Пол Мелкоу - Дети сингулярности
Я оглядываюсь на остальных: Кванта трогает Мойру за руку, передавая ей какую-то мысль. Ревность - вот имя моему страху. Впрочем, если цепочка примет важное решение, я все равно узнаю об этом, когда вернусь. А пока придется действовать в одиночку.
Для лагеря мы выбрали почти плоский пятачок земли в окружении редких, сгорбленных от ветра сосен. Горный склон здесь образует пологую ложбинку - укрытие от снега и ветров. Неглубокий овраг обрывается крутым откосом, под которым лежит широкая каменистая долина, укрытая слоем снега - наш флаер пролетал над ней перед посадкой. Выше по склону - отвесная стена, увенчанная ледяной шапкой. Отсюда вершины не видно: до нее много сотен метров. И во все стороны тянутся цепочки островерхих пиков. В белых склонах отражается закатное солнце, с востока клубятся облака.
Снег неглубокий, можно без труда добраться до каменистой земли. Деревья защитят нас от ветра, а заодно послужат опорами для палатки - во всяком случае, мы на это рассчитываем. Вдоль цепочки сосенок я спускаюсь чуть ниже по склону.
Топора у нас нет, так что придется собирать поваленные стволы и сучья. Правда, это не самое лучшее топливо - хороший костер из гнилого дерева не разведешь. Я откладываю эту мысль на потом, до ближайшего согласия.
Наконец я нахожу раздвоенный сосновый сук в руку толщиной, липкий от смолы. Тащу его обратно к лагерю, размышляя о том, будет ли он гореть. Только теперь до меня доходит: за дровами надо было отправляться вверх по склону, чтобы потом легче было тащить их к лагерю. Теперь это очевидно - да и раньше было бы очевидно, если бы я догадался обратиться за согласием.
Я бросаю сук на расчищенной площадке и принимаюсь устраивать очаг. Укладываю полукругом булыжники, открытым концом к ветру - чтобы была тяга. Те камни, что лежат по бокам, можно будет использовать для готовки.
Стром, это же место для палатки!
Я отпрыгиваю в сторону, запоздало соображая, что взялся за работу без совета с остальными, принял решение в одиночку. Простите.
Смущенный и сбитый с толку, я оттаскиваю в сторону камни и дрова. Да, похоже, сегодня не мой день. Но я гоню эти мысли прочь, разгребаю снег чуть поодаль и вновь принимаюсь выкладывать очаг.
Мы решаем проверить, как обстоят дела у наших одноклассников. Я взбираюсь на гору повыше, чтобы деревья не заслоняли обзор. На этом склоне нас пятеро: все мы одноклассники, давние приятели и извечные соперники. Так всегда было и всегда будет. Каждый из нас рожден быть пилотом. По крайней мере, каждый в этом уверен. Но сколько старших пилотов требуется на борту «Согласия»? Один. Найдутся ли для остальных другие корабли? Пока что новых больших кораблей не строится. Или остальные пилоты займут на «Согласии» другие должности? Но кто из нас на это пойдет? Все эти вопросы мы задаем себе очень часто.
Поэтому то, как обстоят дела у наших конкурентов, чрезвычайно важно.
За деревьями, в полукилометре к западу, виднеется уже готовая палатка Эллиота О'Тула. Восточнее, в нескольких сотнях метров отсюда, возится в снегу Хагар Джулиан. Звенья этой цепочки роют яму в большом сугробе - наверное, хотят выкопать пещеру. Долго же им придется копать, думаю я. Чтобы вырыть достаточно места для шестерых, придется потратить уйму энергии. Да и огонь в такой пещере не разведешь.
Еще двух цепочек не видно из-за деревьев. Я не могу оценить их успехов, но по опыту предыдущих испытаний знаю: наши главные соперники - Джулиан и О'Тул.
Вернувшись, я передаю остальным память об увиденном.
Они уже натягивают палатку, привязывая веревку к соседним деревьям. К сожалению, колышков у нас нет: чтобы уложиться в двадцатикилограммовый лимит, ими пришлось пожертвовать. Нам вообще много чего пришлось выбросить из рюкзаков. Но, разумеется, не спички. Я присаживаюсь на корточки, чтобы разжечь костер.
Стром!
Резкий запах оклика жжется на колючем ветру. Оказывается, цепочка ждет, чтобы я помог натягивать и привязывать палатку. Они решили это без меня. Так иногда бывает - в том случае, если это целесообразно. Конечно, я понимаю: принимая верное решение, они легко могут обойтись и без меня.
Мы туго натягиваем шнуры из паутинного шелка, и купол палатки становится на место: белый на белом, синтетика на снегу. Воздух наполняется торжествующими вибрациями. Бола заходит внутрь и снова выходит с довольной улыбкой.
- Укрытие готово!
Теперь ужин, - напоминает Мануэль.
Ужин - это крошечные пакетики мерзлого жесткого мяса. Как только разведем костер, сможем приготовить что-нибудь получше. А пока - так, всухомятку, прямо из пакетика.
А если бы не было запасов пищи, пришлось бы охотиться, - посылаю я мысленный сигнал. Представил себя с тушей здоровенного лося на плечах. Мойра прыскает со смеху. Шутки шутками, но когда я пересчитываю пакеты с солониной и сухофруктами, становится ясно, что за пять дней мы порядком изголодаемся. Благополучие цепочки - моя прямая обязанность, и мне становится не по себе, оттого что мы не захватили с собой побольше еды.
- Опять испытание… - ворчит Бола. - Опять хотят проверить нашу подготовку. Можно подумать, эта гора хоть чуть-чуть похожа на другой мир. Как будто это хоть что-то им скажет…
Я понимаю, о чем он. Порой мы чувствуем себя пешками в чужой игре. Что бы с нами ни происходило - это всегда очередная проверка. И ни одного поражения, всегда только победы, одна за другой, пока это не теряет всякий смысл. Но проиграть хоть раз - это катастрофа.
- Смотрите, какой закат, - говорю я.
В палатке мы снимаем перчатки и капюшоны, хотя температура здесь не намного выше нуля. Однако теперь, когда солнце прячется за западными пиками, разница между теплом палатки и стужей за ее пределами становится весьма ощутимой. Закат какой-то бледный, бесцветный, а свет заходящего солнца белый и резкий. Прозрачные облака быстро скользят по небу, и я предупреждаю остальных о возможном снегопаде. За эти пять дней мы наверняка увидим немало снега. Быть может, уже сегодня.
Эллиоту О'Тулу удалось развести костер - до нас доносится запах горящего дерева. Может, они еще не до конца установили палатку, зато огонь уже есть. Пахнет жареным мясом.
- Вот же гады! - с завистью говорит Кванта. - Бифштекс лопают…
Нам это не нужно.
Но ведь хочется же! Тогда я говорю вслух:
- Речь идет о выживании, а не о роскоши.
Бола бросает на меня взгляд, полный ненависти. И он не одинок. Я теряюсь перед этим молчаливым сопротивлением и прошу прощения, хотя сам не понимаю за что. Меда говорит, я ненавижу раздоры. Так ведь кто же их любит? Нас шестеро, а я один. Я, как и все, подчиняюсь мнению большинства. Ведь именно так мы находим оптимальное решение.
Когда с ужином покончено и близится ночь, мы торопимся закончить все запланированные дела: во-первых, костер (если, конечно, удастся его развести) и, во-вторых, туалет. Мы с Мануэлем колдуем над костром: перекладываем с места на место камни, разламываем слишком длинные ветки и укладываем шалашиком. Но, похоже, с огнем сегодня ничего не выйдет - слишком сильный ветер. Пологое дно лощины оказалось удачным местом для палатки, но ветер завывает здесь, как в трубе, и натянутые веревки гудят от напряжения.
На ветру вдруг запахло страхом - как от феромонов испуганного ребенка. Сперва я решаю, что кто-то из нас попал в беду, но вскоре понимаю: это чужой страх, опасность грозит кому-то из одноклассников. Когда ветер на секунду стихает, мы слышим тяжелое, сбивчивое дыхание человека, бегущего по сугробам. Как всегда в минуты опасности, цепочка плотным кольцом сбивается вокруг меня. Касаясь друг друга, мы пытаемся понять происходящее, но информации слишком мало - только запах и звук.
Я бросаюсь на помощь человеку, кем бы он ни был. В воздухе разливается предостережение Мойры, но я не обращаю на него внимания. Пора действовать. Мы и так иногда тратим слишком много времени на все эти предосторожности, на обдумывание ситуации… А впрочем, такими мыслями с остальными делиться не стоит.
Это одно из звеньев Хагара Джулиана. Точнее, одна. Не знаю, как ее зовут, но девушка бежит по морозу без капюшона, с непокрытой головой. Она меня не замечает, но я ловлю ее за руку и останавливаю. Ослепленная ужасом, она в темноте ночи легко могла пробежать мимо или, чего доброго, свалиться с обрыва.
От девушки исходит непривычный, чужой запах. Я натягиваю на нее капюшон. Голова да руки - вот самые главные источники утечки тепла, на холоде их ни в коем случае нельзя оставлять открытыми! Может, потому-то инструкторы и выбрали эти горы для финального испытания: телепатические органы, которые делают нас полноценной цепочкой, на морозе практически бесполезны.
- Что такое? - спрашиваю я. - Что случилось?
Но она только задыхается, источая волны страха. Не знаю даже, чего в нем больше - испуга от внезапного одиночества или ужаса от неведомой мне трагедии. Хагар Джулиан - очень тесная цепочка. Ее звенья редко разлучаются.
