Владислав Стрелков - Случайный билет в детство
– В двух местах. – И Азуро показал на карте. – Здесь, где дорога проходит в низине, и здесь, между скалами и холмом.
– Я тоже так думаю, – кивнул Свиридов и обернулся к нашему спецу-связисту. – Паша, связь.
Яневич поколдовал над рацией и подал гарнитуру командиру.
– «Змей», ответь «зеленому». – Антон держал гарнитуру на весу, и ответ нам был слышен хорошо:
– «Змей» на связи.
– У тебя не вся еще брага выходилась? (Сколько горючего в баках?)
– Пока нет. Если что, хватит на всю толпу. (До базы с лихвой хватит.)
– Опохмелиться треба. Присядь на краю камушка. (Остановка у края каменного плато.)
– Понял.
Мы прятали улыбки, а кубинцы посмеивались в открытую. Некоторые учились в Союзе, включая Рамона Азуро, командира группы, но по-русски говорят все. И почти все наши шутки понимают правильно. Если эфир прослушивают, то пусть недруги поломают голову – что вся эта галиматья означает.
Головной Т-34 остановился у среза каменного плато и повернул башню, давая сигнал остановки последующим машинам. Вся колонна удачно скрылась в ложбине, не выезжая на грунтовку. Пока у нашей машины собрались все командиры, Свиридов, Азуро, командир кубинского батальона Рамирес и ангольского Пауло, совещались в сторонке. Потом к ним присоединился наш военспец Серега Павлов, то бишь «Змей». Он на своей Т-54 замыкал колонну. Этот танк приписали к нам в последнюю очередь. Экипаж полностью наш, советский.
Совещались недолго, затем собрали всех командиров вокруг себя. Григорьев приготовился переводить.
– На нашем пути находится вражеское подразделение, – сказал Свиридов, – и если бы не большое пройденное расстояние, то снабженцев я бы рекомендовал отправить обратно от греха. До нашей базы осталось шестьдесят километров. Поэтому делаем так. Одна ангольская и три кубинские роты при поддержке танка и двух БМП идут по прежнему маршруту. С колонной остаётся одна ангольская рота и рота ангольских товарищей. Мы пойдем северней, в обход черных камней. Головной машиной Т-34, за ним три с людьми, затем продуктовые, за ними наливняк с ГСМ. Замыкающие машины – боеприпасы и остальной личный состав.
Свиридов подождал, когда Григорьев закончит перевод, затем продолжил:
– Точка встречи – развилка дорог в третьем квадрате. Колонна пройдет точку без остановки. Рамирес, если поспеете туда первыми, то дожидаетесь нас. При огневом контакте сразу радио нам и дубляж двумя красными ракетами.
Вновь подождав перевода, спросил:
– Вопросы есть?
Вопросов не возникло.
– Значит, по машинам. – Звучит глухо, постепенно отдаляясь, зато нарастает тяжесть в теле. Понимаю, что проснулся. Чужой сон еще не закончился, но уверен – стоит мне заснуть…
Открываю глаза. Я в палате с белым потолком и светло-синими стенами.
Чуть повернул голову, чтобы осмотреться. Справа странная конструкция, в центре которой, на койке, лежал полностью загипсованный человек. Как в скафандре, только лицо и видно. От его конечностей расходились зигзаги тросиков с гирьками на концах. По правой стороне, в руке и ноге узнал аппараты Илизарова. Досталось бедняге. С телебашни, что ли, он упал?
Ой! Смотрю на себя. Вроде гипса не видно, только на кистях небольшие повязки. Похоже костяшки сбиты. Пошевелил ногами, там вообще никаких повязок нет. Голова не болит, лишь тяжесть в теле.
Так, что там дальше? У окна, еще койка. На ней полулежа мужик с пышными усами книгу читает, устроив её на загипсованной руке. Напротив три койки. На двух спят, завернувшись в одеяло. Одна, которая напротив моей, пуста, но постель присутствует, в приличном беспорядке. Наверное, больной вышел куда-нибудь. Дверь открывается, и в палату входит мужик на костылях. Садится на койку, ставит в угол костыли. Устраивает свою правую травмированную ногу на постели и смотрит на меня.
– Здорово, воин!
– Здравствуйте.
В палате зашевелились.
– Давай знакомиться, – говорит мужик напротив, – меня Виктором звать.
– Сергей, – представляюсь я.
Те, что спали, уже поднялись. И у обоих тоже по правой ноге загипсовано. Интересно получается – трое с одинаковыми травмами в ряд.
– Андрей, – кивает мужик со средней койки.
– Тоже Андрей, – представляется следующий.
– Евгений Николаевич, – прогудел усач от окна.
– А рядом с тобой Валера, – представил полностью загипсованного Виктор.
Человек-гипс гугукнул и гирьки задвигались. Это надо полагать – приветствие.
– Сколько времени?
– Полвосьмого, – ответили от окна, – скоро обход и завтрак.
– Нас всех съедает дикое любопытство, – говорит Виктор, – что с тобой, парень, произошло? Санитарка, что застелила вчера постель, поведала – избили тебя. Хорошо, видать, досталось, раз без сознания в палату на каталке прикатили.
– Да, досталось хорошо. Но и я в долгу не остался. Больше не полезут.
Не врал. Я действительно, если не каждого, то большинство отоварил от души.
– И сколько супостатов было? – спросил Андрей со средней койки.
– Пятнадцать.
– Сколько? – удивился усач, и не только он. Даже гирьки удивленно закачались.
– Пятнадцать, – повторил я. Про трех взрослых даже упоминать смысла нет. И так по лицам мужиков видно, что не верят.
– А почему не убежал, – спросил Андрей у окна.
– Со мной девушка была.
– Что, били при ней? – это спросил второй Андрей.
– Нет, я попросил, и она ушла. Её пропустили.
Опять смотрят недоверчиво.
– А потом почему не убежал?
– Я не привык от проблем бегать. Поэтому и остался.
– Глупо, – прогудел усач.
– Согласен, – кивнул я. – Сейчас сожалею, но прошедшего не вернуть.
Пусть не верят. Что-то доказывать я не собираюсь, как и рассказывать все. Со стороны всегда видней и умнее получается. Знал бы я, что впоследствии будет…
Мне есть, о чем жалеть. Однако прошлого не вернуть, и не думаю, что появится еще один шанс все исправить.
Поднялся, спустил ноги на пол. На стуле у тумбочки лежит моя одежда, под стулом обнаружил простенькие тапочки. Надел штаны, тапки и встал. Голова закружилась, начало подташнивать. Хорошее сотрясение мне обеспечили. Ладно, хоть ничего не сломали. Руки-ноги явно целы, только сине-оранжевые, от ушибов.
– Где тут туалет?
– Направо по коридору, через дверь, – ответил Виктор. – Тебе помочь?
Интересно, как мне он поможет, на костылях-то? От окна послышалось кряхтение, это с койки поднялся Евгений Николаевич.
– Я тоже в туалет иду, если что, помогу дойти.
– Спасибо, я сам.
Головокружение утихло, но тошнота не прошла. Изредка опираясь о стену, добрел до туалета, справил нужду, потом в зеркало над умывальником разглядывал себя. Лицо припухшее, желтого цвета, чем-то намазали, наверно. М-дя, глаза узковаты… не лицо, а мандарин недозрелый. Покрутил головой – на китайца стал похож. Хорошо мне насовали. Почему же нет фингалов?
Вернулся обратно. Только устроился на койке, как в палату бодро вошел врач, мужчина лет тридцати пяти. Поздоровался со всеми и, увидев, что я не сплю, направился ко мне.
– Здравствуйте, молодой человек.
– Здравствуйте, – ответил я и улыбнулся. Знал бы он – сколько мне на самом деле лет.
– Что ж, хорошее настроение признак выздоровления.
Доктор присел на край постели, выудил из кармана ручку. Выставил перед собой.
– Смотри на колпачок.
Он поводил ручкой крестообразно, наблюдая за мной. Затем убрал ручку в карман и спросил:
– Голова болит?
– Терпимо.
– Кружится? Тошнота есть?
– Немного.
– Это пройдет. Организм молодой, восстановишься быстро.
– То, что переломов нет, ясно и так, – говорю я. – Тошнота – признак сотрясения. А что еще? И почему я весь желтый? Мне печень не отбили?
– Нет, – ответил врач, – печень в норме, но отбили тебя всего. Гематомы на горле и по всему телу, плюс сотрясение. А желтизна эта от мази. Хорошей, кстати. Если бы не она, быть тебе синим-синим. И опухшим.
Ага, как в анекдоте – ушиб всей бабки. Хорошо хоть, зеленкой всего не закамуфлировали, мазь нашлась. Что потом бы ни говорили, а в это время лечили хорошо.
– Спасибо…
Но меня прервал врач:
– Спасибо скажешь папе одной девочки, который это лекарство привез. Импортную мазь. Хорошую.
Он поднялся.
– Хорошая девчонка. Красивая. За тебя все переживала. – Он помолчал немного. – Пару дней полежишь тут, под наблюдением, а потом и домой поедешь. Кстати, вот-вот твои родители появятся. Еле вчера уговорил их домой уехать, а то твоя мама порывалась тут ночевать.
Врач шагнул к следующей койке.
– А как ваши дела, больной?
Гирьки зашевелились, и послышалось невнятное бубнение. Выслушав и, похоже, поняв эти звуки, врач кивнул.
– А что же вы хотели, любезный? Пролететь семь этажей, пробивая настил строительных лесов, и остаться целым? Вам теперь до осени в этом скафандре куковать, а потом еще и ходить учиться заново…
