Марек Хуберат - Ты вейнулся Снеогг я знаала
«...Возмутительная кража биологического материала на общую сумму свыше 4500 монет! Неслыханное дело с незапамятных времен! Продолжается интенсивный розыск виновника, каковым является служащий уровня ДГ Архива Биологических Материалов по имени Тибснорг Пеккимоози. В розыске принимает участие оперативная группа сил самообороны. Ее использование гарантирует возвращение украденного имущества без малейшего ущерба, а также эффективное задержание виновного».
На экране шли кадры, снятые стационарными камерами: Снорг, несущий Пекки, и Тиб, идущая рядом.
Снорг присвистнул:
— Оперативная группа — это несколько сот дьявольски крепких специалистов, натренированные глыбы мышц...
Пекки оторвал взгляд от экрана.
— Думаю, у нас нет ни малейшего шанса, — сказал он, — но я благодарен тебе за то, что смог это увидеть... — он показал глазами на окно. — Я уже потерял счет времени, стоя в этих проводах... Укол ко сну... Укол пробуждающий... И так без конца.
Тиб тоже без слов глядела в окно с той минуты, как они выехали из зала транспорта.
— К счастью, напротив меня стоял малый такого же роста, и мы могли переговариваться, — продолжал Пекки, — этот малый разговаривал и с Тиб, чтобы она не забыла то, чему научилась... Я ведь не мог с ней общаться — она не видела моего рта и, стало быть, ничего не разбирала. И знаешь, она стала сообразительней... во всяком случае, так говорил тот малый.
Снорг подвел грузовик к экскаватору.
Пекки внимательно смотрел, как мощный грейфер набирает обломки руин, которые когда-то были зданием.
— Здесь когда-то жили люди? — спросил он.
Снорг кивнул.
Очередная порция бетонных обломков оказалась в кузове грузовика.
— Значит, так жили люди до войны... — сказал он. — Наверное, они чувствовали себя одинокими в таких разрозненных строениях.
Машина была загружена, и Снорг развернул ее.
— Возвращаемся? — обеспокоенно спросил Пекки.
Снорг кивнул.
— У меня есть план, — сказал он.
Машина шла с максимальной скоростью.
— Тиб, возьми маску себе и Пекки, — сказал Снорг, кивком показывая на ящичек. Однако она не шевельнулась: Снорг говорил, глядя вперед, и Тиб не видела, как шевелятся его губы. Он повторил еще раз, повернувшись к ней лицом. Тиб вынула маски и комбинезоны, оделась сама и одела Пекки. Она сделала это быстро и четко, с неожиданной сноровкой. Снорг тоже надел маску. Они приближались к холму, на котором стоял одинокий сохранившийся дом. Снорг остановил грузовик, и подъемник опустил их на грунт. Счетчик в руках Снорга трещал. Тиб несла Пекки на руках, как ребенка. На всех была защитная одежда из прозрачного пластика. Пекки был слишком маленький, и Тиб завернула его в свисающие полосы материала. Они должны были пройти расстояние намного больше, чем то, что проходили когда-либо в жизни. К тому же идти предстояло по щиколотку в пыли. Некоторое время они неподвижно смотрели на уменьшающийся контур грузовика, который удалялся, управляемый автоматом. Наконец машина исчезла за горизонтом. Они пошли. Шли медленно, увязая в сыпучей пыли. Путь был долог, но, залитые потом, они все же добрались до развалившегося забора. Тиб устала чуть меньше — ее мышцы, получавшие электрическую стимуляцию, были в хорошем состоянии.
Они осмотрелись. Сохранились калитка и солидные деревянные двери, ведущие в дом. Снорг по-прежнему надеялся, что им удастся уйти от погони, хотя Пекки считал, что выход из грузовика был принципиальной ошибкой. Он утверждал, что нужно было гнать как можно дальше от города и оперативной группы. Может быть, от погони отказались бы, если бы им удалось отъехать очень далеко. Но Снорг не мог решиться совсем порвать связи с городом и принял другой план. Даже теперь он чувствовал себя одиноким.
Они не стали снимать защитную одежду, потому что везде было полно пыли и ее нельзя было убрать. Тиб села и посмотрела на Снорга.
— Я верила, что ты вейнешься за мной... — проговорила она медленно.
Он неуверенно улыбнулся ей.
— Это был сон... во сне меня увезли из Комнаты... Столько света... и чужие вокруг... Потом они поставили меня там, рядом с Пекки... Хорошо, что ты снова есть... — говорила она, все время глядя на его губы.
— Кто не может говорить, тому больше всех хочется, — жестоко прервал ее Пекки. — Сейчас наверняка скажет об уколах... Действительно сбоку высовывался шприц с иглой. Бац! — и спишь... Бац! — и возвращается действительность... Словно выключатель какой-то. И только эти тележки, которые ежедневно проезжали мимо... Трехъярусные тележки... Их всегда тянули одни и те же люди в одинаковых серых халатах. И всегда на этих тележках кого-то везли... вывозили... Редко кто возвращался... всегда в бинтах... снизу мало что видно. Это был всегда один из нас. Разговаривать было трудно, каждый второй в ряду спал, а кричать тоже нельзя, сразу же укол... Но мы все равно переговаривались... по цепочке... таким голосом, чтобы можно было услышать, но чтобы сбоку не появился шприц... Хуже всего, если в ряду попадался глухой... Потом эти, в серых халатах, снимали с них бинты... И у них не было рук... ног... или еще чего-нибудь... Хуже всего, когда тележка останавливалась перед тобой... Мы думали, что она останавливается... Нет, эти, в серых халатах, не были садистами... Но у тележек были такие маленькие колесики... Они старались проводить тележки ровно... Ведь они знали, что мы чувствуем... Но иногда колесико застревало, и тележка останавливалась... А я не хотел, чтобы меня в случае чего привезли назад... У меня ведь и так почти ничего нет...
— На этих тележках всегда вывозили трех людей, — прервала его Тиб, которая давно уже смотрела в лицо Пекки. — А назад привозили обычно двоих, иногда однооо... — Тиб, когда волновалась, начинала пропускать буквы и заикаться. — Я помню, как привезли Моози... Только один глаз блестел из-под бинта... Но это била она... Кольфи говорил, что это она вейнулась... и рассказал, как с нее потом сняли эти бинты...
— Перестань! — снова прервал ее Пекки. — Я не хочу опять слушать об этом, я знаю, как она выглядела тогда... А потом ее взяли во второй раз... и она не вернулась.
— Моози? — удивился Снорг. — Да... Конечно... это могло быть в другую смену, — он говорил уже сам с собой. — Черт, как я рисковал... Ее тоже могли... Но, к счастью, это случилось в мою смену... Такое счастье...
— Какое счастье? — хрипло спросила она.
— Что ты здесь со мной... я не принимал во внимание многого...
— Я не могла так стоять... И эти судороги, после которых я былаа так измучена... И разговоры с Кольфи, а губ Пекки я не могла видеть... Когда-нибудь я сошла бы с ума... Я не успела помешаться, но еще неемного, и навейняка...
Они с Пекки говорили, прерывая друг друга. Пекки бесцеремонно врывался в речь Тиб, а она лишь через минуту понимала, что он говорит, и замолкала. Потом снова прерывала Пекки и продолжала рассказ хрипловатым ломающимся голосом. Трудно было вместить столько дней в этот рассказ. Затем Пекки отключился и посмотрел на тяжелые бурые тучи, стелющиеся низко над головой. Он смотрел сосредоточенно, и на его лице появились какие-то восторженные выражения, что наверняка удивило бы Снорга, если бы он хоть раз посмотрел на Пекки.
— Перестаньте шелестеть пластиком, — наконец сказал Пекки. Оба посмотрели на него.
— Слушай, Снорг... Я тебе говорю, а эта худая все равно уставилась в твой самоуверенный рот... — продолжал он, и его голос зазвучал так по-давнему, так родственно, что Снорг улыбнулся.
— Я чувствую... знаю... Когда-нибудь я полечу в массе этих туч... на крыльях... высоко над землей... И это будет лучшее время моей жизни...
— Может, тебя используют для управления машиной... Тело-то у тебя ни на что не годится, а мозг вполне, вполне... Но сначала они должны нас схватить, а это не так-то просто... Ни одна камера не видела, где мы вышли...
— А что произойдет, если нас схватят, в чем я, к сожалению, уверен? — Пекки было недостаточно предыдущих объяснений.
— Заткнись, Пекки!.. — Снорг впервые услышал, как говорят таким тоном. — Разве ты мечтаешь об этих уколах, там...
— Я говорю, что хочу...
— Об этом стоит подумать, — сказал Снорг после минуты размышлений. — Я думаю, нам не грозит ничего страшного, поскольку таких прецедентов не было... Мы это переживем, хотя и по-разному... Мне наверняка ничего не будет, так как право сохранения жизни — основное право каждого человека. Даже более того... единственный действующий закон гласит, что если уж кто-то раз был назван человеком, то не перестает им быть, а значит, я не превращусь из работника Архива Биологических Материалов в экземпляр на складе... Пекки тоже будет неплохо... исполнится его мечта: будет смотреть свысока и управлять работой экскаватора — такое его использование обязательно, надо ведь компенсировать затраты, которые понадобятся, чтобы нас схватить...
— А я, Снеогг? — спросила Тиб, всматриваясь в его губы.
