Олли Вингет - #После Огня
Она чувствовала это при каждом вздохе. Рассыпавшийся в прах медальон оставил после себя багровый ожог на тонкой коже груди. Но даже он не досаждал так, как должен был. Юли иногда дотрагивалась кончиками пальцев до овальной отметины. Воспаленная кожа покрылась волдырями.
«Наверное, шрам никогда не пройдет», – равнодушно думала она и почти сразу об этом забывала.
Комната медленно плыла перед глазами, но, если девушка пыталась сосредоточиться, кружение прекращалось, и она могла разглядеть мельчайшую пылинку, опадающую с окна на пол.
Очертания предметов стали четкими, яркими. Когда Юли сближала ладони, между ними разливалась теплая успокаивающая волна. И это тоже было правильным. Вписывающимся в новую канву мира.
Юли точно знала: вчера произошло что-то безмерно важное. Она смутно помнила, как маялась весь день. Как тянуло ее зайти к умирающему Крылатому, как она поддалась желанию и проскользнула в его комнату. Как увидела лужу крови у его кровати.
Эту кровь смывала с ее рук, лица и волос бабушка, когда они молча вернулись вчера в закуток Юли. Фета не произнесла ни слова, пока осторожно вымывала вязкие бурые сгустки из спутанных кудрей.
Как она оказалась с бабушкой в своей комнате, Юли не помнила совсем. В памяти возникали лишь какие-то размытые образы, да старая колыбельная то и дело приходила на ум. Девушка точно знала, что Лин жив. Что она ему помогла и сама при этом чуть было не погибла. А потом, когда Юли уже почти шагнула за последний рубеж, почти отдалась той силе, из когтистых лап которой так ожесточенно вырывала задыхающегося Крылатого, случилось что-то еще.
Она помнила только пряный вкус на губах и чей-то успокаивающий голос. Кто-то шептал ей: «Пей», – и она глотала что-то, вытекающее из холодного горлышка фляги.
А после ее настиг туман, заслонивший девушку от остального мира. Такой плотный и надежный, словно кто-то заботливо укутал ее в теплое одеяло.
И вот теперь она пропускала между ладонями мягкую волну тепла, так неуловимо похожую на этот туман. Она не чувствовала себя больной и разбитой, наоборот, где-то внутри нее теперь жила новая сила, но будить ее, делать шаг в неизвестное, не хотелось. Но только сейчас. Когда-нибудь, наверное, раньше, чем она надеется, мир обязательно подтолкнет ее к новому началу. А пока девушка лишь плотнее закуталась в покрывало и лежала, слушая шорохи ветра за окном.
Когда дверь распахнулась, Юли приподнялась и села, прислонившись к стене. Первым в комнату влетел Лин, растрепанный, живой и на вид абсолютно здоровый. Сердце, размеренно бившееся все это время, вдруг пропустило удар. Юли выпрямилась на кровати, опустила ноги на пол и встала навстречу Крылатому.
Ей показалось, что он сейчас подойдет к ней, может быть, даже обнимет. Девушка точно помнила: вчера между ними протянулась тонкая нить. Кажется, Лин взял ее за руку, кажется, он был ей благодарен. Кажется, он понял, почему она кинулась ему на помощь. Кажется…
Но Крылатый пришел не один. Его ладонь крепко сжимала руку Алисы. Теперь Юли отчетливо вспомнила, кто вмешался в ход вчерашней ночи. Она словно увидела со стороны себя, измазавшуюся в чужой крови, лежащую на руках у непонимающего ничего Лина, и забегающую в комнату Алису. Вот Крылатая достает фляжку из рюкзака и вливает в рот безжизненно обмякшей девушки что-то пахучее…
Алиса вернулась в Город прошлой ночью. Понимание этого наполнило Юли горечью и досадой, что ей самой показалось странным. Ведь именно Крылатая спасла ей жизнь, но то, как уверенно, но нежно Лин тянул за собой давнюю подругу, сказало ей больше, чем поток слов, хлынувший в это мгновение.
– Юли, Юли! – заговорил Лин, подходя к кровати, но так и не отпуская руку Крылатой. – Я… я не могу найти слов, как тебе благодарен. Проклятье! Я ничего не понял из того, что с нами приключилось, – но ты спасла меня! Юли!..
Он наконец разжал ладонь и положил обе руки на хрупкие плечи девушки, посмотрел на нее искрящимися глазами и притянул к себе. Тепло и запах его тела, накрыли Юли с головой. Но уже закрывая глаза от внезапного наслаждения близостью Крылатого, девушка заметила, что Алиса слегка подталкивает Лина в спину, – побуждая его благодарить, обнимать несмышленую девчонку, пожертвовавшую вчера ради него всем, что она имела.
Счастье, наполнившее было все ее существо, медленно рассеялось. Лин продолжал что-то оживленно говорить ей в макушку, но Юли не слушала. Она внимательно разглядывала отошедшую к окну Алису поверх мужского плеча.
В тонкой фигуре явственно ощущалась крепкая сила воина. Прямые волосы, небрежно собранные в узел, широкая куртка, явно с чужого плеча. Задумчиво разглядывая улицу через окно, Алиса медленно крутила в пальцах тесемку от медальона. Даже пыльная дорожная одежда не могла скрыть, как хорошо она сложена. Поджарая, красивая, великодушная. Все, чем обладала Крылатая, было чуждо Юли.
Она почувствовала себя чахлым кустиком, выращенным в парниках Феты, на фоне крепкого молодого Дерева, полного силы и опыта. Холодная ненависть заполнила все ее существо. От утреннего спокойствия не осталось и следа.
Словно почувствовав ее яростный взгляд, Алиса отвернулась от окна и посмотрела на Юли. В глазах, отливающих сталью, та прочитала равнодушие. Все это время Крылатая размышляла о чем-то своем, куда более важном, чем обнимающий другую девушку любимый.
«Она даже не видит во мне соперницу», – подумала Юли, отстраняясь от Лина.
А тот уже и сам разомкнул объятия, провел ладонью по ее кудряшкам и присел к столу.
– Надо бы нам подкрепиться… – протянул он осматриваясь.
Юли медленно прошла к полке, вытащила запрятанную между книжками коробку с засушенными корочками, так же молча протянула ее Крылатому и вернулась к кровати. Острый взгляд Алисы не отрывался от девушки.
Лин достал из коробки сухарь, макнул его в пиалу с травяным отваром и осторожно надкусил. Блаженство отразилось на его худом лице.
– Не помню, когда в последний раз чувствовал вкус еды, а не кровь и горечь старухиной отравы, – сказал он, принимаясь за вторую корку.
– Не спеши, а то еще подавишься, – заметила Алиса, садясь на подоконник.
– Я понимаю, воробушек, ты у нас теперь главная, – пробурчал Крылатый, – но уж не учила бы старших…
И они засмеялись. Юли слушала их смех, непонятный, даже пугающий, чувствуя, как уходит земля из-под ног. Невозможно бороться за того, кто так счастливо смеется с другой.
– Шая… Она умерла, да? – резко обрывая смех, спросила Алиса и, не услышав ответа в напряженной тишине, горько кивнула. – Я боялась спросить, весь вечер останавливала себя… Словно, пока слова не произнесены, она… жива.
Лин мрачно опустил руки на стол, выпуская из пальцев корку.
– Я похоронил ее там, где твоя мама… – сказал он, бросая на Юли предостерегающий взгляд.
– Хорошо, – кивнула Алиса. – Я должна успеть сходить туда… до того, как…
Она запнулась.
– Что ты думаешь делать теперь? – полюбопытствовал Крылатый, не дождавшись продолжения.
– Давай не будем пока, – сказала Алиса, прислоняясь затылком к оконному проему, и снова перевела взгляд на Юли. – Мы так и не познакомились вчера.
Ее голос, усталый, но ровный, пригвоздил Юли к кровати. Она ощущала силу Крылатой, новым своим чутьем распознавала ее в каждом скупом движении. Эта сила не была враждебной, нет. Она была равнодушной. То новое, что жило теперь в Юли, было чуждым Алисе. А живущее в Алисе никогда бы не стало родственным Юли. И Крылатая тоже это понимала.
– Не познакомились, – согласилась Юли, помедлив. – Но я знаю, кто ты.
– Я тоже знаю, кто ты. – Улыбка блеснула на лице, освещенном скудным светом из окна. – Ты дочь Томаса, он говорил мне о тебе.
Юли помолчала, удивляясь, как просто звучит имя отца, произнесенное Алисой. Каждый раз, когда она думала о родителях, их имена отзывались болью в голове. «Анабель», – билось в правом виске. «Томас», – пульсировало в левом.
– Я почти его не знала, – наконец выдавила Юли.
– Мы провели с ним половину жизни, да, Лин? – Крылатый хмуро кивнул в ответ. – Но я сумела узнать Томаса только перед его гибелью. Он был хорошим человеком, хотя сам в это не верил.
– Он крал у Братьев медальоны! – процедил сквозь зубы Крылатый, сверля взглядом стол. – Он предал нас всех.
– Томас был лучшим Вожаком, который только мог у нас быть, – упрямо сказала Алиса. – А все, что он делал… Это было из любви к дочери. Ты можешь его за это осудить?
Юли последним усилием воли сдержала болезненную дрожь, уже пробегающую по спине, и не шелохнулась.
– Он – Крылатый! – не унимался Лин. – Был Крылатым… Красть у своих Братьев, когда медальонов почти не осталось…
– Если бы он этого не делал, – волной пронесся по комнате голос Алисы, – то Юли не было бы на свете, и вчера тебя бы никто не спас.
Тишина повисла в комнатке. Алиса продолжала равнодушно смотреть в окно, сидя к нему вполоборота; Лин разглядывал собственные ладони, хмуря лоб.
