Олли Вингет - #После Огня
Алиса выгнулась, подаваясь к нему, она вся была точно натянутая струна искуснейшего инструмента, жаждущая прикосновений умелых пальцев. Лин чувствовал ее губы, ее кожу, слышал ее дыхание, такое же прерывистое, как и его.
Но мир не забыл о них, даже если сами они уже не помнили о мире. Что-то злобно рычащее вцепилось в ногу Крылатого и повисло на ней, щеря острые зубки.
Лин вскрикнул, внезапная боль разрушила прекрасный сон, в который превратилась его жизнь в этот миг. Он вскочил, с удивлением разглядывая оранжевого зверька.
– Чарли! Святые Крылатые! – Алиса залилась переливчатым смехом. – Отпусти его, дурачок!
– Чарли? – Лин потряс ногой в воздухе, и лис отпустил его, спрыгивая на пол. – Чарли?
– Это мой лис… – Девушка вздохнула, опускаясь на подушки. – Отнеси его к Фете, пожалуйста… Пусть она его накормит.
Пока Лин вставал, тихо ругаясь под нос, пока ловил злобного зверька и выносил его наружу, Алиса уже крепко уснула.
Крылатый осторожно вышел в коридор, даже там было слышно, как воет ветер снаружи. Чарли в чужих руках недовольно пыхтел, но больше не кусался, признавая, что человек если и не друг ему, то и не враг. Лин тихонько постучал в комнату старухи. Та мгновенно открыла дверь, словно ждала кого-то. По разочарованному взгляду Вожак понял, что не его.
– Алиса попросила накормить зверька. – Он протянул Фете оранжевый клубок пушистого меха.
Старуха взяла лиса на руки, удивленно качая головой.
– Вот так попутчик у девки твоей… Да. – Она прижалась губами к широкому лбу зверька. – Ну, здравствуй, милок, пошли со мной. Уж я о тебе позабочусь.
Затворяя дверь, Фета окинула Лина презрительным взглядом. Растрепанный, с покрасневшими губами, в помятой одежде, он сам себя устыдился.
– Чтобы у Юли духу твоего не было, – злобно сказала ему старуха.
Когда он вернулся, чуть слышно прикрыв за собой дверь палаты, то ему только и осталось, что прилечь рядом с вытянувшейся во весь рост девушкой и нежно прижать ее к себе. Ветер выл, укачивая их на пыльных волнах.
И до самого утра Крылатый сторожил сон Алисы.
Глава 8
Алиса давно проснулась, но так и не нашла в себе сил открыть глаза. Забытье, без образов и красок, утянуло ее прошлой ночью.
После того как она увидела своими глазами, каков был мир до Огня, Алиса могла поверить в правдивость каждой сказки, что рассказывала им Фета холодными вечерами.
Да, в том далеком, живом времени могли быть и красивые девушки в легких платьях, и священный алтарь Рощи. Все могло быть и длиться до этого самого момента, если бы человек сдержал в себе жажду всемогущества.
И теперь, как только Алиса откроет глаза, начнется новый день. Ей нужно будет встать, умыться и ответить на множество вопросов о проделанном пути через пепел и золу. Как рассказать живущим в Городе о крылатом сне Алана, как рассказать им о самом Алане? Как вместить в слова всю его силу и неуверенность? Все одиночество, злобу, непонимание. Как описать горожанам, забывшим о надежде, что надежда есть, что могучее Божество может всем помочь? Правда, оно само еще не решило, что попросит взамен.
Алиса смотрела сквозь приоткрытые веки на серый свет, льющийся из окна на пол одиночной палаты. Еще недавно она чувствовала, как мерно дышит рядом с ней Лин. Но он уже вскочил, полный искрящейся силы, устремился куда-то, громко топая в коридоре. Здоровый, уверенный в себе, спасенный великим чудом и так и не осознавший этого до конца.
Кого она возьмет с собой к оазису? Насмешника Лина, так шумно сопящего, порывистого, неосторожного? Кого-то из Братьев, которые давно стали крылатыми фигурками в цепких лапах Правителя? Старую Фету? Только познавшую свою силу дочку Томаса? На кого она, Говорящая, может положиться настолько, чтобы не сожалеть об этом за Чертой?
Алиса не знала ответа. Сейчас ей как никогда нужен был Томас. Вожак умел принимать решения, от которых потом зависели жизни. И что бы он ни говорил о себе, не в силах избыть чувство вины, эти решения привели их к Дереву.
Но Томаса больше не было. Даже в самых непролазных песках сожженной пустыни Алиса не чувствовала себя такой одинокой, как сейчас, лежа на мягкой кровати, помнящей тепло мужского тела.
– Старая, она спит! – Громкий шепот за дверью прогнал остатки сна Крылатой. – Дай ей отдохнуть, только рассвело, а ты уже рвешься…
– Некогда спать! – В полный голос ответила Фета. – Одну девку я прячу – но чтобы двух!.. А тебя, соколик, куда мне деть? Вчера помирал, со светом прощался, а сегодня гляди-ка. Штаны застегнул, и то хорошо, и то спасибо…
– Да при чем тут мои штаны! – взвыл Лин, хлопая ладонью по стене. – Она спит! Ты представляешь, через что ей пришлось пройти?
– Вот пускай и расскажет, через что…
Алиса вскочила с кровати, провела ладонью по сбившемуся узлу волос, натянула на себя пыльные штаны, наскоро зашнуровала ботинки, подхватила куртку и подошла к двери.
– Я не сплю, – сказала она, выглядывая наружу.
Стоящие в темном коридоре старуха и Лин то и дело поглядывали в сторону входной двери. В любое мгновение она могла отвориться с приходом в лечебницу новых сиделок.
Фета замахала руками на замешкавшегося Крылатого, вынуждая его вернуться в палату.
– Заходите, заходите скорее! – шептала она. – Не дай Роща, заметят…
Она втолкнула через порог Лина, и тот почти упал на Алису, внимательно разглядывающую старуху.
– Почему ты так боишься, что нас увидят? – поинтересовалась Крылатая.
– Говорить начнут, оно надо? – неопределенно ответила старая Фета, и девушку это, конечно, не успокоило.
– Кто, твои сиделки?
– Вот же умная стала, чертовка! – Фета цокнула языком. – Старик их шлет следить за мной.
Лин растерянно посмотрел на окаменевшее лицо Алисы и потянулся было к ней, но девушка этого даже не заметила. Она продолжала сверлить старуху взглядом. Лин никак не мог привыкнуть к этому серебряному отливу в глазах подруги. Ему стало не по себе.
– Томас говорил, что старику нельзя верить, – сказала Алиса, отходя к окну. – Он тоже рассказал мне о встрече с Вестником, которого прислал Правитель…
– Так ты и с Ним виделась, девочка? – Фета застыла. – И каков Он стал?
– Он… Он очень юн, Он ничего толком не понимает, но Ему указали путь, – проговорила Крылатая, глядя на улицу. – Он может повернуть воды к Городу, может вырастить лес.
– И что Он просит взамен? – едва шевеля побледневшими губами, проговорила Фета.
Алиса помедлила мгновение, повернулась к Лину, поймала его непонимающий взгляд и вдруг ободряюще улыбнулась, знакомой ему с малых лет мягкой улыбкой краешками губ.
– Помощь, – наконец ответила она. – Ему нужна наша помощь, Фета. Добровольцы, которые отправятся со мной к оазису, возделывать землю, строить новую жизнь…
Старуха ядовито хмыкнула и раскрыла рот, намереваясь что-то сказать, но тут отворилась входная дверь.
– Спрячьтесь у Юли, – шепнула она, выскальзывая в коридор. – Там искать не будут.
– Я не могу здесь рассиживаться, – вскинулась Алиса. – Я обещала не терять времени, мне нужно найти людей!
Цыкнув на нее, Фета сказала:
– До вечера подождешь, хоть подумаешь, что скажешь людям. И старику что говорить, реши.
Алиса не успела возразить – Лин уже потащил ее за руку к двери напротив. Они в одно мгновение пересекли узкий коридор. Но Крылатая успела вдохнуть горький воздух лазарета и услышать, как стонут и кашляют в палатах больные. Этот звук, знакомый до омерзительной дрожи, ножом резанул по сердцу. В наплечной сумке, что захватил из палаты смекалистый Лин, была фляга с живительным соком Дерева. Всего один глоток мог бы вылечить каждого, кто приближался к смерти в этих стенах.
Но хватит ли сока на всех? Алиса была уверена, что не хватит. И кто же станет выбирать среди больных достойных исцеления? Алиса точно знала, что не она. На это у нее нет ни решимости, ни права. Кому же тогда предоставить такую власть? Старику, Фете, маленькой Юли? Общему собранию на площади Города?
И снова перед глазами, встал крылатый сон в Роще. Люди, у которых была возможность дышать чистым воздухом, пить прозрачную воду, бродить босиком по мягкой траве, рубят, кромсают серебряные стволы, чтобы собрать живительную влагу.
Нет, никому из них, потомков предателей и воров, Алиса не предоставила бы право решать судьбы других, распорядиться одной-единственной флягой с соком. Как же тогда ей вести добровольцев через пустыню к оазису?
Думая об этом, Крылатая не заметила, как переступила порог маленькой комнаты дочери Томаса.
* * *Юли подняла тяжелую голову от подушки. Она слышала громкий шепот в коридоре, но не сумела встать, чтобы подслушать. Ей не хотелось есть, жажда ее тоже не беспокоила. Зуд, иголками пробегающий по телу, доставлял скорее неудобство, чем болезненные ощущения. Что-то в ней менялось неотвратимо.
Она чувствовала это при каждом вздохе. Рассыпавшийся в прах медальон оставил после себя багровый ожог на тонкой коже груди. Но даже он не досаждал так, как должен был. Юли иногда дотрагивалась кончиками пальцев до овальной отметины. Воспаленная кожа покрылась волдырями.
