Виктор Пелевин - Священная книга оборотня
Когда я притворяюсь, у меня все всегда получается натурально. Поэтому я притворяюсь всегда — так выходит гораздо правдоподобнее, чем если я вдруг начну вести себя искренне. Ведь что значит вести себя искренне? Это значит непосредственно выражать в поведении свою сущность. А если моя сущность в том, чтобы притворяться, значит, единственный путь к подлинной искренности для меня лежит через притворство. Я не хочу сказать, что никогда не веду себя непосредственно. Наоборот, я изображаю непосредственность со всей искренностью, которая есть в моем сердце. В общем, слова опять подводят — я говорю об очень простой вещи, а кажется, что я фальшивое существо с двойным дном. Но это не так. Дна у меня нет совсем.
Поскольку лиса может притвориться чем угодно, она постигает высшую истину в тот момент, когда притворяется, что она ее постигла. А делать это лучше всего в беседе с менее развитой сущностью. Но, говоря с Александром, я совершенно не думала о себе. Я действительно изо всех сил старалась помочь ему. А получилось, что он помог мне. Какой удивительный, непостижимый парадокс… Но этот парадокс и есть главный закон жизни.
Я приближалась к истине постепенно:
1) наблюдая за Александром, я поняла, что волк-оборотень направляет гипнотический удар в собственное сознание. Оборотень внушает себе, что превращается в волка, и после этого действительно в него превращается;
2) во время куриной охоты я заметила, что мой хвост насылает наваждение на меня саму. Но я не понимала, что именно я себе внушаю: возможно, думала я, это своего рода обратная связь, которая делает меня лисой. Я была уже в двух шагах от истины, но все равно не видела ее;
3) во время своих объяснений я сказала Александру, что он и этот мир — одно и то же. У меня было все необходимое для окончательного прозрения. Но понадобилось, чтобы Александр вслух назвал вещи своими именами. Только тогда я постигла истину.
Я и мир — одно и то же… Что же я внушаю себе своим хвостом? Что я лиса? Нет, поняла я за одну ослепительную секунду, я внушаю себе весь этот мир!
Оставшись одна, я села в лотос и ушла в глубокое сосредоточение. Не знаю, сколько прошло времени — возможно, несколько дней. В таком состоянии нет особой разницы между днем и часом. Теперь, когда я увидела главное, стало ясно, почему я раньше не могла заметить этого уробороса (не зря ведь я постоянно повторяла это слово). Я не видела истины, потому что не видела ничего, кроме нее. Гипнотический импульс, который хвост посылал в мое сознание, и был всем миром. Точнее, я принимала этот импульс за мир.
Я всегда подозревала, что Стивен Хокинг не понимает слов «реликтовое излучение», встречающихся в его книгах на каждой второй странице. Реликтовое излучение — вовсе не радиосигнал, который можно поймать с помощью сложной и дорогой аппаратуры. Реликтовое излучение — это весь мир, который мы видим вокруг, не важно, кто мы, оборотни или люди.
Теперь, когда я поняла, как именно я создаю мир, следовало научиться хоть как-то управлять этим эффектом. Но, сколько я ни концентрировала свой дух, ничего не выходило. Я применяла все известные мне техники — от шаманических визуализаций, которые в ходу у горных варваров Тибета, до сокровенного огня микрокосмической орбиты, практикуемого приверженцами Дао. Все впустую — это было похоже на попытку сдвинуть с места гору, упершись в нее плечом.
И тут я вспомнила про ключ. Действительно, Желтый Господин говорил про ключ… Я всегда считала, что это просто метафора верного понимания сути вещей. Но если я так опростохвостилась насчет самого главного, я ведь могла ошибаться и тут. Чем он мог быть, этот ключ? Я не знала. Выходит, я так ничего и не поняла?
Моя концентрация нарушилась, и мысли начали блуждать. Я вспомнила об Александре, — который терпеливо ждал в соседней комнате — за время моей медитации он не издал ни единого звука, боясь нарушить мой покой. Мысль о нем, как всегда, вызвала во мне горячую волну любви.
И тогда наконец я поняла самое-самое главное:
1) ничего сильнее этой любви во мне не было — а раз я создавала своим хвостом весь мир, значит, ничего сильнее не было и в мире.
2) в том потоке энергии, который излучал мой хвост, а ум принимал за мир, любовь отсутствовала начисто — и потому мир казался мне тем, чем казался.
3) любовь и была ключом, которого я не могла найти.
Как я не поняла этого сразу? Любовь была единственной силой, способной вытеснить реликтовое излучение хвоста из моего сознания. Я вновь сосредоточилась, визуализировала свою любовь в виде ярко пылающего сердечка и стала медленно опускать его к хвосту. Я довела огненное сердце почти до его основания, и вдруг…
И вдруг случилось невероятное. Внутри моей головы, где-то между глаз, разлилось радужное сияние. Я воспринимала его не физическим зрением — скорее это напоминало сон, который мне удалось контрабандой пронести в бодрствование. Сияние походило на ручей под весенним солнцем. В нем играли искры всех возможных оттенков, и в этот ласковый свет можно было шагнуть. Чтобы радужное сияние затопило все вокруг, следовало опустить пылающий шар любви еще ниже, заведя его за точку великого предела, которая у лис находится в трех дюймах от основания хвоста. Это можно было сделать. Но я почувствовала, что потом уже никогда не сумею найти среди потоков радужного света этот крохотный город с оставшимся в нем Александром. Мы должны были уйти отсюда вместе — иначе чего стоила наша любовь? Ведь это он дал мне ключ от новой вселенной — сам не зная об этом…
Я решила немедленно рассказать ему обо всем. Но встать оказалось непросто — пока я сидела в лотосе, ноги затекли. Дождавшись, пока кровообращение восстановится, я кое-как поднялась и пошла во вторую комнатку. Там было темно.
— Сашенька, — позвала я. — Эй! Саша! Ты где?
Никто не отозвался. Я вошла внутрь и зажгла свет. В комнате никого не было. На деревянном ящике, который служил нам вместо стола, лежал исписанный лист бумаги. Я взяла его в руки и, щурясь от резкого электрического света, прочла:
«Адель!
Я не обращал внимания на то, что ты скрываешь свой возраст, хотя в последнее время стал догадываться, что тебе больше семнадцати — уж больно ты умная. Мало ли, думал я, может быть, ты просто хорошо сохранилась, а на самом деле тебе уже лет двадцать пять или даже под тридцатник, и ты комплексуешь по этому поводу, как большинство девчонок. Я был готов и к тому, что тебе окажется чуть больше тридцатника. Наверно, я бы смирился и с сороковником. Но тысяча двести лет! Лучше я скажу тебе прямо и честно — больше я никогда не смогу заниматься с тобой сексом. Извини. А я извиню тебе эту слепую собаку. Может, я и слепой по сравнению с тобой. Но уж какие есть.
С завтрашнего утра я выхожу на работу. Возможно, я пожалею об этом решении. Или даже не успею о нем пожалеть. Но если все пройдет, как я задумал, сначала я разъясню некоторые вопросы, назревшие в нашем отделе. А потом я начну разъяснять вопросы, назревшие во всех остальных местах. Дивную силу, полученную от тебя в дар, я направлю на служение своей стране. Спасибо тебе за нее — от меня и от всей нашей организации, к которой у тебя предвзятое и несправедливое отношение. И еще спасибо за все то удивительное, что ты помогла мне понять — хотя, наверно, не до конца и ненадолго. Я всегда буду любить тебя как родственную душу. Прощай навсегда. И спасибо, что до самого конца ты называла меня Серым.
Саша Черный».Голова моя темный фонарь с перебитыми стеклами… Помню ту секунду. Растерянности не было. Я всегда понимала: мне его не удержать, и этот миг придет. Но я не думала, что будет так больно.
Мой лунный мальчик… Ну поиграй, поиграй, подумала я с покорной нежностью. Когда-нибудь ты все равно возьмешься за ум. Жаль только, что ты не узнаешь от меня самой главной тайны. Хотя… Может быть, мне тоже оставить тебе записку? Она будет длиннее, чем твоя, и, прочитав ее до конца, ты поймешь, что именно я не успела тебе сказать перед самым твоим уходом. Разве что этим я смогу отплатить тебе за свободу, которую ты мне нечаянно подарил.
Решено, думала я. Я напишу книгу, и она обязательно когда-нибудь до тебя дойдет. Ты узнаешь из нее, как освободиться из ледяного мрака, в котором скрежещут зубами олигархи и прокуроры, либералы и консерваторы, пидарасы и натуралы, интернет-колумнисты, оборотни в погонах и портфельные инвесторы. И, может быть, не только ты, но и другие благородные существа, у которых есть сердце и хвост, сумеют извлечь из этой книги пользу… А пока — спасибо тебе за главное, что ты мне открыл. Спасибо тебе за любовь…
Я больше не могла сдерживаться — по моим щекам хлынули слезы, и я долго-долго плакала, сидя на ящике и глядя на белый квадратик бумаги с ровными строчками его слов. Я до последнего дня называла его серым, боясь сделать ему больно. Но он был сильным. Он не нуждался в жалости.
