концу. Позабыв мензурку с ледяной водой, невропатологи покинули несчастный тринадцатый бокс. После их ухода впустили Шуру. Он застал Дичу бездумно вытирающим Вичино ухо от вытекающей наружу воды. Вид друга объяснил все. Ни слова не говоря, Шура сел возле кровати. Вскоре к нему присоединился и Дича. Вместе они как обреченные сидели и ждали приговора.
Но время шло, а к ним никто не приходил. Они не знали, что Сю, которая была на пути из Чикаго, позвонила дежурному по реанимации и попросила дождаться ее приезда. Хорошо знавший бывшую коллегу пульмонолог не возражал.
Дича облокотился о Вичину кровать, положив голову на ее подушку, задумчиво перебирал безжизненные, но на удивление теплые пальцы жены. Он вспоминал их прошлые больничные дни, когда они вот также мирно дремали. Но в те дни ее руки всегда были холодными, и он нежно согревал их в своих ладонях.
Задремав, Дича не видел, как приехала Сю. Слыша ее голос, но не понимал, сон это или явь. Открыв глаза, он увидел озабоченные лица друзей, которые тихо разговаривали, глядя в их с Вичей сторону. Сю грустно улыбнулась и обняла его.
— Ну, как вы здесь? — Все очень плохо, — прошептал Дича и запнулся, боясь разрыдаться.
— Держись. Мы все молимся за нее.
Дича лишь кивнул в ответ. Когда, интересно, Сю успела стать религиозной? За последние дни он слышал эту дежурную фразу уже пару десятков раз. Кому нужны эти молитвы? Не надо было издеваться над человеком, создав его таким. Бога надо не молить, а оторвать ему руки за такую работу. Правда, то, что растет из задницы, и руками-то назвать нельзя.
«Всевышний один, а нас много, за всеми ему не уследить», — звучала стандартная отговорка.
Опустошающая скорбь вдруг сменилась необъяснимой злостью, которой Дича раньше за собой не замечал.
«Да о чем говорить, если всевышний даже своего наместника на земле проворонил!» — вспомнил Дича новость, услышанную по дороге в больницу.
Авторадио рассказало о том, что скончался патриарх Московский и всея Руси. Из российских новостей было трудно догадаться о причинах его смерти, что рождало самые невероятные слухи. И как это нередко бывает, самые невероятные предположения были ближе всего к правде. Говорившие о растущем господстве сатаны были совсем недалеки от истины. Черные сестры давно пытались расколоть и ослабить мир, а патриарх мешался своими стараниями примирить православные церкви по разные стороны океана. Какова была роль темных сил в случившемся, оставалось только гадать.
Авторадио, с другой стороны, сообщало об острой сердечной недостаточности развившейся после многочисленных инфарктов. Святой отец уже давно не полагался на своего вышестоящего патрона и лечился у грешных врачей. Причем не у родных, православных, а у чужеземных, католиков. Вот уж воистину на Бога надейся, а сам не плошай! Сю обнимала напряженные плечи Дичи и не подозревала о богохульных мыслях, рождавшихся в его голове.
Она жалела, что их группа не сумела уговорить Дмитрия переехать с ними в Чикаго. Многие из них хорошо знали Викторию и не раз навещали ее, особенно когда та была в больнице.
«Да, в Чикаго холоднее зимой, но как часто Виктория выходила на улицу в зимнее время? — в который раз спрашивала себя Сю. — А летом у нас порой даже жарче чем в Балтиморе, но зато нет такой удушающей влажности. Ну, да что теперь говорить»…
Выпустив убитого горем друга из своих объятий, Сю подошла к кровати. Лицо Виктории было слегка отвернуто от нее.
Ей показалось, что даже в бессознательном состоянии жена друга встретила ее с холодком. За все годы их знакомства Сю так и не удалось сломать этот лед. Она всегда чувствовала к себе ревностное отношение Виктории и никогда не понимала причины.
Сю осмотрела на окрашенные красными всполохами кудри, неумело собранные в хвост.
— Дмитрий, это ты делал? — Да. У нее жар и шея все время потеет под волосами. Вот я их и убрал.
— Хочешь, я сделаю красиво? Какой бы стиль ты хотел? — Две косички. Последнее время она любила их заплетать.
Вича тогда была похожа на маленькую девочку из Швеции, и я дразнил ее Хельга.
Дича отвернулся и промокнул глаза. Сю, сама чуть не плача, распустила златокудрый хвост и стала плести косички. Она всю жизнь мечтала о девочке, но родила двух мальчишек. Подруги завидовали ей, ведь теперь она была в почете у родственников, и ее имя будет увековечено в генеалогическом древе семьи. В провинции, откуда был ее муж, женщина, не родившая мальчика, не заслуживала внимания и не вносилась в семейную летопись. А Сю до семейной иерархии не было никакого дела, она просто хотела девочку.
* * *
Вича чувствовала присутствие соперницы. Конечно, «соперница» — это было громко сказано. Во-первых, Сю была старше ее лет на пять, ну, а во-вторых, она была не совсем красива, а, скорее, совсем некрасива.
