Андрей Ерпылев - Наследники Демиурга
– Легко.
– Не думаю. У Владислава Георгиевича характер имеется. Он ведь свой опус переписал, как выяснилось. И отнюдь не в интересах заказчиков.
– Откуда это следует?
– Вряд ли его стали бы так метелить, – ствол пистолета указал на рассеченную бровь лежащего и синяки под глазами. – Если бы получили от него то, что хотели. Тут особой проницательности не нужно.
– Верно… – вздохнул оперативник. – Только они собирались последнее средство воздействия применить, а вы с… этим, – кивнул он на сжавшегося в комочек архивариуса, – помешали.
– А ты?
– А я применю.
– Каким образом?
– Элементарно, Ватсон, – покровительственно заявил Шацкий. – Вы ведь девицу эту, Лесневскую, кажется, оставили с пистолетом в руках бандюгу караулить?
Майор почувствовал, как сердце пропустило удар.
«Нужно было сразу милицию вызывать, – пронеслось у него в голове. – Поторопился…»
– Ну вот, – подтвердил его догадку опер. – Пистолет и выстрелил. Случайно. Раз в год, ты знаешь, и вилы стреляют. И надо ж такому горю случиться – прямо в лоб этому чурке засветила докторша наша. Наповал, мозги на стену. Сама в обморок, естественно, дело женское… Ну, а пистолет с ее пальчиками – у меня. Так что у литератора нашего выбор будет. И не собственная жизнь: ему, как видно, не она дорога, а свобода любимой женщины. Потому как самозащита самозащитой, а убийство имеет место. К тому же – пистолет… На нем ведь, если покопаться, поди, много чего висит. А? Может, Лесневская наша работу в клинике с киллерством совмещала? Многостаночница, то есть…
– Ну ты и гад, Шацкий, – от души сказал Александр, смерив подлеца взглядом. – Все-то ты рассчитал, все предвидел… Пожар тоже твоих рук дело?
– А как ты догадался? – картинно округлил тот глаза.
– Не слишком чисто сработано, чистодел, – с удовольствием поддел майор коллегу. – Зажигалка-то твоя не до конца прогорела.
– Я ж говорил, что наши цацки – дерьмо! – огорченно хлопнул Шацкий рукой по бедру. – Зажали, собаки, импортную.
Повисла тишина, в которой слышались только пиканье приборов и затрудненное дыхание раненого.
– Мент родился, – буркнул Маркелов, но никто даже не улыбнулся.
– Ну что, майор, – подмигнул вдруг оперативник, – попробуем договориться?
– Каким образом? – Александр незаметно сжал рукоять пистолета покрепче.
– А с глазу на глаз потолкуем.
– Ну что ж, пойдем, – кивнул майор после некоторого раздумья. – В коридор?
– Зачем? Можно и тут.
– А он? – мотнул головой Маркелов в сторону притихшего Геннадия. – Выйдет?
– А он-то нам зачем? – искренне удивился Шацкий.
И, мгновенно вскинув пистолет, нажал на спуск.
Глушитель, видимо, уже изрядно засорился после частой стрельбы, поэтому выстрел получился довольно громким – погромче, чем хлопок пробки от шампанского. Не веря своим глазам, Александр увидел, как друга-предателя швырнуло назад и ударило спиной о стену. По ней он и сполз на пол с выражением изумления, застывшим на лице.
Иногда инстинкты опережают мысли. Майор еще не успел осознать, что спутник убит, а его пистолет уже взлетел на уровень глаз, а указательный палец нежно тронул «собачку»…
Но, увы, ни грохота выстрела, ни знакомого толчка в ладонь, ни разлетающихся осколков черепа противника… Верный ПСМ лишь глухо щелкнул спусковым механизмом. Не веря себе, Маркелов судорожно передернул затвор, краем глаза уловив отлетающий куда-то за кровать патрон, и снова вскинул руку…
– Ничего не выйдет, – как-то печально сообщил Шацкий, даже не сделав попытки поднять свой ствол. – Есть в оружии одна маленькая штучка… Маленькая, но очень-очень важная. Боек называется. Так вот боек от твоего шпалера у меня в кармане. Хочешь, отдам?
– Когда успел? – опустил пистолет майор: причин не верить врагу у него не было.
– Да на прошлой неделе, помнишь, техосмотр оружия был? Я ж отлично знаю, что ты у нас скрупулезностью не отличаешься.
Маркелов вынужден был признать правоту коллеги: чрезмерным тщанием в обращении с оружием он не отличался. Да и чистил-то не так рьяно, как требовал устав, – тараканы в стволе не заводятся, и ладно. И тут же пообещал себе исправиться в будущем. Если оно будет – будущее: ждать милосердия от профессионального убийцы, только что отправившего на тот свет полтора с лишним десятка людей, было глупо.
– Ну что, Маркелов – договоримся? Или как?
– Или как… – Александр был настолько зол на себя, что чувство самосохранения, и так-то существовавшее в нем в зачаточном состоянии, заглохло совсем.
– Ну, как знаешь… – Шацкий вздохнул и принялся медленно, как в театре, поднимать пистолет.
– Постой.
– Что, страшно? – осклабился враг, остановив руку на полпути. – Нет, если на коленки встанешь, я, может быть, и пощажу…
– Я не о том, – досадливо отмахнулся Маркелов. – На колени становиться я не буду, и ты это знаешь. Ты мне вот на какой вопрос ответь…
– Весь внимание.
– Когда мы сюда вошли, ты сказал, что все это – туфта. Что ты имел в виду?
– То и имел, – нахмурился Шацкий. – Ошиблись все… И я, и ты, и эти… Пустышка это.
– Почему?
– Элементарно… Финал-то наш писатель изменил, верно, но никакого смертоубийства там прописано не было. Вон, листки на подоконнике лежат – убедись сам.
– Я верю, – поощрил его майор. – Дальше.
– А что дальше? Если я, простой человек, вот этой рукой, – негодяй потряс пистолетом, – могу СВОЙ финал написать, то грош цена всем этим пророчествам, понял? Пиф-паф, и в дамках. Ну, напишет он еще что-нибудь, а другой кто-нибудь по-своему повернет.
– Погоди… А как же та, первая рукопись? Которую его отец написал.
– А фиг его знает, – пожал плечами Шацкий. – Может, и там туфта была.
– Понятно…
– Как тебя, – участливо спросил бывший товарищ, садясь в кресло у окна и кладя руку с пистолетом на подлокотник. – В голову? В сердце? Если ссышь, отвернись – я быстро.
Черный зрачок ствола смотрел прямо в глаза Александру. Маркелов не считал себя трусом, но смотреть, как через долю мгновения оттуда вылетит крошечный кусочек свинца в тонкой латунной оболочке и разнесет твою голову вдребезги, было невыносимо. Он отвел глаза.
– Правильно, – одобрительно заметил палач.
Ожидание затягивалось.
Майор успел сосчитать сверкающие никелем хирургические инструменты на столике, придвинутом к постели, а выстрела все не было.
«Чего тянешь?..» – хотел взорваться он, но тут что-то тяжело и глухо грохнуло о покрытый плотным ковром пол…
Шацкий, с несказанным удивлением на лице, казалось, пытался разглядеть кончик своего носа. Он было попытался поднять свободную руку, но, не донеся до лица, безвольно уронил. Потом голова его запрокинулась, из горла вырвался хрип, а пистолет выскользнул из разжавшихся пальцев.
«Припадок?..»
Размышлять о причинах странного обморока врага было некогда. Александр одним прыжком оказался рядом с раскинувшимся в кресле опером и подхватил с пола его пистолет, одновременно сунув свой, бесполезный, в кобуру. И только после этого увидел огромный кровоподтек, расплывающийся по виску Шацкого, белки глаз, закаченных под лоб, отвисшую нижнюю губу… И тусклую металлическую вещицу воле ножки кресла.
Кустарной работы кастет. Очень-очень знакомый…
– Прости… – прохрипел кто-то сзади, и Маркелов резко обернулся на звук с пистолетом наизготовку.
Геннадий, которого он считал мертвым, попытался сказать что-то еще, вяло поднял и снова уронил руку и стал медленно заваливаться на бок, пятная одежду и пол темной кровью, струящейся у него изо рта…
«Эх, Генка…»
С постели послышался хриплый вздох:
– Кто… тут… пить…
С пистолетом в руке, растерянный майор топтался меж трех неподвижных людей, разрываясь на части…
14
Стук в дверь заставил Владислава оторваться от интересной книги, в которую он погрузился без остатка (а в тумбочке своей очереди дожидались еще целых три продолжения этого увлекательнейшего «сериала»).
– Да-да, войдите! – недовольно сказал он, по привычке обегая взглядом обстановку палаты – не валяется ли на виду чего непотребного вроде неопустошенной утки.
– Не помешаю, Владислав Георгиевич? – В дверь просунулась белобрысая голова человека, которому Сотников готов был в благодарность за чудесное спасение по гроб жизни ноги целовать. Да не один – на пару с Иркой… – Я на минуточку…
– Александр Николаевич! – Влад отложил книгу на прикроватный столик и попытался сесть поудобнее, но лишь дернулся в медицинской сбруе, удерживающей его искалеченные ноги. – Да хоть до вечера! Я всегда рад вас видеть!
– Я бы рад до вечера… – вздохнул майор, появляясь в палате, так сказать, целиком: в белом халате, накинутом на литые плечи, он казался еще массивнее, чем тогда, виденный Сотниковым в первый раз. – Да врачи ваши – настоящие церберы! Пятнадцать минут дали и ни секунды больше. Я вот, помню, в Ханкалинском госпитале лежал и то…
