Александр Казанцев - Купол Надежды (Роман-газета)
— Вы это и сделали сейчас, сэр, — заметил Анисимов.
В холл вошел новый человек, которого американские ученые прежде не видели. Анисимов же едва овладел собой.
Генри Смит толкнул калитку и оказался на выложенной цветными ракушками дорожке. Специально обработанные, они не потеряли своей подводной яркости. Казалось, что идешь по морскому мелководью. Благоухали орхидеи.
В листве кустарника, обрамлявшего аллею, острый глаз Смита разглядел нацеленные на него стволы пулеметов, очевидно, управляемых с виллы. Смит даже крякнул. Разве сам он не сделал бы так же, поручи ему босс оборудовать «убежище»?
На открытой веранде с автоматом в руках стоял обезьяноподобный детина, сверля Генри Смита маленькими глазками.
— Гангстер? — спросил он хриплым голосом.
— Будем знакомы, парень. Представляться не имею привычки. Где тут у вас в берлоге телефон? В холле?
— В холле проклятый рояль и эти бездельники. Им дозволено слушать музыку, а не болтать по телефону.
— Кто же играет им на рояле?
— Джо! Когда он не пьян, то производит больше шуму, чем две шайки, затеявшие перестрелку при дележе добычи.
— Проводите меня к телефону. Надо связаться с Агентством и узнать об этих бездельниках все, чтобы заставить их поработать.
— В саду? — поинтересовался Гарри. — Лопаты сунуть?
— Нет, не руками, а мозгами.
— Руки можно выкручивать, а мозги лучше вышибать.
— О’кэй, парень! Мы сговоримся.
Гарри провел Смита в подвальный этаж виллы, где за обитой железом дверью оказалось большое помещение с пультом во всю стену. Там имелись все современные средства связи: и телефон, и радиоаппаратура, и несколько телеэкранов, на которых видны были комнаты виллы, а также часть сада и ограда вокруг него.
— Мое хозяйство, — ухмыльнулся Гарри.
— О’кэй! — восхищенно прищелкнул языком Смит и уселся за телефон. На ближнем экране он увидел роскошный холл с беседующими пленниками, и усилил звук, чтобы слышать их разговор.
По телефону он заказал досье профессора Энтони О’Скара и доктора Эдварда Стилла (Эдуарда Штильмейстера, родившегося в Вене). Досье Анисимова ему не требовалось.
Скоро защелкал телетайп. Из него ползла лента с ровными машинописными строчками, заключавшими в себе все подробности жизни двух видных американских ученых.
Пробежав глазами сообщение, Генри Смит решил, что с этими «мозгами на щупальцах» надо действовать тонко, Лишь бы не помешал этот русский фанатик.
— Хэлло, джентльмены! — весело начал он, ошеломив своим появлением беседовавших ученых, — Я пришел, чтобы выручить вас.
— А как на это посмотрят Джо и Гарри? — усмехнулся Стилл.
— Один из них подобен трупу, а другой занят его реанимацией. Я предпочту, чтобы у нас с вами до этого дело не дошло.
— Какое дело вы имеете в виду, сэр? — солидно осведомился профессор О’Скара.
— Дело по специальности каждого. Мне неприятно видеть вас даже в этой роскоши, но вдали от родных и близких.
— Хотите и их переправить сюда? — прервал Стилл.
— О нет, джентльмены. Не относитесь ко мне предвзято, прошу вас. Я всего лишь посредник, движимый прежде всего человеколюбием.
— Что им нужно: выкуп, секреты, молчание? — перебил Стилл.
— Молчание полезно всем. Выкупа не требуется. «Террористическая организация борцов за грядущее» сама заплатит каждому из вас за подпись под манифестом против всех видов бомб, грозящих лишить человечество будущего.
— Каких же именно? — попросил уточнения О’Скара.
— Ядерных и белковых, — невозмутимо ответил Смит.
— А это что еще за чертовщина: «белковая бомба»? — спросил доктор Стилл.
— Вас собрали здесь вместе, трех виднейших ученых, чье слово отзовется на всех континентах. Не сомневаюсь в вашей общей готовности протестовать против ядерной гибели мира. Но ныне этого мало. Надо заботиться о грядущих поколениях, которым грозит «белковая бомба»…
— Чем грозит? Чем? — перебили американца.
— Спросите своего коллегу академика Анисимова, отца «белковой бомбы», чьи усилия грозят наводнить мир искусственной пищей, которая породит в третьем и последующих поколениях уродов, обреченных на вырождение. И если академик Анисимов, отбросив личные интересы, выступит с вами совместно, то я с гордостью пожму ваши руки, вручив вам обещанные чеки.
— Что за невероятное предложение! — воскликнул О’Скара,
Вмешался Анисимов:
— Прежде всего я должен представить вам этого негодяя, так называемого журналиста Генри Смита, которому приказано любой ценой добиться закрытия Города–лаборатории в Антарктида, занятого проблемами ликвидации голода в мире. Он не постеснялся извратить выводы Особой комиссии ООН, посланной туда и погибшей при загадочных обстоятельствах. Представить себе связь между ядерной угрозой и искусственной пищей просто нонсенс!
— Но вы, академик, против ядерных бомб? — перебил Смит.
— Конечно.
— Так почему вы не хотите поступиться своим бизнесом, хотя ваши уважаемые коллеги своим бизнесом готовы поступиться? Не так ли, джентльмены?
— Подписи под манифестом против ядерных бомб вам обеспечены.
— Этого мало. Нужно сломить упрямство вашего третьего коллеги.
— Здесь нет упрямства! Есть только забота о голодающих на земном шаре людях! — вставил академик.
— Вы ставите, академик, своих коллег перед тяжелым выбором. Или совместный с вами манифест против всех видов бомб, о которых я говорил, или…
— Что «или»? — забеспокоился Стилл.
— Или помощь нашим борцам в создании из имеющихся у них материалов еще одной боеголовки с водородной бомбочкой.
— Кто и где будет ее взрывать? — потребовал ответа О’Скара.
— Это не имеет никакого значения. Взрыв будет предупредительный, чисто символический. Он произойдет в пустыне, где на тысячи миль нет никакого жилья.
— Зачем же тогда это нужно? — изумился профессор.
— Я отвечу на этот вопрос, — вмешался академик. — Чтобы повредить ледяной купол над Городом–лабораторией и прекратить там разработку и изготовление искусственной пищи.
— Белковых бомб, уточняю я, — добавил Смит, выпуская клуб дыма своей сигары.
— Можете вы не дымить так своей вонючей сигарой? — возмутился Анисимов.
— Прошу простить, здесь не ледяной Грот с его ограничениями личных свобод. Курю где хочу. Что же касается выбора, на который вы толкаете своих коллег, то принятие ими решения будет облегчено сообщением, которое я как посредник должен сделать: в руках тех, кого я представляю, находятся семьи профессора О’Скара и доктора Стилла. Жена профессора, пять его детей и два воспитанника. Все они могут испытать мучения, о которых можно прочитать лишь в обличающих фашизм документах. Престарелые родители доктора Стилла, венские евреи Штильмейстеры, могут быть переданы в руки куклуксклановцев, отличающихся изобретательным антисемитизмом. Но все это лишь в том случае, если почтенные ученые сделают неверный выбор, забыв, что ни один волос не упадет у человека, не будь на то господней воли, и то, что от взрыва одного лишь ядерного устройства не прекратится жизнь на Земле, просто будет сделано на одну боеголовку больше. Американские ученые молчали. Наглый шантажист спекулировал их собственными, очевидно, подслушанными, мыслями.
— Что же касается отца белковой бомбы, то напомню ему, что у нас в Штатах умеют заставлять молчать всех, кто мог бы поднять нежелательный голос даже как свидетель. Вспомните убийство века, гибель Джона Кеннеди. Не менее, восьмидесяти возможных свидетелей один за другим были устранены, Убрать вас, Анисимов, ничего не стоит. Но борцам за грядущее нужно сломить ваше упрямство и заставить вас с соратниками отказаться от издевательства над природой, созданной богом. Никому не дано пренебрегать ее дарами во имя гнусных достижений химиков, уродующих наследственный код людей. Я могу лишь гарантировать вам, если вы взамен пообещаете подумать, что позабочусь о вашей супруге с малюткой и вызову ее в Нью — Йорк для «свидания с вами». Но если разум не восторжествует в вас и манифест не будет подписан, то… вам же и выпадет честь присутствовать при сбрасывании ядерной бомбы на хрупкий Купол Надежды, Более того, придется даже помогать штурману правильно выбрать место для бомбометания, которое обеспечат своей помощью борцам за грядущее ваши более разумные коллеги.
— Это худший вид шантажа, который можно себе представить! — воскликнул профессор О’Скара.
— Не будем спорить, джентльмены. Могу лишь заверить вас, что с вашей помощью или без нее, но Купол Надежды будет взорван.
ЧИСТЫЕ РУКИ
Дэвид Броккенбергер, прозванный «Королем лобби» за искусство влиять на законодателей, любил мыть руки. Это было его страстью, привычкой, потребностью.
