Майкл Флинн - Танцор Января
Обзор книги Майкл Флинн - Танцор Января
Майкл Флинн
ТАНЦОР ЯНВАРЯ
Хари, Бикраму, Сандипу, Яшу и остальной банде со Старого Ченнаи
Южно-центральная область, Объединенная Лига Периферии.
Двумерная проекция южно-центрального Спирального Рукава, Объединенная Лига Периферии. Не все звездные системы и скопления расположены на одном и том же уровне, а разделяющее их расстояние не всегда пропорционально времени, которое требуется для его преодоления.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Арфистка
Человек со шрамами
Амос Январь — капитан грузового звездолета «Нью-Анджелес»
Микмак Энн — его старший помощник
Мэгги Барнс, Билл Тираси, Джонни Мгурк, Слаггер О’Тул, Нагарай Хоган, Махмуд Мэлоун — команда «Нью-Анджелеса»
Красавчик Джек Гэррити — Известная Персона на Новом Эрене
Маленький Хью О’Кэрролл — Призрак Ардоу, помощник управляющего на Новом Эрене, также известный как Рингбао делла Коста, Эсп’ранцо
Полковник София Юмдар — командир 33-го полка МТК
Майор Ходхури — ее заместитель
Фир Ли — Гончий Ардри, командующий Сапфировым Постом
Грейстрок — Старший Щен Фира Ли, также известный как Тол Бенлевер
Хан Молнар Матсумо — главарь пиратов Кинле Хадрамоо, Цинтианское скопление
Фудир — аферист, также известный как Калим де Мурси, терранский Закуток Иеговы
Мемсаиб — глава Братства Терры на Иегове
Олафссон Цин — курьер из Конфедерации Центральных Миров
Бан Бриджит — Гончая Ардри, также известная как леди Жюльен Мелисонд
Гримпен, Виллги — Гончие Ардри
Донован — «спящий» агент Конфедерации Центральных Миров
Конми Пулавайо-Шмидт — директор КТК на Узле Павлина
Фэнди Джексон — лидер Братства Терры на Ди Больде
Леди Радха Карго Далхаузи — председатель Межзвездной Торговой Компании
Другой Олафссон — теневой агент-конфедерат
Коммодор Бактияр Саукконен — командир авангарда, 3-й миротворческий флот МТК
Пьяницы, пираты, купцы, торговцы, мятежники, игроки, карманники, слуги, воры, терране и прочее разношерстное сборище
АНАЛОГИ ПЕРИФЕРИЙНОГО ВРЕМЕНИ
На Старых Планетах используется додека-время, основанное на величинах, кратных двенадцати, тогда как в остальных частях Периферии используется метрическое время, основанное на величинах, кратных десяти. Обе системы опираются на частоту сердечных сокращений, или ударов. Помимо того, планетарные правительства также пользуются местными единицами измерения времени.
1 удар = 0,83 секунды
Метрическое время = Приблизительное терранское время
100 ударов = 1 гектоудар = 1 метрическая минута = 1,39 минуты
100 мминут = 1 гектоминута = 1 хора = 2,31 часа
1 киломинута = 10 ор = 1 метрический день = 0,96 дня
10 мдней = 1 декадень = 1 метрическая неделя = 9,6 дней = 1,38 недели
40 мдней = 1 метрический месяц =38,6 дней = 1,29 месяца
1000 ор = 1 гектодень = 1 метрический сезон = 96,5 дней = 13,8 недель = 3,2 месяца
360 мдней = 1 мгод = 347 дней[1]
Додека-время = Приблизительное терранское время
12 ударов = 1 дюжиудар = 10 секунд
24 удара = 1 кейс ударов = 20 секунд
144 удара = 1 гроссудар = 1 дминута = 120 секунд = 2 минуты
24 дминуты = 1 кейс дминут = 1 ар = 48 минут = 0,8 часа
360 дминут = 1 круг дминут = 12 часов
2 круга дминут = 1 ддень = 1 день
144 ара = 1 гросс аров = 1 днеделя = 4,8 дня
половина дюжинедели = 6 днедель = 1 дмесяц = 28,8 дня = 1 месяц
360 ддней = 1 круг ддней = 1 дгод = 360 дней
Кратными додека-величинами являются: 12 (дюжи), 24 (кейс), 144 (гросс) и 360 (круг).
В просторечии додека-день сокращают доде-дня, а додека-время в целом часто называют «дюжиднями».
ОН БРОЛЛАХ[2]
Во Вселенной все старше, чем кажется. Вините в этом Эйнштейна. Мы видим звезды такими, какими они были в момент излучения ими света, а это случилось давным-давно. В ночном небе нет ровесников ни нам, ни друг другу. Древние звезды рассыпаются в прах прежде, чем мы замечаем их; увиденные нами в пламенеющих «яслях», они успевают состариться еще до того, как мы узнаем об их зарождении. Все, чему мы поражаемся, уже мертво.
И все же лучи света движутся вечно, поэтому все, что успело одряхлеть и сгинуть, где-то еще сохраняет облик юности. Вселенная полна призраков.
Но образы — это свет, а свет — энергия, энергия — материя, и вот материя уже реальна. В конечном итоге образ и реальность — суть одно и то же. За это также вините Эйнштейна.
Бар на Иегове не нуждается в громком названии, поскольку он является единственным оазисом спокойствия на всей планете. Старейшин это ничуть не смущает, они даже скорее предпочли бы, чтобы бар вместе со всеми его завсегдатаями провалился в тартарары из древних мифов. Но превратность судьбы вынудила их построить и содержать сей довольно специфический эдем.
Эта самая превратность судьбы заключается в том, что Иегове посчастливилось находиться на главной развязке Электрической авеню — громадной потоковой магистрали, связывающей звезды. Если бы она представляла собой небольшую ценность, ее давно захватил бы главарь какой-нибудь банды. Будь она средней значимости, это сделало бы какое-нибудь правительство. Но мы имеем дело с Матерью Всех Узлов, и поэтому никто не осмеливается на нее посягнуть. Из сотни рук, тянущихся к планете, девяносто девять не позволят одной схватить ее. Назовем это своего рода миром.
Следовательно, это единственный порт во всей, не такой уж объединенной, Объединенной Лиге Периферии, где капитан корабля и его команда могут не бояться, что с их грузом, судном да и с ними самими что-нибудь произойдет за время недолгих увеселений. Поэтому бар и считается своего рода эдемом. Только здесь человек может получить противоядие от плода с древа познания добра и зла, ведь по пьяной лавочке он редко способен отличить одно от другого. Старейшины вмиг примечают дойную корову, пусть даже корова эта больше похожа на аспида, ведь деньги — корень всех зол.
Она попала на Иегову, потому что рано или поздно сюда попадают все. Спиральный Рукав похож на довольно объемный стог сена, а человек — исключительно маленькая иголка, но лишь на Иегове подобные поиски могут увенчаться успехом, поскольку это единственное место, где есть шанс найти нужного человека.
Она — оллам, о чем свидетельствует заброшенный за спину футляр с арфой. Она стройная и гибкая, как кошка, и двигается по-кошачьи самоуверенно, скорее не идет, а скользит, впрочем, что-то в ней выдает странника. Бармен смотрит с долей одобрения на то, как она идет в бездну беззакония, ибо так держать музыкальный инструмент может лишь тот, кто им одним способен и развеселить, и опечалить, и напугать.
Пересекая комнату, она ловит на себе взгляды тех, кто еще пребывает в сознании, и даже несколько упившихся вусмерть людей провожают ее невидящими взорами. У нее зеленые глаза, а это опасно — они цвета не травы и пологих холмов, но резкоострого, стеклянно-зеленого кремня. Огненно-рыжие волосы оттеняют цвет глаз; а кожа у нее темно-золотая, ибо потомки Старой Земли давно растворились в десятках иных рас. Ведь то, в кого превратился человек с помощью науки, есть отражение того, кем он мог бы стать. И в то же время в арфистке чувствуется обособленность. Сердце оллама похоже на неприступную твердыню, но кто знает, что скрывается за ее вратами?
Когда она протискивается в дальний угол, сидящие там люди отодвигают стол и менее проворных приятелей, освобождая ей место. Она не просит разрешения. Никто из ей подобных не просит. Ни менестрель, ни миннезингер, ни скальд, ни бард, ни трубадур. Они просто появляются — и поют за горячий ужин.
Она открывает футляр, и внутри, как и подозревали наблюдавшие за ней люди, оказывается кларсах — старинная миниатюрная арфа. Девушка перебирает толстые металлические струны ногтями — единственный правильный способ игры. В самых правильных песнях всегда чувствуется боль.
Словно подшучивая над собой, она наигрывает древнюю мелодию «Я — бродячий менестрель», чтобы представиться и показать мастерство. Когда она поет о космических странниках, во фривольной мелодии слышится грозный перезвон Межзвездной Торговой Компании — издевка на минорный лад. Когда она поет о Разломе, ноты пусты и равнодушны, а звучание беспросветно мрачно. Когда поет о Старой Земле, в песне слышна неизбывная тоска. Когда она поет о любви — ах, все ее песни в итоге о любви, ибо мужчина способен любить многих и многое. Он может любить женщину или товарища, может любить свою работу или место, где живет, может любить хорошую выпивку или интересное путешествие. Он может и потеряться — в путешествии ли, в выпивке ли или же, особенно, в женских чарах, — а что такое любовь без утраты?
