Далия Трускиновская - Дурни Вавилонские
— Ты бы лучше сходил и принес лопаты, — ответил ему Тахмад.
— Пусть со мной пойдет Гугуд. Он покараулит. Иначе кто-нибудь увидит, что я уношу лопаты, и меня назовут вором, как людей из Латыш-Телля, которые стянули грудные повязки у своих жен.
— Это правильно. Ступай с ним, Гугуд.
Они пошли за лопатами, а мы отыскали большие камни и сели на них — ждать.
На этих камнях часто отдыхали днем служители священной крестовины, подзывали разносчиков, угощались и пили пиво. Тахмад пошутил, что камни набрались святости и она может перейти в нас. Левад усомнился — вряд ли святость внедряется в человека через такое место. И мы, веселясь, не заметили, как подошли двое из тех служителей. А когда заметили, то разом замолчали и вскочили.
Но им были нужны не камни — они шли к ограде двора, где стояла крестовина, и залезли на эту ограду, хотя она была совсем хилая, и оттуда рассмотрели те зубчатые колеса, что вращаются со скрипом.
— Ну вот, что я и говорил! — воскликнул один, худой и долговязый, которого мы уже как-то видели. — Проклятый столб покосился! Вот отчего у нас такие неполадки! Видишь, зубцы колеса проскакивают и не цепляют? Поэтому весь верхний ряд оказался выключен из работы.
— Теперь вижу, — отвечал другой. — Будь оно неладно. Завтра нужно с утра позвать мастеров. Я бы и новую крестовину заказал, эта уже совсем трухлявая.
Мы сперва молчали от почтения, а потом от изумления. Этот человек назвал столб от священной крестовины проклятым, а саму крестовину — трухлявой!
— Одно из двух, или новая крестовина, или молодые; ослы, — возразил первый. — И то, и другое нам не дадут. Слезай, пока окаянный забор не рухнул. А то еще из-за него будут склоки.
Они ушли, а мы остались торчать у камней.
— Это не служители Мардука, — наконец выговорил Тахмад. — Они не похожи на служителей Мардука. Они издевались над священной крестовиной.
— Надо пойти в главный храм и рассказать! — предложил Левад.
— А кто мы такие, чтобы ходить в главный храм? И с чего ты взял, будто нам поверят?
Тахмад был прав. Мы — парни, которые гоняют тачки. А эти нечестивцы — господа, достаточно посмотреть на их накидки из тонкой шерсти и на головные повязки из полосатой ткани. Правда, бороды у них — как у нищих возле храма, которые нарочно засовывают туда солому и пачкают их глиной, чтобы вызвать жалость, у этих в бородах были какие-то стружки и, кажется, тоже сухая глина.
— Вот что. Нужно подстеречь, когда станут менять священную крестовину, чтобы взять щепочки, — додумался Левад. — Будет что отослать домой.
— А вот любопытно, куда они денут старых ослов, которые вращали крестовину? — спросил я. — Ведь такое животное — честь для нашего храма. Весь Субат-Телль будет приносить ему сено. Там есть один приметный, с очень длинным хвостом.
— Да, я тоже его заметил. И на храпе у него два белых пятна у ноздрей. Может, спросить у хозяина? Вряд ли нам продадут этого осла, но хозяин мог бы его выкупить и уступить нам, а мы бы отработали, — сказал Тахмад.
— Представляешь, сколько за него запросят? Осел, служивший Мардуку! Осел, над которым — рука самого Мардука!
Тут пришли Гамид и Гугуд с лопатами. Разом с ними появилась Таш. Теперь она была не в открытом платье младшей жрицы и не в сандалиях из тонких ремешков, а в одежде женщины-огородницы — такой, чтобы солнце не сожгло кожу. И волосы, и лоб, и подбородок были прикрыты.
— Идем, — сказала она. — У нас мало времени.
И мы пошли за ней на восток.
К тому времени мы уже умели определять время по часам и знали, что такое дневной час и что такое ночной час. Так вот — мы шли целый ночной час и порядком Удалились от Нашей Башни. Где-то на полпути Таш зажгла припасенный факел.
— Вот мы и пришли, — она показала на обширный плоский холм.
— Что это?
— Первая Башня. Или та, которую мы привыкли считать Первой.
— Это — Башня?
— Я знала, что вы не поверите. Поэтому велела взять лопаты.
— Ты хочешь сказать, что от нее осталась эта куча песка и глины?
— Именно это я хочу сказать. Вам только кажется издали, что холм невысок. А когда на него залезете — поймете, что это высота пяти ярусов.
— Идем, убедимся, — ответил Тахмад.
Она оказалась права: чем ближе мы подходили, тем выше делался холм.
— Мало ли откуда он взялся, — заметил Гамид.
— Залезем наверх, и твоя лопата всё тебе объяснит.
— Не верю. Если бы Наша Башня рухнула, куча обломков была бы гораздо больше.
— А тебе не приходило в голову, что Наша Башня изнутри — пустая? У нее есть кирпичный стержень, вокруг которого растут новые ярусы. А сами-то ярусы — пустые! Это помещения для людей и для всего, что им нужно.
— И нора! — воскликнул Гугуд.
— И нора, — согласилась Таш. — Тут было то же самое.
И она первая полезла наверх, хватаясь за кусты.
Видно, она уже не впервые лазила на этот холм. Мы еще пыхтели внизу, а она уже стояла наверху, среди кустов. Наконец и мы забрались.
— Теперь копайте, — сказала Таш. — Сперва снимите верхний слой, где корни. Потом увидите много занятного.
Лопаты взяли Абад и Левад. В несколько взмахов они очистили площадку размером с покрывало.
— Теперь — осторожно. Разрыхляйте землю. Когда попадется что-то твердое — разгребайте вокруг и вытаскивайте.
Тут за работу взялись все мы — и добыли два десятка грязных кирпичей.
— Посмотрите на клеймо, — велела Таш.
Мы видели клейменые кирпичи в Нашей Башне, их везли наверх. Все они были помечены знаком «крестовина в круге». А на этих был знак — «крестовина в квадрате».
Кроме того, мы откопали множество черепков и каменную фигурку — крылатую лягушку, правда, сильно попорченную.
— Вот и всё, что осталось от Первой Башни, — сказала Таш. — Вы ведь не думаете, что я нарочно закопала гут эти кирпичи?
Мы ничего не ответили. Нам, всем шестерым, было стыдно.
— Тихо, — вдруг сказала Таш, — тихо...
И опустилась на корточки, показывая нам, чтобы сделали так же.
Кусты скрыли нас. Таш, прислушиваясь, вытягивала шею. Наконец и мы поняли, откуда доносятся неразборчивые голоса.
— Вот зловредные крысы... — прошептала Таш. — Сейчас я разберусь, кто это...
Я не думал, что женщина на корточках может так быстро передвигаться. Только кусты прошуршали...
— Я за ней, — сказал Гамид. — Эти женщины вечно лезут куда не надо.
— Разве она твоя женщина? — спросил Тахмад.
— Нет, но я...
— Не двигайся. Ты же не знаешь, что она затеяла.
Сидеть на корточках для человека непривычного — неприятное занятие, и мы вскоре сели на зады. Те голоса доносились то громче, то тише, и вдруг раздался пронзительный, как удар хлыстом по ушам, визг.
— Она! — крикнул Гамид, вскочил, отпихнул Тахмада и понесся на выручку. Делать нечего — мы побежали следом.
Если кто-то скажет, что бегать по холму, кусты на котором выросли выше пояса, а между ними сплошные ямы и колдобины, огромное удовольствие, того человека нужно привязать голым возле муравейника, сперва обмазав ему медом отдельные телесные части. Мы спотыкались, падали в колючие травы, хватались за них руками, и оказалось, что длинные узкие листья острее ножа.
Когда мы прибежали, Таш уже не воевала с двумя противниками, а просто громко ругалась. Она их обвиняла в том, что они покусились на ее грудь и лоно, а они кричали, что она дура, хуже ослицы, хуже верблюдицы, хуже козы.
Когда они увидели, что на помощь Таш ломятся сквозь кусты шестеро верзил, то схватили свое имущество и убежали.
— Я знала, что вы придете и прогоните их, — сказала Таш. — Полюбуйтесь на эту яму!
Яма была большая и глубокая — в человеческий рост.
— Это они выкопали? А зачем? — спросил Тахмад.
— Они думают, что в развалинах Первой Башни можно найти сокровища. Что взять с дурней!
— Сокровища? Здесь? — и Абад спрыгнул в яму. А мы — следом.
— Боги лишили вас разума! — закричала Таш, глядя, как мы роемся в этой грязной яме. — Тут точно такие же черепки, как и там! Вы что же думаете, что жители башни разбежались, а золото оставили здесь?
— Но ведь эти двое искали золото, а они городские, они лучше знают! — ответил ей Тахмад.
— Вот дурни...
Мы пропустили через пальцы каждую пылинку, мы нашли несколько бусин, костяную ложку и деревянные подметки от городских сандалий — семь штук. А тем временем совсем стемнело, и Таш, прокляв нас на все лады, пошла прочь от ямы. Как же мы намучились, вылезая оттуда! Потом мы догнали ее и молча пошли следом.
— Зачем тебе понадобились эти два ослиных охвостья? — спросил Гамид, когда мы уже были возле Нашей Башни. — Если ты знала, что они не найдут в яме сокровищ, то на что же они тебе?
— Это я тебе потом растолкую, — сказала Таш, и мы поняли, что она по-настоящему выделяет Гамида из нашей шестерки. — Ступайте спать, а то завтра заснете на ходу и опрокинете свои тачки.
