Андрей Валентинов - Даймон
Надо было Еву позвать, с ней проще. Или… Все верно, в многом знании — многие печали. А зачем Профессоровой дочке лишние печали?
* * *
С Профессора все и началось — как сегда. Столкнулись в коридоре на родном этаже, пятом истфаковском. Спешил Профессор, но все-таки остановился, протянул твёрдую ладонь.
Улыбнулся.
Алёша просто поздороваться думал. Впереди — третья пара, он спешит, Женин папа тоже торопится. Выборы выборами, война — войной, а работу пока никто не отменял.
— Да, Алексей, два дня с собой ношу. Это для вас.
Снял с плеча сумочку чёрной кожи, расстегнул.
— Вот!
Моргнул Алёша: что, простите, «вот»? Пакетик бумажный? В такой диски обычно кладут…
Диски?! «Вот»!
— Здесь все главное, чтобы собрание сочинений мистера Монро не перелопачивать. И заставка Гранта. Обычный mp4, на любом компьютере пойдёт. Летайте!
Снова улыбнулся — кончиками тонких губ. Не глазами. Серьёзно смотрели глаза.
— Что найдёте — ваше. Советую взять с собой, так сказать, секунданта. На всякий пожарный. Риск невелик, но все-таки…
Алёша вздохнул. Выдохнул — понял. Так, значит, повернулось?
— Спасибо! Только…
— Только! — дёрнулись губы. — Только прошу, Алексей, Женю не приглашайте. Она… В общем, очень прошу.
Что ответишь?
— Понял.
Хотел «Так точно!» брякнуть — сдержался в самый последний миг. Ещё не хватало!
Без Жени-Евы и вправду обошлось. Джемина-подпольщица даже не дослушала — трубку бросила, вихрем примчалась. Пришлось пообещать, что и её в небо пустят. Потом. Когда-нибудь…
— I’m North! I’m North! Do you listening me?
Пока наушники надевал, пока диск в дисковод прилаживал, выдавал Джемине последние инструкции, об одном лишь думалось. Мечтал — и получил, прямо на блюдечке с каёмочкой. В бумажном пакетике, если совсем точно. Ставь диск, надевай наушники, лети прямо в Ноосферу, ищи, чего хочешь — и кого хочешь. Не нужно программы подыскивать, в Профессоровы файлы заглядывать, разбираться с мигающими пятнышками на экране. Все вместе, in corpora. Весь мир в кармане. Нет не мир — все миры, Вселенная. Ноосфера!
И все прочее — in corpora, в полном комплекте. Денег на пару лет хватит, если не роскошествовать, комнатой новой обзавёлся, диплом не горами. Повезёт — здесь же на работу можно устроиться, хоть в архиве, хоть в областной библиотеке. Аспирантура — заочная, конечно, чтобы не спешить, не сбивать подмётки. А там… Чего ещё для счастья не хватает? Вари? В чем вопрос? Вызывай такси, говори шофёру адрес… Если не хочешь — не надо, Джемина рядом, ехать никуда не нужно. Авось получится что-нибудь, неплохая девка.
…Так что катись ты, товарищ Север, со всеми интригами и тайнами! И ты, Юрий Владимирович, товарищ Юго-Восток, катись. Не просился Алексей Николаевич Лебедев в руководители подполья. Поработал — и будет, на такая великая радость идиотами командовать. А умными, так вообще… Ивану Ивановичу, страшному человеку, сказать: выведен в резерв, звонить больше не надо, товарищ Север сам связного пришлёт. Остальным и говорить ничего не надо, обойдётся.
…А если не обойдётся? Если вправду — переворот? Что тогда?
— Я — Север! Я — Север! Выхожу на связь, прошу отозваться! Я — Север!..
То ли почудилось, то ли правда… Нет, не отозвались, тихо вокруг, даже звона не слышно.
Тихо, чисто, пусто…
Небо.
И прожекторов не видно, только облака — огромные, тяжёлые, совсем близко, рядом. Но все-таки что-то… «В пустоте, в пустоте…»
Испугаться не успел — ударило прямо в лицо. Белое. Чёрное. Никакое.
Больно! Очень больно!..
* * *
— North! North! Do you listening? Север! Слышите меня? Вы понимаете… говорите по-русски, да?
— Я… Сейчас… Да, понимаю, говорю…
— Начало контакта всегда такое, скоро пройдёт. Вы использовали что-то новое, не программу Джимми-Джона… Джеймса Гранта? Ладно, потом поговорим, я просто очень обрадовалась, первый настоящий контакт за несколько лет… Вас так и называть — Север, да?
— Алёша… То есть… Алексей Николаевич.
— Алёша — лучше. Я — Елена. Для вас, если судить по голосу — «тётя Лена», но тётей быть почему-то не хочется. Так… Глаз у нас обоих в физическом смысле нет, но… Можете их открыть, Алёша. Мы дома!
Дорожка 6 — «Жизнь моя, любовь моя»
Музыка С. Туликова, слова А. Пришельца.
Исполняет Виталий Власов. Запись 1954 г.
(3`08).
Эта замечательная и очень грустная песня была написана Туликовым после смерти жены. «Как же быть? Кого спросить, что случилось с вами? Жизнь моя, любовь моя с чёрными глазами!»
Руке больно. Глазам… Тоже больно, не открыть, не двинуть веками. Темно!
Полетал? Долетался! «Тонкий мир стеной дождей остаётся между нами…»
— Ничего, Алёша, ничего! Сейчас…
Тот же голос — женский, с лёгким чужим акцентом. Под ногами — твёрдо, левая рука… Вот почему больно — его за руку держат. Крепко, однако!
Боятся, что улечу?
— Понимаете, там, где вы только что были, ничего материального нет. В нашем, конечно, понимании, да. А здесь вы стали кем-то… кем-то очень симпатичным… Извините, Алёша, просто я рада.
— Я… Я тоже.
Смог — выговорил. Легче! Совсем легко!.. Кажется, можно глаза открыть.
— Ай!..
Солнце!
— Ну, видите?
Рука свободна. Солнце светит. Он видит.
— Добро пожаловать на планету Мирца!
Девчонка — рыжая, как солнце в зените. Волосы короткие, «ёжиком», на лице и носу — веснушки россыпью. Невысокая, крепкая, в белых шортах, на лбу повязка, тоже белая. Прямо с теннисного корта, ракетки лишь не хватает. Вот и корт, чуть позади, за невысоким забором. Рядом бассейн, вода голубая, в цвет небу.
…И горы — во весь горизонт. Белые пики, серые склоны, Гималаи — и только. Здорово!
— Падайте!
Пока думал, пока прикидывал, куда именно, девчонка (она же «тётя Лена») сама определила. Потянула за руку…
…Ай — ещё раз.
Шезлонг, маленький столик рядом, на столике — стеклянный кувшин с чем-то ярко-красным. И ещё один шезлонг.
— Сок будете? Коньяк тоже есть, да.
Алёша втянул воздух (свежий, горный!), головой помотал. Вот тебе тучки-облачка! Он то думал, N-контакты — вроде разговора по телефону. «Алле, алле, как слышите?» А тут все настоящее: и шезлонг, и столик, и сок. Апельсин? Манго? Что-то другое, незнакомое, острое, почти не сладкое.
Планета Мирца? Почему — планета? Мирца — знакомое имя, кажется, из романа «Спартак». Джованьоли, итальянский романтик, друг Гарибальди… Интересно, отчего «Мирца»?
И «тётя Лена» — почему? «Тёте» и двадцати не будет. Или…
Алёша поставил недопитый сок на столик, на свою новую знакомую поглядел, уже внимательно. Лет девятнадцать, если по виду судить. Но взгляд…
— Алёша… Алексей Николаевич!..
Встала — решительно, резко. Подошла, наклонилась, поглядела прямо в глаза.
— Просыпайтесь! У нас может быть малое… То есть, мало времени, да. А я хочу так много у вас узнать!..
Вздрогнул Алексей, словно и вправду проснулся. Ох, и взгляд у рыжей, ох, и смотрит! Какие девятнадцать, она же старше мамы, Профессора старше!..
— Да, конечно… Елена. Сейчас… Я все расскажу. Программу Джеймса Гранта мы… я использовал, но главное — бинауральные ритмы. Методика Монро, профессора Роберта Монро…
* * *
Ледяные вершины на горизонте, чистое голубое небо, звонкий воздух, стакан с незнакомым соком в руке. Теннисный корт, бассейн, одноэтажный деревянный домик, возле него «джип» в тропической раскраске. За домом — стальная вышка, с непонятно чем на вершине, дальше стена леса, разрезанная узкой просекой.
Планета Мирца…
— Ваш Профессор не все рассказал, Алёша. Главное, уверена, на диске, что он вам дал, но расшифровать это главное не сможете, да. То, что вы называете N-контактом, не привело бы сюда. Я бы просто не услышала. Этот мир… В него попадают… попадали совсем иначе. Про бинауральные ритмы я ничего не слышала. Чтобы оказаться здесь, нужен адрес, точный адрес, и он на диске есть. Кажется, ваш Профессор определил вас в почтальоны, да.
— Сюда? К вам?
— Выходит так.
В голосе Елены нет радости. Уже не улыбается, не шутит. Губы сжаты, на гладком загорелом лице — непрошенные морщинки. Может, потому, что не смог Алёша ничего толком рассказать, ни на один вопрос не ответил. Если и ответил, то явно не в десятку.
— Он наверняка знает Джимми… Джеймса Гранта. Джимми делился своими программами, раздавал их бесплатно или почти бесплатно, но дорогу сюда знали всего несколько человек, да. Вы из УССР, то есть, из Украины… Кажется, я догадываюсь, откуда у Профессора адрес.
Замолчала, потёрла ладонью лоб.
Почему — УССР? Какой год на этой планете?
Улыбнулась — виновато, по-детски.
— Нехорошо поступаю, Алёша, да? Расспрашиваю, пытаю вас, а сама ничего не рассказываю.
Встала, резко хрустнула пальцами, поморщилась.
