Олег Маловичко - Исход
В «Форде» бензина не было совсем. Они пытались пробить бензобак «Тойоты», но ничего не получилось.
— Идти сможешь? — спросил незнакомец.
— Да, — ответила Мария.
Лучше было бы идти вдоль дороги, но дождь размыл землю, и они предпочли скорость безопасности и пошли по асфальту. Он отдал ей ветровку, но Мария уже была мокрой с ног до головы. Под ветровкой на нем оказалась форма СНЕ.
— Тоже дезертир, — пояснил он.
— От этих не считается.
Скоро дождь перестал, и до первого привала они шли два с половиной часа.
Еды ни у него, ни у нее с собой не оказалось. Он разорвал надвое пакет, и они присели на траву, подстелив целлофан.
— Давай хоть познакомимся, — сказал он.
— Зачем?
— Чтобы разговаривать.
— Зачем?
Он усмехнулся и протянул руку:
— Денис.
— Кира.
Оба поняли, что врут, и оба засмеялись.
— Куда идешь, Денис?
— В Тверь.
— Сам оттуда?
Он кивнул.
— А я из Москвы.
Пошли опять. Скоро раздался гром. Небо дрогнуло, пошатнулось и мигом позже пролилось дождем. Прятаться было негде — они шли по дороге меж полей, а до полоски леса, учитывая, что почва размокла, пришлось бы добираться не менее получаса.
Еще час шли под дождем. Было сыро и холодно. Иногда тело Марии пронзала судорога, так было промозгло.
— Сколько нам еще идти? До ближайшего жилья?
— В таком темпе? Часов сто.
— Я не смогу.
Она не ныла, констатировала факт.
Стемнело. Дождь прекратился, но было уже все равно. Денис вдруг остановился, и стал оглядываться по сторонам.
— Я уже был здесь!.. Охотился, с тестем. Пойдем…
От шоссе вниз уходила грунтовая дорога. Он быстро пошел по ней, оставляя ботинками глубокие следы. Они шли еще полчаса, и он свернул направо, потом опять направо. Тропы теперь не было, одна колея.
— Вот, — сказал ее спутник и остановился.
В просвет между деревьев виднелся деревянный дом, приземистый и вытянутый. Денис обернулся к ней:
— Дай пистолет. Или иди первой, у меня патронов нет.
Она пошла первой. Окруженный забором дом находился в небольшой ложбине. Мария поскользнулась на спуске, стала падать, задрала дуло вверх, и случайно нажала на курок. Лес огласился выстрелом.
— Спасибо не убила, — сказал Денис.
— Пожалуйста, — огрызнулась она.
— Если там кто-то есть, напугать их теперь точно не получится.
За несколько минут, отбив плечи, они высадили калитку.
Денис поднялся по ступеням на крыльцо. Козырек прикрывал веранду от влаги. На полу скопилась пыль, не нарушенная следами.
— В лотерею когда-нибудь выигрывала?
— В детстве.
— Крупно?
— Ручку пластмассовую, — она пожала плечами, — беспроигрышная, в супермаркете. А что?
— Нам вроде повезло.
Он взломал дверь обрезком железной трубы, найденной у сарая.
Судя по тому, насколько проржавел замок, и по толщине пыли, покрывавшей все внутри, здесь никого не было несколько месяцев, если не лет. В углу прихожей стояла железная буржуйка, а в сенях вдоль стены были сложены дрова.
— Что это?
— Домик охотничий.
— Ты здесь с тестем был?
— Нет, — Денис усмехнулся, — это не для охотников, для лошков зарайских. Из тех, знаешь, кто на охоту ружье забывает.
Его слова подтвердились лежавшими на книжной полке пачками презервативов.
— Тесть кремень был мужик, на земле спал.
— Умер?
— Почти.
Она не поняла ответа, но не стала переспрашивать.
В доме было две комнаты и кухня. В комнатах стояли кровати, была еще большая каменная печка, начинавшаяся в одной комнате, а заканчивавшаяся в другой.
Первое время печка чадила, и им пришлось открыть окно. Вскоре стенки печи и трубы прочистились, и через час стрелка термометра на стене доползла до семнадцати. Денис подкинул еще дров. Высыхавшая на теле одежда плохо пахла. Денис нашел упаковку свечей и расставил их по дому по три, четыре штуки.
Он пошел на улицу, где под крышевыми стоками стояли бочки для сбора дождевой воды. Они были полны, и он натаскал в дом воды.
Мария рылась в ящиках комода.
— Нашла белье. Смотри, твой размер?
Она бросила Денису несколько маек и трусов, достала простыни, пододеяльники, полотенца. В шкафу нашлись свитера и камуфляжные брюки.
Он поставил на печь чайник и ведра, и скоро у них была теплая вода. Сначала Денис, а после Мария умылись, как могли, и переоделись в найденное белье. Порывшись на полках рядом с печью, Денис нашел консервы и стал смотреть срок годности. Вскипятив воду, приготовил кофе с молоком, разогрел тушенку, заварил кипятком гречневые хлопья, смешал с тушенкой.
Они поели, сидя на кроватях по разные стороны печи. От ее кирпичных стен шло тепло, а Денис продолжал подбрасывать дрова, и скоро Маше стало жарко в свитере и она сняла его, оставшись в майке.
После ужина Денис отнес грязную посуду на кухню и помыл. Расставляя тарелки в посудный шкаф, нашел бутылку настойки. Они выпили по тридцать граммов и полчаса подождали, прежде, чем пить дальше. Это был травяной настой. Сушеные зверобой, полынь, и черт знает что еще, заливали водкой и держали так. Местные верили, что этот настой лечит от всех болезней. Не знаю, как насчет болезней, сказал Денис, но по шарам лупит крепко. И оба смеялись.
Настойка разморила. В печке щелкали дрова. Было тепло и уютно. Свечи давали неяркий свет, не доходивший до стен, и темные углы казались зловещими.
Они разговаривали.
— Лет пятнадцать назад, в Лефортово… У меня там девушка жила, — говорил Денис, — я приехал вечером, пошел от остановки пешком. Был октябрь, темнело рано. Ехал в сумерках, а к дому подходил уже ночью. Фонари не горели. Свет был только от маленького магазина в подвале. Я пошел туда купить вина. И увидел, как двое пацанов, лет шестнадцати, избивали третьего. Забивали насмерть. Я стоял и смотрел. А потом развернулся и пошел за дом, прочь. И все это время, пока не завернул за угол, старался идти медленно, неслышно, и боялся, что они меня заметят.
— Ты мог бы позвонить.
— Пришлось бы объяснять ментам, почему я, здоровый парень, не вмешался. А пока они доехали, его б убили. Но больше всего я боялся, что меня зло отметит. Оно не трогает трусов. А если ты задеваешь его, оно замечает тебя, и все, ты на крючке. Я боялся зла.
— Но меня-то ты спас.
— И убил человека.
— Плохого.
— Если мы хорошие. Вчера меня пытались убить. Просто так. Я шел по обочине, а он хотел сбить меня, а когда не получилось, стал стрелять, но стрелял плохо, совсем не умел. Я выстрелил в ответ, кажется, задел, и он убрался. Люди стали убивать вперед. Заранее. Не на угрозу, а на всякий случай. Он увидел меня и решил убить, пока я не убил его.
Они выпили еще, и разговор зашел о чем-то другом. Вскоре, как часто бывает в таких обстоятельствах, стали рассказывать о детстве, юности.
Они смеялись и говорили взахлеб, перебивая и подсказывая друг другу, хором договаривая конец фразы.
Неправда, что любви не бывает или что она проходит через год, и неправда, что нет подходящих друг другу людей и что надо любить того, кто рядом, а не искать недостижимого. Люди устают искать и боятся одиночества, и любят силой того, кто рядом; но есть и искра, и она бывает, и они сейчас высекли ее.
Они встретились. Они созданы друг для друга. Эта любовь освободит их.
Она смотрел на его руки и глаза. Это был ее мужчина. Тот, которого она ждала всю жизнь, чьи черты искала в случайных спутниках, за которые цеплялась, найдя хоть одну.
Он видел ее улыбку. И понимал, что любовь поглотит его, сделай он хоть шаг, и станет его воздухом, без которого он задохнется. Она была рекой, из которой не выйти. С ней нельзя было — наполовину.
Они растворятся друг в друге, и станут взаимными смыслами. Каждый из них для другого — ключ, который откроет спавшую душу.
— Здесь можно жить, в принципе, — сказала она.
Они сидели на кроватях, друг против друга, хмельные, чистые, влюбленные, и он понял, что она хотела сказать. Надо было пойти к ней и провести рукой по ее щеке, и поцеловать, и стать единым с ней. Он сказал:
— Спокойной ночи.
Он устал и хотел спать.
Маша проснулась от запаха.
— Сегодня суперзавтрак, — сказал Денис, — кофе и яичница с тушенкой.
— Где яйца взял? — спросила она, и оба рассмеялись.
Он взболтал омлет из яичного порошка, сухого молока и воды. Толстый желтый блин на сковороде видом напоминал застывшую строительную пену, а вкусом — резину. Волокна тушенки окружали блин полукругом, как волосы — лицо, и они назвали омлет китайцем.
— Я, наверное, первой пойду, — сказала Мария, — а ты завтра. Или наоборот.
Он не спросил почему. И сейчас было больно расставаться, но стоит привязаться — не смогут друг без друга. У него семья. У нее, наверное, тоже кто-то есть.
