Брайан Герберт - Ветры Дюны
Джессика оторвалась от поставленного перед ней первого блюда – привозные фрукты и тонкие ломтики мяса. Она разглядывала его, но еще не пробовала.
– Не могу не признать, что джихад нанес большой ущерб, но Паулю приходится исправлять ошибки, допущенные за многие десятилетия небрежения к задачам. И, конечно, это болезненный процесс.
– Небрежения со стороны Коррино, ты хочешь сказать? – спросил Шаддам, сердито сверкнув глазами.
– Виноваты все великие дома, не только твой.
Как змея, готовая ужалить, Фенринг прянул вперед. Сложил руки.
– Ах, хммм, можешь ли ты объяснить нам, что благотворного для человечества в этих продолжающихся бойнях джихада – в ближайшее время или в конечном счете? Сколько планет твой сын уже стерилизовал? Три или четыре? И сколько еще намерен уничтожить?
– Император Муад'Диб принимает трудные решения в соответствии с суровыми необходимостями правления, – перебила Ирулан, – тебе это отлично известно, отец. Мы не знаем всех причин его действий.
За столом никто не ел. Все слушали разговор, даже юный Фарад Коррино.
Граф Фенринг пожал плечами.
– И все равно, разве ты уверена в том, что работа Муад'Диба необходима? Скажи нам, ибо мы все жаждем услышать твой ответ. Чем может помочь человечеству стерилизация планет и убийство всего их населения? Объясни это нам, пожалуйста, хммм?
– Муад'Диб видит то, чего не видят другие. Его видения простираются далеко в будущее, – сказала Чани.
Тарелки унесли нетронутыми и подали второе блюдо – жареное мясо голубя, украшенное свежими цветами. От Джессики требовали определенного ответа, и она повторила свои старые слова, хотя они больше не казались ей убедительными.
– Мой сын осознает препятствия на нашем пути. Однажды он мне сказал, что единственный пусть в будущее человечества – построить мосты над этими преградами. Он убежден, что продолжение насилия необходимо, и я ему верю.
Венсиция саркастически сказала:
– Она говорит как все фанатики. Они все три так говорят.
Ее ядовитый взгляд был устремлен на Ирулан. Та словно не видела этого.
Шаддам грубо фыркнул, но спохватился и вытер рот салфеткой, делая вид, что просто рыгнул.
– Пауль Атрейдес утверждает, что у него есть основательные причины, но не раскрывает их. Слушайте все: человек на троне императора может говорить все, что угодно, и требовать, чтобы ему верили. И последователи так и поступают. Они верят. Я знаю – я сам этим неоднократно пользовался.
День формирует плоть, и плоть формирует день.
Герцог Лето АтрейдесГерцогини не было на Каладане, а в это время старуха поднималась по тропе от города к замку, отказываясь принять помощь случайных встречных. Она мрачно бормотала что-то себе под нос, и люди старались обходить ее стороной. Население было настроено буйно, чему соответствовала и погода. Весь минувший час шел сильный дождь, улицы стали мокрыми, с крыш капало.
Женщина поднималась по каменной лестнице ступенька за трудной ступенькой. Высокий мужчина в мундире открыл перед ней дверь, и она с благодарным кивком вошла. Любому наблюдателю было бы ясно, что подъем вконец обессилил ее и теперь ей нужно посидеть и отдохнуть, но на самом деле женщина скрывала свою силу. Она пришла рано, чтобы занять место в первом ряду, где все ее увидят.
До сих пор ее лицедейство имело успех. Никто не заподозрил бы, что Гайус Элен Мохиам – преподобная мать Бене Гессерит.
Она осматривалась блестящими птичьими глазами. Здание было старое правительственное, фрески на стенах воспевали доблестные деяния знаменитых герцогов Атрейдесов. На новой фреске она узнала Пауля в костюме матадора, противостоящего огромному салусскому быку.
Пауль Атрейдес, этот безрассудный неуправляемый Квисац-Хадерах, сам стал салусским быком, разрывающим и растаптывающим имперские традиции. Всего за несколько лет Муад'Диб в одиночку лишил Бене Гессерит власти и влияния, заставив сестер бежать назад на Баллах IX… но не оплакивать свое поражение, а чтобы перегруппировать силы. Мохиам твердо знала – Пауля нужно убрать. Она надеялась, что его преемника будет легче контролировать.
«Он мой внук», – с горечью думала она. Как ей хотелось не быть частью генетической цепи Бене Гессерит, породившей такое чудовище! После всего, что Пауль сделал, Мохиам находила его еще более отвратительным, чем барон Владимир Харконнен, от которого она когда-то понесла. Теперь она горько сожалела, что не убила внука, когда была такая возможность. Возможностей было много, одна сразу после его рождения, когда она убила Питера де Вриса и спасла младенца.
«И напрасно».
Но Бене Гессерит способны на более широкое восприятие истории. Ошибку можно исправить. И она намерена сделать это сейчас.
Она сидела, вздохами и ерзаньем преувеличивая свои усталость и слабость, а в зал продолжали входить горожане. На помосте появился мэр Хорву, чем-то занялся, потом, бормоча что-то, просмотрел повестку. Шум превратился в громкое гудение – гудение определенно гневное, вызванное императорским указом об изменении названия планеты.
«Терпение». Мохиам скрыла улыбку.
Ей вспомнилась другая возможность убить Пауля Атрейдеса, которую она тоже не использовала. Он был подростком, любопытным, энергичным, взирающим на мир широко раскрытыми глазами, когда она поднесла к его шее отравленный гом-джаббар. Легкий укол – и все эти ужасы не случились бы, во имя Пауля не погибли бы сотни миллиардов, не были бы стерилизованы четыре планеты и человеческая цивилизация не склонилась бы к убийствам и фанатизму. Легкий укол…
«Опять ошибка. Серьезная ошибка».
Она поклялась, что больше этого не будет. Погрязнув в политических и религиозных делах империи, она сомневалась, что сможет приблизиться к Паулю. Мохиам вспомнила язвительные слова, сказанные Паулем после победы над императором: «Думаю, лучше наказать тебя долгими годами жизни, в которые ты не сможешь дотянуться до меня или заставить меня выполнить хоть одно из твоих коварных желаний».
Сестрам придется перенести боевые действия в другую область, где они мастера. Использовать в качестве оружия население отдельных планет. А какое оружие против Атрейдесов лучше жителей Каладана? И хотя ей было строго запрещено появляться на Арракисе, она тайно побывала там.
Теперь, скрываясь среди местных жителей, она располагает необходимыми документами, удостоверяющими личность, контактными линзами, скрывающими синие от пряности глаза, наложенными отпечатками пальцев, измененными чертами – сейчас она способна обмануть кого угодно. Мохиам беспокоилась, что ее могут узнать леди Джессика или Гурни Халлек, но герцогиня Каладана отправилась на Салусу Секундус выполнять поручение сына, а эрл Халлек остался в своем деревенском поместье. Все к лучшему. Никто на этой планете не узнает ее.
Кампания Бене Гессерит по свержению Пауля Муад'Диба начнется здесь. Мохиам разворошит этот муравейник и посмотрит, как будут выбегать муравьи. Пауль уже обидел жителей Каладана и потерял их уважение. Он повернулся к ним спиной, оскорбил сменой названия планеты на Часра Сала Муад'Диб. Нелепое название. Сама Мохиам не могла бы просить о лучшей возможности.
Выступив вперед на тонких птичьих ногах, которые, казалось, не в силах выдерживать его тело с толстым животом, местный мэр объявил городское собрание открытым.
– Мы все знаем, зачем собрались здесь сегодня. – Его слезящиеся глаза осматривали толпу. – Мы не можем позволить какому-то далекому чинуше переименовывать напгу планету. Вопрос в том, что с этим делать.
Собрание криками выразила свой несфокусированный гнев, годы тревоги и недовольства толпами паломников, нахальными инопланетянами, вторжением внешних событий, которые должны оставаться далеко.
– Каладан – это Каладан.
– Это наша планета, наш народ.
Хорву на помосте кричал в громкоговоритель:
– А что если предложить в качестве компромисса «Каладан Муад'Диба»?
– А что если мы предложим нового мэра? – предложила женщина в первом ряду, и все рассмеялись.
Особенно сердился один мужчина.
– Фанатики из пустыни не должны решать, как нам жить. Что знают эти грязные люди о море и о приливах, о ловле рыбы, о тучах и бурях? Ха, да они и дождя никогда не видели! Что они знают о том, что нужно нам? Фримен и неделю не проживет в море.
– У нас нет ничего общего с империей Муад'Диба, – сказал другой. – Я не знаю этого «Муад'Диба», я знаю только Пауля Атрейдеса, который должен быть нашим герцогом.
– Соберем армию и сразимся с ними! – резким голосом выкрикнула какая-то женщина.
Мохиам с большим интересом наблюдала за этим диалогом, но последнее предложение было столь нелепым, что крики стихли. Мэр печально покачал головой.
