Кэтрин Фишер - Инкарцерон
– Ну что, отпустить его? – лукаво поинтересовалась Тюрьма.
Финн встретился взглядом с Кейро.
– Отпусти, – прошептал Финн.
С яростным грохотом лавина металлического мусора обрушилась на пол.
***
Клодия остановилась.
– Что это?
– Что?
– Этот шум
– В Тюрьме вообще очень шумно. Пожалуйста, давай вернёмся к разговору о королеве. Похоже, она…
– Это оттуда. – Клодия всмотрелась в пространство прямо перед собой: она двигалась по низкому – в человеческий рост – затянутому паутиной и тускло освещённому арочному проходу.
Инкарцерон рассмеялся, но в веселье его послышалась нота тревоги.
– Чтобы найти Финна, ты должна идти только вперёд.
Клодия промолчала, внезапно ощутив возникшее вокруг напряжение, словно Инкарцерон ждал чего-то, затаив дыхание. Какой же маленькой и уязвимой она себя почувствовала!
– По-моему, ты лжёшь, – решилась она.
Наступила тишина. Крыса пробежала по проходу, заметив Клодию, стала кружить поблизости. Затем голос задумчиво произнес:
– А это даже романтично, хоть и глупо. Потерянный принц, упрятанный в застенок герой… Ты хочешь, чтобы Финн оказался тем самым маленьким мальчиком, которого ты помнишь. Но даже если Финн и есть Джайлз, с ним здесь многое произошло, и он уже не тот, что прежде. Я изменил его.
– Это не так. – Клодия, не отрываясь, смотрела в темноту.
– Так. Твой отец был прав. Чтобы выжить здесь, человек вынужден стать подонком, превратиться в зверя, лишённого сострадания, не замечающего чужой боли. Финн воровал, и даже, возможно, убивал. Как такой человек сможет вернуться на трон и править? Разве ему можно доверять? Мудрые сапиенты создали систему, исключающую освобождение. Исключающую помилование.
От этого голоса у Клодии холодок бежал по коже. Не хотелось слушать, не хотелось поддаваться отравляющим душу сомнениям.
Клодия активировала Ключ, повернула в тесный проход и побежала.
Туфли скользили на каменном крошеве, которым был усыпан пол, прогнившей соломе и останках каких-то существ, истлевших настолько, что рассыпались от малейшего прикосновения.
– Клодия! Где ты?
Он было всюду – вокруг неё, над ней и под ней.
– Пожалуйста, остановись. Или мне придётся остановить тебя.
Она не отвечала. Нырнув под арку, выскочила к развилке – три тоннеля расходились в разные стороны. Времени на раздумья не было – Ключ раскалился, обжигал пальцы – и Клодия наугад бросилась в левый проход, промчалась мимо клеток с распахнутыми дверями.
Тюрьма зарычала, пол под ногами заходил ходуном, вздыбился, подбросив её вверх. Закричав от боли, Клодия упала и поранила ногу. Но заставила себя подняться и нестись дальше. Пока у неё есть Ключ, Инкарцерон не сможет понять, где она находится.
Мир вокруг зашатался. Сгустилась темнота, едкий смрад потянулся от стен, чёрными тенями взметнулись к потолку летучие мыши.
Нет, она не закричит. Прильнув к стене, она продолжала продвигаться вперёд, даже когда пол вспух, встал горой, крутой и скользкой, и по склону посыпалась лавина щебня.
И в тот момент, когда Клодия уже готова была сдаться, скатиться вниз, она услышала голоса.
***
Кейро согнул пальцы. Он покраснел и старался не встречаться глазами с Финном. Тишину прервал Гильдас:
– Значит, я путешествовал с получеловеком.
Кейро оставил реплику без ответа. Он наконец посмотрел на Финна, который сказал:
– Давно ты об этом знаешь?
– С рождения, – ответил брат сдавленным голосом.
– Как же так?! Ты ненавидел и презирал их больше всех!
– А ты как думал?!– Кейро раздражённо тряхнул головой. – Я их ненавижу, и у меня для этого больше причин, чем у тебя. Ты разве не заметил, что я до смерти боюсь их? – Он метнул взгляд на Аттию, а потом заорал, обращаясь к Тюрьме:
– А ты! Клянусь, если бы я мог найти твоё сердце, я бы разорвал его на мелкие кусочки!
Финн растерялся. Он всегда мечтал стать таким, как Кейро – безупречным, красивым, дерзким, всегда завидовал энергии брата, его безграничной самоуверенности.
Да Кейро никогда никого не боялся!
– Все мои дети об этом мечтают, – с издёвкой заметил Инкарцерон.
Кейро тяжело опустился на пол, словно его вдруг разом покинули силы.
– Я боюсь, потому что не знаю, как далеко это зашло, – проговорил он, поднял руку и согнул палец. – Выглядит как настоящий, да? Никто бы не догадался. И как узнать, сколько во мне ещё вот такого? Внутренности, органы, сердце? Как мне узнать?
И столько отчаяния звучало в этих вопросах! Он наверняка задавал их себе миллионы раз, снова и снова, пряча страх за бравадой и высокомерием.
Финн посмотрел вокруг.
– Об этом может рассказать Тюрьма.
– Нет, да я и не хочу знать.
– Для меня это всё неважно, – сказал Финн, и, проигнорировав презрительно фыркнувшего Гильдаса, посмотрел на Аттию.
Та тихо констатировала:
– Значит, мы все с изъянами. Даже ты. Мне очень жаль.
– Спасибо, – небрежно бросил Кейро. – Жалость собако-девки и Видящего Звёзды. Да, сразу полегчало.
– Мы просто…
– Брось, обойдусь без вашего сочувствия. – Кейро отмахнулся от протянутой братом руки и выпрямился. – И не думайте, что это что-то меняет. Я всё ещё я.
– От меня жалости не жди. Давайте, пора идти дальше. – Гильдас прохромал мимо.
Кейро с ненавистью посмотрел ему в спину, подобрал с пола меч, шагнул следом за сапиентом, и тут Тюрьма содрогнулась и затряслась.
Финн попытался уцепиться за стену.
Когда мир перестал качаться, воздух наполнился пылью. В ушах зазвенело. Гильдас зашипел от боли. Подползла Аттия и, указывая на что-то сквозь пелену пыли, спросила:
– Финн, что это?
Сначала он не мог ничего понять. Потом увидел лицо. До странности ясное лицо, умные сияющие глаза, волосы, наспех скрученные в узел. То самое лицо, что смотрело на него сквозь дымку прошлого поверх свечей на именинном пироге, которые он разом задул.
– Это ты? – прошептала она.
Он молча кивнул Клодии.
32
Мир ещё поблагодарит нас за это. Драгоценная энергия не будет расходоваться на ненужные устройства. Мы научимся жить просто, не страдая от зависти и желаний. Души наши станут так же безмятежны, как моря без приливов.
Декрет короля Эндора
***
Солдаты пришли через пару часов. Всё это время Джаред провёл в ожидании, лёжа на жёсткой кровати и прислушиваясь к звукам, доносившимся через открытое окно: перестуку лошадиных копыт, скрипу карет, беготне и крикам людей. Своим поступком Клодия нарушила мирное течение жизни, словно воткнула палку в муравейник, и теперь матка, то есть королева, ранена, а её подданные суетятся и мечутся в панике.
Королева. Поднявшись и глядя на вошедших, Джаред втайне надеялся, что ему не придётся испытать на себе её гнев.
– Мастер, – смущённо сказал ливрейный лакей, – не соблаговолите ли пройти с нами, сэр?
Неизменный Протокол. То, что всегда помогало им не смотреть правде в лицо. Ведя его вниз по лестнице, стражники следовали за ним на почтительном расстоянии, неловко держа алебарды.
Он уже пережил целую гамму чувств: страх, браваду, отчаяние. Теперь осталось лишь одно – унылое смирение.
Что бы ни сделал с ним Смотритель, нужно всё перетерпеть. Клодии необходимо время.
К удивлению Джареда, его провели через парадные залы, где взволнованно спорили друг с другом иностранные дипломаты и сновали посыльные, в маленькую комнату в западном крыле. Это была одна из приватных гостиных королевы, обставленная хрупкой позолоченной мебелью. На каминной полке стояли искусно сделанные часы, украшенные многочисленными херувимами и жеманными пастушками.
Здесь был только Смотритель.
Он встретил Джареда стоя. Два кресла располагались перед камином, где над пустым очагом висел огромный котёл с сухими цветочными лепестками.
Джареда не оставляло чувство, что это ловушка.
– Мастер Джаред, – Смотритель указал на одно из кресел. – Пожалуйста, садитесь.
Он с благодарностью сел – было трудно дышать и кружилась голова.
– Немного воды? – предложил Смотритель, наполнил и протянул бокал. Чувствуя на себе внимательный взгляд отца Клодии… хотя нет, он же ей не отец, Джаред отпил из бокала.
– Благодарю вас.
– Вы не ели?
– Нет… во всей этой суматохе…
– Вам следует лучше о себе заботиться, – жёстко молвил Смотритель. – Вы слишком много работаете над всеми этими запрещёнными устройствами.
И повёл рукой в сторону окна. Джаред обратил взгляд на столик, уставленный результатами его трудов: сканеры, преобразователи изображения, приборы для блокировки сигнализации, и промолчал.
