Майкл Флинн - В стране слепых
– А вы считаете, что достаточно квалифицированны для этого?
– Могу показать вам оттиски своих научных публикаций.
– Не надо. Все равно я в них ничего не пойму. – Она взглянула на Джереми. – А что вы по этому поводу думаете?
– Думаю, это не повредит. Вероятно, нам следует поинтересоваться методологией, которой пользуется это Общество. Достаточно ли она обоснована математически и так далее. Если все это какой-то обман, то доктор Донг, несомненно, сможет обнаружить математические неточности.
– Хм-м-м. Математические неточности там обязательно будут. Свести историю к отвлеченным цифрам просто невозможно.
– Прошу прощения, доктор Ллуэлин; но есть историки, и весьма почтенные, которые с вами не согласятся. Но дело не в этом. Меня интересует только математическая сторона. Моделировать социо-политико-экономические явления пытались многие исследователи – например, Рашевски или Хэмблин. Некоторые экономические школы разработали довольно сложные системы для прогнозирования экономики.
– Которые обычно дают ошибочные результаты, – сухо заметила Ллуэлин.
– Возможно, не столь ошибочные, как нас уверяют газетчики. Прогнозы погоды имеют фантастическую точность, однако у всех остаются в памяти лишь редкие грубые ошибки. Насмехаться легче всего. К тому же экономические прогнозы могут оказываться неточными из-за того, что моделируется только экономика и не принимаются во внимание другие социальные подсистемы, которые на нее влияют. Это предполагаемое тайное общество разрабатывало свои модели больше ста лет. Такого срока достаточно, чтобы достигнуть немалого совершенства.
– Предполагаемое общество? – переспросил Джереми резко. – Предполагаемое? Может быть, мы только предполагаем, что в Бомонт стреляли, что Граймза убили, что Денниса сбили машиной? Будьте уверены, доктор Донг, дыма без огня не бывает.
Донг поглядел на него.
– Нет, мистер Коллингвуд. Если есть дым, то это всего только дым. Может быть, есть и огонь, а может быть, просто испаряется сухой лед. Или дым – не дым, а облако. Задача в том и состоит, чтобы выяснить, что это такое. Это и есть научный метод.
– Хорошо, доктор Донг, – сказала Ллуэлин. – Вероятно, вы правы. Нам придется выяснить, обоснованны их модели или нет. Если нет, то все это, возможно, обман. Тем не менее и такой обман заслуживает изучения. Но даже если они обоснованы математически, это не значит, что они обоснованы исторически. Хорошо, доктор Донг… черт возьми, терпеть не могу всякую официальность. Как вас называть – Джим или Тран?
– Джим.
– А вас никто не зовет «Динь-Дон»? – спросил Джереми.
Донг пристально посмотрел на него.
– Во второй раз – никто, – отрезал он и взмахнул рукой в воздухе, как ножом. Джереми проглотил слюну.
– Меня зовут Джереми.
– А меня можете называть Гвинн, – сказала Ллуэлин. – Группа собирается завтра утром в конференц-зале исторического факультета.
– Если вам все равно, я бы предпочел не сидеть на заседаниях. Я могу работать независимо, а слушать, как обсуждают исторические проблемы, мне, наверное, будет так – же скучно, как вам – присутствовать при решении дифференциальных уравнений. – Донг не сказал, что и то и другое одинаково простительно, и по выражению его лица можно было понять, что всякого, кому неинтересны дифференциальные уравнения, он считает не вполне нормальным. – И кроме того…
Донг в нерешительности умолк.
– Кроме того? – повторила Ллуэлин.
– Если верить слухам, все, кто слишком тесно связан с этой историей, или умирают, или исчезают. Конечно, вашу комиссию эти люди могут и не рассматривать как угрозу для себя. Особенно если ваши историки склонны отрицать саму возможность подхода к истории как к точной науке – да, я подслушал, о чем вы там говорили. Но, боюсь, стоит им узнать, что в этом участвуют настоящие ученые, как они могут действительно переполошиться.
Ллуэлин криво улыбнулась.
– Настоящие ученые? А вы о себе, кажется, довольно высокого мнения.
– Конечно. А вы разве нет? Но дело не в этом. Дело в том, какую стратегию нам логичнее всего избрать. Это элементарная теория игр. Прав я или нет, моя стратегия минимизирует риск. Для всех нас.
Донг слегка поклонился, пожал им руки и пошел прочь. Джереми и Гвинн все еще стояли на лестничной площадке.
– Риск, – повторила Ллуэлин.
Джереми поджал губы. Прием прошел весело, – но Донг напомнил им, что они вступили на путь, где на каждом шагу может подстерегать опасность. Вопрос о том, обоснованны ли предсказания так называемого Общества Бэббиджа или нет, касался только науки. А вот вопрос о том, пойдет ли оно на убийство, чтобы сохранить свою тайну, касался каждого из них лично.
9
Посетитель, к некоторому удивлению Кеннисона, оказался Бенедиктом Руисом. Беттина провела его в кабинет и вышла, закрыв за собой дверь.
– Брат Руис! – воскликнул Кеннисон, вставая из-за стола. – Что это вы тут делаете? Вы же знаете – нам опасно встречаться друг с другом!
«Руис это прекрасно знает – так зачем его сюда занесло?»
Худощавый, жилистый Руис уселся в кресло для посетителей, вытащил из нагрудного кармана платок и принялся утирать пот со лба. В левой руке он крепко сжимал ротанговую трость. Кеннисон заметил, что костяшки пальцев у него побелели от напряжения и резко выделялись на фоне темного дерева.
– Значит, вы ничего не слыхали?
– А что? Не хотите ли чего-нибудь выпить? – Он потянулся к кнопке, чтобы вызвать Карин, но Руис сделал отрицательный жест рукой.
– Нет, не надо, amigo, gracias note 31. Я пришел к вам…
– За вами никто не следил?
Руис стукнул тростью в пол.
– Черт возьми, брат Кеннисон! Я хочу предостеречь вас ради вашей же безопасности! Я ведь не идиот, и никто за мной не следил.
Руис вызывающе выпятил подбородок.
Кеннисон медленно опустился в свое кресло за столом. Что-то неладно. Руис действительно чем-то обеспокоен. Кеннисон облокотился на стол, сжав кулаки.
– Предостеречь меня? – повторил он. – Но почему? Что случилось?
– Женевьева. Ей в машину подложили бомбу. Она мертва.
Кеннисон так и подскочил на месте. По спине у него побежали мурашки от волнения. Великая Гарпия – мертва? Он не ожидал, что Пейдж так решительно возьмется за дело.
– Вы знаете подробности?
– Подробности? – Руис с раздражением махнул рукой, в которой все еще держал платок – как будто помахал белым флагом. – Зачем нам подробности? Толпа уже напала на след. Теперь они расправятся с нами поодиночке. – Он снова принялся утирать пот с лица. – Санта-Мария, в какую же историю мы впутались!
– Вы хотите сказать – в какую историю впутало нас семейство Вейлов?
Руис поднял на него глаза, потом опасливо оглядел комнату и с досадой усмехнулся.
– Вот видите? Ее дух все еще следит за нами. Мы по-прежнему боимся о ней говорить.
«В самом деле, – подумал Кеннисон. – Три поколения Вейлов не могли не оставить неизгладимого следа на образе мыслей членов Общества. Их представления внедрились в наш комплекс мемов, сплошь и рядом внедрились насильственно. И все же… Кажется, я где-то читал, что, когда умер Сталин, русские плакали. Может быть, не так уж сильно они его любили и не так уж искренне печалились, но они понимали, что с ним ушла большая и невозвратимая часть их жизни. Может быть, и я, услышав эту новость, должен был испытать еще какое-нибудь чувство, кроме бурной радости?»
Он заговорил, стараясь, чтобы радость не прозвучала в его голосе.
– Вы знаете, как это произошло?
Руис коротко кивнул.
– Да. Знаю. Сестра Пейдж отправилась к госпоже председательнице. У нее
– то есть у сестры Пейдж – возник план, как нам защитить себя в эти тревожные дни. Она уже побывала с ним у меня. Но госпожа председательница,
– это я слышал от самого Джеда – отказалась ее принять. Она сказала Джеду, что собирается прокатиться на машине по берегу озера. И тут Джед услышал в гараже взрыв. Такой, что весь дом тряхнуло. Он побежал туда и увидел, что ее любимый «мерседес» весь в огне. Вокруг стоял страшный жар – вы ведь знаете, каким горячим пламенем горит бензин. Но он успел увидеть свою хозяйку…
Голос Руиса прервался, он сделал судорожный глоток и опустил глаза, как будто не хотел встретиться взглядом с Кеннисоном. Конец его палки выводил на ковре бессмысленные узоры.
– Он увидел свою хозяйку. Ее обугленные останки. Руки пригорели к рулю, голова откинута назад, рот широко раскрыт – она хотела крикнуть, но не успела.
Руис поднял на Кеннисона глаза – как два входа в тоннель, ведущий в черную бесконечность.
– Так он и сказал. Я никогда этих слов не забуду.
Кеннисон содрогнулся. Это был не просто театральный жест. Жуткая смерть. Сестра Пейдж слишком привержена к крайностям, слишком легко поддается эмоциям. Его целей можно было достигнуть и не таким драматическим способом. Но тут он вспомнил, что сестре Пейдж трижды наплевать на его цели, – у нее есть свои собственные. Он подумал, что впредь нужно быть с ней поосторожнее. Брак по расчету хорош только до тех пор, пока расчет не перестает оправдывать себя. Он произнес вслух:
