Сергей Демченко - Люди из ниоткуда. Книга 2. Там, где мы
Мы так и лежали, словно обнявшиеся на поле брани братья.
Окаменевший я и мелко, трепетно дрожащий его остов…
И не может быть, чтобы мне не послышалось почти у самого уха его слабое:
— Прощай…, и будь ты проклят…
Глава XX
Я убил его, отнял, выпил его такую свежую, такую тёплую и сильную жизнь…, и этим всё сказано.
И довольно об этом…
…Меня шатало, когда я поднимался с пола. То ли излишние нервные и физические нагрузки втрое быстрее пожирали мои искусственные «ресурсы», либо введение их прямиком в сердце ускорило разложение компонентов. Не знаю, но я «садился». Как отработавшая в напряженном режиме батарея.
Всё, что могло, тело отдало. И теперь мне следовало действительно поторапливаться.
Если я не хотел безо всякой «пользы» скопытиться где-нибудь в «кишках» бесконечных коридоров.
…Тихий судорожный «ик» за моей спиной заставил меня оглянуться.
Тьфу, тьма…
Чего ты тут делаешь, безалаберный конюх?!
— Ты… — оказывается, голос имеет какую-то взаимосвязь с ватными ногами. — Какого ляда ты… ещё тут…
Механик дёрнулся, будто ожидая, что вот прямо сейчас я и его пришпилю к боковине разгромленного пульта, и уставился на меня своими очумелыми "бельмами".
О, а если он…?
— Ты тут давно, козлина? Ну, в этом… — я повёл руками вокруг себя, — в этом склепе?
Он не только не запротестовал против моей крайне оскорбительной фамильярности, но даже угодливо подскочил и переместился ближе ко мне. На карачках. На его физиономии была чётко написана готовность лизать мне ботинки, если только у меня возникнет такая настоятельная потребность.
Похоже, хрыч видел всё, и это произвело на него просто неизгладимое впечатление.
Если он выживет, могу поручиться, что спать он будет лишь при полном свете и в окружении всех родственников.
Такого страху мужик натерпелся…
— Три… Ну, месяца… три. — Он не сводил с меня обожающего взгляда, словно именно такой подход был когда-нибудь в состоянии меня разжалобить. Ага, прямо тут сяду и расплачемся оба…
— Значит, знаешь, где реактор… — Из двух зол по непреложным законам бытия положено выбирать меньшее.
Раз я не в состоянии управлять ракетами, я стану баловаться их питанием.
Усач закивал, что-то замычал, — видимо, так он пытался выразить мне согласие с моей догадливостью.
— Тормози тогда турбину, болван…
При этих словах его лоб украсился враз перекочевавшими туда зенками.
Трус трусом, но его хватило на то, чтобы почти негодующе замахать на меня руками и что-то залопотать, вроде "как можно, не можно, ну рази ж можно".
Я разозлился не на шутку. Не хватало мне тут его "не можно" развлекаться!
— Тормози, скотина!!! — я смог даже заорать на него. Правда, меня тут же накрыло удушливой волною слабости. Я присел, подняв с пола перевёрнутый нашей дракой стул.
Мужик трясся и мотал головою, как если б я требовал от него поменять за час ориентацию спустя семь десятков лет его «правильной» жизни.
Но всё же потопал по крутому трапу куда-то вниз. Остановить он её остановит. С моей помощью. А вот запустить наново… нет, здесь одному никак не справиться.
А потому за это я могу быть спокойным. То есть за то, что он тут не нарушит моих планов, — сдуру или по явно не свойственной ему бесстрашной коварности…
Правда, то, как он на меня смотрел, мне не понравилось.
…И как только он рванул там пару рубильников, откинул крышку управления распределителями приводов и крикнул мне "нажмите красную большую кнопку!", я сделал это.
Более того, я подхватил с пола упавший "Форс"…, и просто на всякий случай расстрелял пульт, распахнув его боковую дверцу, отступив на три шага и полив из ствола переплетения кабелей, пробегающих через него «сквозняком» и заворачивающих на контактные платы. В воздухе суетливо запрыгали искры многочисленных замыканий и стреляющие синими огненными струями предохранительные клеммы…
Дымина и вонище окутали помещение. Свет погас, — скорее всего, он так же «замыкался» на пульт.
Скорее, "нулём".
Турбина удивлённа поперхнулась отсутствием управляющих потоков, и с досадой застонала, сбиваясь на перебои. А затем в её голосе я с удовлетворением поймал снижение бодрых тонов тенора к области басовитого храпа умирания. Это так умно и последовательно-послушно остановились мощные насосы…
…Ещё немного, и «крякнет» блок съёма вырабатываемого напряжения, потом в разнос пойдёт и обмотка…, и она заверещит, как пойманный в ельнике совою заяц, из последних сил требуя охлаждения своих подшипников и вспомогательных передаточных механизмов.
Утвердительно кивнув в знак того, что мне по душе именно такая вот «музыка», я свистнул своего персонального Выключателя, и услышал, как он торопливо сбивает себе голени, карабкаясь в практически полном мраке наверх, к моей господской персоне.
— Пойдём, мой колдун. Ты мне пока нужен. Будешь паинькой — ускачешь отсюда на воздух.
Он пискнул мне что-то податливо, и мы двинулись в зал аварийного радиоузла. Силы батарей хватит ещё на пару часов точно, а потому передача сигнала будет ещё очень даже устойчивой…
У меня ещё больше часа. Исходя из ничтожного промежутка живучести реактора, почти вечность…
Даже моей, теперь уже не столь стремительной, двигательной активности за глаза хватит для того, чтобы успеть.
…Аварийные ветильники коридоров исправно и с присущим им пофигизмом лили мертвенный свет.
Механик семенил впереди, как фонарщик по старой Европе, ведущий за собою за плату клиента, то есть припозднившегося пешехода.
Мы топали уже минут тридцать, и я начал нервничать.
Мы прошли почти через все места, где я нашкодил по пути в «турбинную». Тут и там я наталкивался на оставленные мною жертвы и разрушения. В том месте, где я «поздравил» с моим появлением несчастные насосы, нам пришлось брести уже почти по пах в воде. Этот сектор находился немного ниже остальных, а я и не заметил этого за всей своей беготнёй, сопровождаемый собственным жутким шумом и канонадой.
И теперь во все глаза и со всё нарастающим изумлением смотрел на устроенный мною погром.
Если так пойдёт и дальше, то через пару дней, не больше, две трети бункера будет затоплено по самый подбородок!
Неужели все эти годы здесь так и поддерживали безопасный уровень прорывающихся под эти своды вод?!
Обалдеть…
А я буквально за несколько часов пересрал тут всё…
Какой непорядок…
А ведь тут никого и вправду нет… И если бы не тут и там попадающиеся трупы и повсеместно обнаруживаемые следы поспешного бегства, я бы решил, что брожу по невесть уже когда заброшенным технологическим могильникам.
…Мы проследовали даже там, где были грубо свалены в кучу десятка полтора обгорелых тел. Возле них стояло несколько канистр с бензином, пара брошенных второпях отрезков брезента. А через распахнутые двери я видел, что весь потолок был покрыт столь знакомым чёрно-жёлтым налётом. И запах стоял до того родной…
Выходило, что когда здесь действительно стало жарковато, мой «подарок» в воздуховоде сработал.
Ага, я даже вижу отсюда, из коридора, то самое жерло. Жерло так до сих пор и разобранного воздуховода. Значит, примерно на этом уровне я и забрался в колодец?! Интересно, интересно…
Здесь должна быть очень мощная система подачи воздуха. И ещё их счастье, что к тому времени она была отключена. Лежать бы здесь тогда не этим полутора десяткам, а паре сотен как пить дать! Всю эту дрянь махом растащило бы по подземным галереям…
Приятно осознавать, что высаженные тобою рощи дают ха-арроший миндаль!
В любое другое время я не поленился и полез бы убедиться, насколько правильно и профессионально я всё сделал. Но сейчас время дороже любопытства.
Подавив вздох, догоняю своего "поводыря"…
…Оп! А вот здесь я не был, это точно! И я не мог оставить здесь столько мёртвых тел…
Насколько хватало глаз, весь коридор и большая часть зала были завалены трупами. В исподнем, по пояс и редко — целиком одетыми, они валялись на неспешно, но неумолимо покрываемом вездесущей водою полу в самых разных позах.
Похоже, смерть застала этих людей внезапно. А заглянув из проснувшегося любопытства за выступ стены зала, где широко и как-то… совсем уж бесхозно были распахнуты провисшие на одной петле ворота, и внимательнее вглядевшись в накопившуся по щиколотку воду, всё понял.
…Сдвинутые, перевёрнутые, покорёженные металлические ярусы кроватей, груды разбросанного во все стороны тряпья, сумок и узлов, сорванные с петель ворота и стрелянные гильзы крупного калибра сказали мне, что запертый в «спальне» народ, заслышав сирену, попытался прорваться, выворотив преграждающие путь створки, и был безжалостно, в упор, расстрелян при попытке спастись. Всё ясно, это — лишние.
