Ольга Голосова - Преобразователь
Я снова пошмыгал носом и чихнул.
— И что, так мы и будем здесь сидеть и гадать, ад нас ждет или блаженство? Выход где?
Я поднялся на ноги и подошел к идолу. Превосходное бронзовое литье — все, что я мог сказать об этом памятнике китайской культуры. Страшно веселый дедушка стоял на трехпалой жабе, держа перед ее носом дырявую китайскую монету. Дедушка был худ, оборван, с отвисшими грудями и впалым животом.
К статуе была прикреплена музейная бирка, поверх которой налепили голубой стикер с выдающимся по смыслу высказыванием, которое я прочел трижды, но так ничего и не понял.
«Лю Хай, бог монет, даоский пантеон» — гласила надпись на бирке. «Скульптура эпохи правления династии Сун» — прочел я там же. А на стикере излагалась мудрая мысль: «Ибо тот, кто не имеет формы и не действует, способен измениться как угодно. Вот что такое путь».
— О Господи, а это еще что за ересь? — я повторил афоризм, но ничего не прояснилось.
— А-а, это один из тех, кто изобрел пилюлю бессмертия. Он входит в свиту бога богатства Цай-Шэня, — вяло ответила Аида, глядя в пол.
Я изумленно уставился на нее.
— А это ты откуда знаешь?
— Твой отец весь мозг мне вынес этой гребаной мифологией. Знал ведь, сволочь, что я все запоминаю, и издевался.
У меня под ложечкой заклубился холодок.
— Он знал, что ты ничего не забываешь? Что это значит?
— У меня память особенная. Так получилось. Побочный эффект эксперимента. Я помню любую информацию. Конечно, мозг всегда все помнит. Только обычный человек этой памятью пользоваться не может, если только не под гипнозом. А мне, чтобы извлечь информацию, нужно просто произнести одно из слов, содержащихся в ней. Ну, это похоже на поиск в Интернете. Набираешь слово, а на тебя высыпается куча фигни. Ассоциативная память — кажется, так это называется. Или еще какая-то. Иногда эта штука в голове срабатывает.
Она по-прежнему сидела на полу, прислонившись к стене и сложив руки на согнутых коленях. Я видел, что ей до точки невозврата осталось немного. Воздух постепенно делался хуже и хуже, нестерпимая вонь от курений поглощала остатки кислорода.
— А что еще ты помнишь про этого старикашку?
— Однажды один из восьми бессмертных Люй Дун-бинь явился к нему и наставил его на Путь. Этот Лю Хай проникся учением, стал юродствовать, сочинять песни и трактаты, плясать и все такое. Однажды его учитель велел ему опустить в колодец привязанную на веревке золотую монету, чтобы поймать своего злейшего врага, переродившегося в жабу. В прежней жизни этот враг страшно любил деньги, был жадиной и стяжателем. Жаба впилась в монетку, ее вытащили и прибили. Конец сказочке.
— А Лю Хай?
— Что Лю Хай? Изобрел пилюлю, съел ее, превратился в журавля и улетел на небо, а его бездыханное тело осталось на земле.
— Хорошенькое бессмертие. Помер он от своей пилюли. А потом уже добрые люди журавля приплели, чтоб не позорить уважаемого человека.
— А хрен ли нам, помер он или нет? — голос Аиды звучал все тише, и это пугало.
Обидно было помереть вот так, с медальоном в кармане, прямо над выходом… Стоп. Почему я подумал «прямо над выходом»? Потому что, осел, выход отсюда может быть только вниз. Инженерия такая. Вверх-то куда? Копали вниз. Значит, выход должен быть в виде люка или лаза, а вовсе не в виде дверей. Уже что-то.
— Аида, до меня дошло! Выход под нами!
Аида подняла на меня усталые глаза.
— Почему?
— Потому что с точки зрения инженерных коммуникаций выйти отсюда возможно только через подкоп. Если сверху бетон, копают вниз, детка! Я гений!
Во взгляде Аиды появилась некоторая осмысленность.
— А еще выход под нами, потому что это единственная комната, где не занят пол и в которой нет дверей! Она всегда открыта, и ее не перекроет никакая блокировка!
— Ты точно гений, только где выход-то?! — она вскочила на ноги. — Может, отдерем ковролин?
— Вряд ли профессор после использования хода каждый раз делал ремонт. Надо искать как-то по-другому!
— А может, ход под этим монументом?
— Может. Но как его сдвинуть?
Несколько минут мы, пыхтя и обливаясь потом, обнимали проклятого даоса, пытаясь сдвинуть его с места. Но веселый старикашка ехидно улыбался нам раскосыми глазками и беззубым ртом, а жаба жадно разевала свою бездонную бронзовую пасть.
— Может, надо кинуть жабе монетку и дверь откроется?
— У тебя есть монетка?
— Откуда?
Мы еще немного повыдирали монетку из рук даоса, но она была отлита вместе с ним и выдираться не хотела.
— Это не та монетка, — наконец решила Аида и присела у подножия статуи, вытирая пот.
Я плюхнулся рядом. Мой энтузиазм сменился отчаянием.
Аида похлопала меня по руке и повернулась к статуе.
«Ибо тот, кто не имеет формы и не действует, способен измениться как угодно. Вот что такое путь» — прочла она в очередной раз и сморщила нос. — Мне кажется, в этой надписи и кроется указание, как найти выход. Иначе зачем она тут?
— И какое указание?
— Да думаю я!
— А что у нас не имеет формы? — я решил рассуждать логически.
— Воздух, огонь, вода, ветер, свет. То, что невозможно поймать и сжать в кулаке. То, что ускользает… — Аида прикрыла глаза и скорее размышляла вслух, чем отвечала на мои вопросы.
И тут меня осенило.
— Аида, — заорал я, вскакивая и тщетно пытаясь извлечь из штанов медальон. — Я все понял! Сжать в кулаке! Ты сказала — сжать в кулаке!
Я вытащил медальон и сунул его ей в нос.
— Смотри! Камень сжат в кулаке!
— Ну и что!
— А что значит камень, Аида, что значит камень, ты должна знать! Отец говорил тебе, он специально все говорил тебе!
Аида быстро посмотрела на меня и опустила глаза.
— Он говорил, что камень означает воду бессмертия. Воду нельзя удержать, и, чтобы сохранить бессмертие, воду превратили в камень, жизнь превратили в смерть. Медальон символизирует бессмертие, удержанное волей человека. Кто-то удержал смерть, жизнь, свет, волю… Поймал и сжал в кулаке… — Аида прикрыла глаза.
Голос ее звучал медленно и монотонно, словно она повторяла зазубренный урок. Мне даже показалось, что она сама не очень понимает то, что говорит.
— Но то, что схватил, — умрет. Вода бессмертия становится мертвой водой. Мертвая вода — это камень. Драгоценные камни — слезы земли, которыми она оплакивает своих смертных детей. Хочешь обрести бессмертие — обрети воду жизни. Преврати камень в воду, верни ему свободу… Высшее благо подобно воде…
Внезапно она открыла глаза и посмотрела на меня.
— Там еще есть про путь Дао, про воду, про мудрое правление и все такое. Надо?
— Пока нет, — из чувства самосохранения я не уточнил, где «там еще есть». — Потом, на досуге помедитируем.
Аида кивнула и уставилась на меня, ожидая, когда в ответ на ее тираду из меня выскочит ответ.
— Значит, так. В надписи, скорее всего, говорится про воду. Крысы, превращаясь в людей, забирают воду из воздуха, а при переходе обратно теряют ее. Вода не имеет формы, сама по себе она не действует, может принять форму сосуда. Жабу поймали в колодце.
— Колодец тоже что-то значит?
Я отмахнулся от Аиды, как от мухи.
— Значит, конечно. Здесь все что-нибудь значит. Но это потом. Итак: жаба значит стяжание. Стяжание порождается алчностью. Алчность, алчба — это жажда. Крысы жаждут воды, чтобы стать людьми. Жаба жаждет богатства. Крысы тоже. Тем и другим нужна вода для жизни… Эврика! Надо в жабу налить воды!
— Чего?!!!
— Налить воды в жабу.
— И что? — в глазах Аиды я отражался как полный дебил.
— Дашь жабе воды — дверка и откроется. Слыхала о водяных механизмах древности?
Аида кивнула и снова уставилась на меня.
— Воду мы где брать будем?
Вот это был вопрос!
— А у профессора нету?
— Если ты прав, должна быть.
— Можно, конечно, попробовать пописать в жабу…
Аида поперхнулась.
— Чего?
— Ну, это же тоже вода…
— Ага, вода. Может, там состав важен, ты же не знаешь, как эта фигня действует!
Мы решили не рисковать и писать не стали, а отправились обратно по коридору в поисках воды.
Вода ненавязчиво стояла прямо у дверей, через которые мы вошли. Початая упаковка с пластиковыми бутылками. Мы прихватили с собой одну и двинулись обратно к статуе.
— А одной хватит? Жаба жадная.
— Хватит. Не фиг жадничать, — о том и сказка.
— Миф, — поправила Аида.
— Какая, блин, разница?
— А что, если не подействует? — Аида смотрела на жабу через мое плечо, и я слышал ее дыхание.
— Сам боюсь.
Стараясь не дрожать, я влил воду жабе в пасть. В животе у твари что-то булькнуло, и пасть снова оказалась пустой.
