Сергей Галихин - Эра Водолея, или Каждый имеет право знать [СИ]
— Вы не сказали, что она должна быть объективной, — заметил Костя.
— Ваша работа в газете уже подразумевает, что информация будет объективной. Поймите. В сложившийся ситуации, когда большинство людей заняли откровенно выжидательную позицию, как никогда важна информация. Комитет отменил доносы — пишите об этом. Комитет отменил налоги — пишите об этом. Кто-то из новой администрации начал злоупотреблять служебным положением — пишите об этом. Полковник Сиверин и генерал Жердин окажут вам всяческое содействие. И я, естественно, тоже. Вот наши телефоны, — Сойкин передал Зубкову три визитки, — звоните в любое время.
Костя взял в руки три прямоугольника белой плотной бумаги, оформленных в одном стиле, с надписями темно-синим цветом. «Интересно, куда делось прежнее руководство?» — подумал Костя.
Сойкин при этом пытался изобразить покровительственное уважение к журналисту, но это у него плохо получилось и выглядел он смешно.
— Но у меня есть работа, — наконец сказал Зубков.
— Вы свободный человек, — ответил Сойкин. — У вас есть право на выбор. Смотрите, думайте, прикидывайте. Несомненно, все граждане равны, но получается, что вы выполняете государственное задание особой важности. Вы вместе с нами пытаетесь предотвратить кровопролитие. Поэтому у вас будут некоторые привилегии. Возьмите пропуск. — Жердин протянул Зубкову пластиковую карточку серебряного цвета. — Она действительна в течение трех дней. В городе еще не безопасно. Мэр не спешит помогать нам. А силы МВД пока что не полностью подчиняются Комитету национального спасения. Но тем не менее нам удалось договориться со многими отрядами самообороны. Теперь на каждом центральном перекрестке будет дежурить один представитель СГБ или МВД. Вам гарантируется неприкосновенность. До сведения остальных самооборонщиков доведено, что, если представитель новой власти подвергнется нападению или ему будут чинить препятствия, возмездие будет однозначным, обязательным и незамедлительным. В ближайшем будущем мы надеемся полностью овладеть ситуацией.
С завтрашнего дня вводится комендантский час. Ваша карточка дает право передвигаться по городу в любое время.
— Хорошо. Допустим, я скажу «да». Как вы сказали, я могу собрать любую команду. Мне нужны Мышкин и Пышкина. Вы можете найти их?
— Мы знаем, почему вы назвали эти фамилии. Они попали в командировочные списки. Если они живы, мы их обязательно найдем. Поймите, информация закодирована. Мы еще не полностью овладели вычислительным центром. Не все его сотрудники готовы сотрудничать с Комитетом национального спасения.
— У меня есть еще один вопрос. Шишкин. Кто он?
— Наш штатный сотрудник, — ответил Жердин. — Секретный агент, если хотите.
— Бывший или настоящий?
— И бывший, и настоящий. Он хороший профессионал в своей области. А профессионалы всем нужны. Для вас это все, конечно же, глубоко личное, но… среди служивших в СГБ во времена президента было много порядочных людей, поверьте мне. Кто-то подал в отставку, большинство дали присягу на верность Комитету национального спасения и сейчас честно выполняют свою работу.
«Президенту присягали на честную службу, теперь комитету…» — подумал Костя, но вслух сказал:
— Хорошо. Я должен подумать.
— Думайте, — одобрил Сойкин и встал с дивана. Его спутники поднялись следом за ним. — У вас три дня. Я искренне надеюсь, что вы скажете «да».
Пожав руку Зубкову, поздние гости ушли. В глазах офицеров была смесь какой-то собачьей преданности с суровостью полярника. Похоже, они понимали, что предали своего президента, но всем своим видом пытались показать, и в первую очередь доказать себе, что приняли сторону революции по идейным соображениям.
Закрыв дверь, Зубков прошел на кухню. На душе у него было гадко. «Как просто… — думал он. — Приходишь к человеку ночью домой, при параде, с сопровождающими лицами… И под предлогом справедливости предлагаешь отомстить низложенной власти. Дескать, она вас пинала и нас тоже. Так не желаете ли ответить? Нет-нет, никакого хамства! Все интеллигентно. По правилам. Все в дерьме, а вы весь в белом. Посмотрите, многие уже с нами. И какие все люди. Сплошная совесть нации и честь эпохи. К тому же это все не бесплатно. Как осторожно и грамотно здесь власти подходят к вопросу склонения гражданина к сожительству».
— «Слабит мягко, не нарушая сна», — тихо вслух сказал Костя. Главное, чтобы оппонент был уверен, что порядочные люди поступают именно так.
Костя включил чайник и снял телефонную трубку. Телефон в клинике не отвечал. Наташа до сих пор не дала о себе знать.
Глава 12
Нарушение конвенции о биологическом оружии
Индустриальный город. Два часа дня. Жара. Августовское солнце расплавило асфальт, и он стал мягким. Хозяин кафе подметал с пола стекла от разбитой ночью витрины. Милицейский патруль из пяти человек в полном спецобмундировании с поднятым забралом из небьющегося пластика, обильно потея, мерно вышагивал по тротуару. Сержант непринужденно поглаживал пальцем спусковой крючок автомата. Шел третий день, как Наташа ушла из дома и не вернулась.
Зубков сидел в пустом летнем кафе и допивал вторую бутылку «Боржоми». Переполненный автобус, первый за два часа, подкатил к остановке, фыркнул, и его двери с трудом открылись. Люди, стоявшие на остановке, ринулись к автобусу, когда тот еще до конца не остановился, и попытались опровергнуть утверждение водителя, что машина не резиновая. Штурм сопровождался отборным матом и банальными бытовыми оскорблениями. Автобус был зеленого цвета, но сейчас это не имело ни малейшего значения.
Еще неделю назад цвет автобуса определял количество остановок, которые он сделает на своем маршруте. Красный останавливался на каждой остановке. Желтый — через одну, зеленый — через две. Еще неделю назад в этом была своя прелесть. Теперь же это было неважно. Наземный транспорт стал ходить крайне нерегулярно. В магазинах опустели полки, а то, что на них еще осталось, стоило в двадцать раз дороже, чем неделю назад. Большинство горожан сидели дома и ждали хоть какой-то ясности. Комитет обещал порядок и закон, но не было видно ни того, ни другого. По стране поползли слухи, что вклады населения будут полностью заморожены до окончания переходного периода, а зарплата будет выплачиваться карточками на продукты. С продуктами у народа было все в порядке, по крайней мере на ближайшие два месяца, и возможно, поэтому большинство работоспособного населения воспользовалось конституционным правом раз в год взять десять дней дополнительного отпуска за свой счет в любое удобное время. Конституцию пока еще не отменили.
Костя допил минералку и взглянул на часы. Восемнадцать минут третьего. Человек, обещавший принести документы, обличающие, по его словам, новую власть во всех смертных грехах, опаздывал почти на полтора часа. Ждать дальше не было смысла. Костя подозвал хозяина кафе и, расплатившись за минералку, поднялся со стула.
Неторопливо вышагивая, Зубков перешел через дорогу и направился в редакцию. Он был небрит и выглядел невыспавшимся. Ему навстречу пробежали четверо мальчишек с потрепанным футбольным мячом в руках. Вчера Костя ездил в клинику. Ответ, услышанный там, был как приговор, окончательный и не подлежащий обжалованию. Колесникову не видели уже несколько дней. Когда Костя вернулся домой и прислонился спиной к закрытой двери, его затрясло от страха, что он больше никогда не увидит Наташу, и от бессилия что-то изменить.
До редакции Зубков добрался через сорок минут. В дверях он столкнулся с каким-то капитаном внутренних войск. Костя обернулся, держась за дверную ручку, и проводил капитана взглядом. Ему показалось, что он где-то его видел, но, так и не вспомнив, вошел в здание. Встреча не состоялась, и, не заходя в свой отдел, Костя спустился в подвал к дяде Юре.
— Уроды! — в сердцах высказался Михалыч, выйдя из дверей чуевской коморки и, хлопнув дверью, пошел прочь по коридору, в противоположную от Зубкова сторону. Костя проводил его взглядом и открыл дверь начальника отдела снабжения.
— Чем это ты его так обидел? — лениво спросил Костя, войдя в кабинет Моисея.
— Это не я, это Мукин.
Дядя Юра бросил на стол городскую газету и, встав с кресла, подошел к холодильнику.
— Пива хочешь? — спросил он, открыв белую дверь.
— Давай, — ответил Костя, присаживаясь в кресло.
Чуев достал две бутылки холодного пива и, открыв их, передал одну гостю. Зубков сделал несколько глотков и взял со стола газету. На первой полосе красовался заголовок «Ложь — основа разложения нации». Под заголовком помещалась статья, сообщавшая горожанам о том, что новая власть намерена прекратить порочную практику использования незаконно приобретенных карточек, а позже вообще отменить деление на сектора.
