Юлий Буркин - Всё будет хорошо
А играл да припевал так, что слеза молодых женок прошибала. Долго ли, коротко ли — и этого позвали князя тешить. А после его скоропалительного отъезда глядь — ворота в дегте.
Тут бы князю призадуматься.
А чего думать, если соседи скоро начнут пальцами казать — вот и вторую-де княжну тебе, губошлепу, проезжий человек огулял! Гляди, скоро неведомо чьи внучата побегут…
Княжьи дочки клялись и божились, что нетронутые. И как бы им исхитриться да с молодцем встретиться, коли их мамки-няньки стерегут? Да кто им поверит! Про нетронутость-то говорить лишь можно, ее всему княжеству и языкастым соседям не предъявишь, а ворота — вот они, чернеются, точно обгорелые.
Князь вдругорядь позвал столяров и плотников со стамесками и рубанками.
А надо сказать, что жил в тех краях старый волхв. Был у него домишко, но замшелый дед охотнее ночевал в лесу, под елкой, или в лугах, где уже сметали в стога сено. Поэтому его хоть и уважали за познания, а считали чудаком. И заявился он к князю.
— Княже, — говорит, — а ведь деготь тот неспроста.
— Еще бы неспроста! — отвечает угрюмый князь. — Отстань ты, Перуна ради, и без тебя тошно. Или скажи — может, знаешь какой отвар, чтобы им деготь с ворот смыть поскорее?
— А что, княже, сильно ли тебе тот деготь мешает? — спрашивает волхв. — Скажем, ворота открывать-закрывать мешает?
— Еще бы не мешал! Все соседи смеются и пальцами кажут!
— Посмеются да и перестанут.
— Дочек замуж не возьмут.
— Угомонятся да и возьмут.
— Тебя послушать — так и сводить деготь с ворот незачем! — возмутился князь. — Вот сам трех дочек родишь, тогда я на тебя погляжу!
— Послушайся доброго совета, княже, — вдруг построже, сказал волхв. — Оставь все как есть. На каждый роток не накинешь платок, и беспокоиться, чего про тебя дураки с пустомелями подумают, — зряшное занятие. Пусть ворота постоят черными, пусть соседи видят, что тебе на их сплетни начхать. И посмотришь, что из этого получится.
Не убедил. Махнул рукой, пригорюнился и пошел из детинца прочь.
Деготь с ворот ободрали, наново их выстругали. Стоят себе чистенькие, как новенькие.
А еще какое-то время спустя третий молодец прибыл. Конь под ним лебедем плывет, сам — кровь с молоком, улыбнется — словно солнышком осветит. У того, правда, не гусли — свирелька с собой имелась. Понятное дело, вечером сел на завалинке да заиграл.
Этого на княжий двор уж не звали, но, видать, он и сам был не промах: как ночь, так и уходит, крадучись, со двора, где встал на постой, заявляется перед рассветом.
Ну, тут уж сам Перун велел и в третий раз ворота дегтем мазать. Правда, кому именно велел — так и осталось непонятно.
Князь разъярился, сам наблюдал, чтобы столяры и плотники ни одной черной капелюшечки не оставили, да сверху хорошенько рубанками прошлись. Опять ворота чистотой засверкали.
Да только недолго они сверкали. Приволоклась Орда. И тащила она за собой большой, в южных землях прихваченный таран, именуемый барашком, потому что главное его подвешенное на цепях бревно, которым, раскачав, бьют в преграду, завершалось бронзовой бараньей башкой.
Подтащили таран к детинцу, под стрелами добрались до моста, перерубили канаты, мост пал, и тогда уже, пихая сзади, подогнали барашка. И дюжины ударов не понадобилось — истончившиеся от стамесок с рубанками чистенькие ворота треснули, развалились, и Орда хлынула в детинец.
Вот когда вспомнил князь старого волхва. Однако было поздно.
Я к чему клоню? За девками следить надо, девичья честь дороже многого, это всякий сосед тебе скажет. Да только крепкие ворота, пожалуй, подороже нее встанут — особенно если за горным кряжем шевелится хитрая Орда…
СКАЗКА О ВОЛШЕБНОМ ЗАКЛИНАНИИ, ИЗМЕНИВШЕМ ЖИЗНЬ ОДНОГО ЧЕЛОВЕКА
Андрей Щербак-Жуков
Посвящается Константину Арбенину
Один человек бесцельно сидел у окна. За окном шел дождь, небо было затянуто тучами, крупные капли стучали по подоконнику. Человек тупо смотрел в окно и грустил. Что-то у него не ладилось. А точнее — у него не ладилось все: и работа, и быт, и личная жизнь… Сидел он, сидел и вдруг придумал волшебное заклинание:
«Эмори-эмори, дэсмори-дэсмори, трапаганга-су».
На первый взгляд — бессмысленный набор звуков… Но человек почему-то решил, что это волшебное заклинание. А раз так, то после его произнесения, что-то в мире должно обязательно измениться. Очень бы хотелось, чтобы к лучшему. Подумав так, он решил провести эксперимент и отчетливо произнес в слух:
«Эмори-эмори, дэсмори-дэсмори, трапаганга-су».
Произнес и стал внимательно присматриваться к миру за окном. Что-нибудь изменилось? Смотрит — и в правду есть перемены: дождь на глазах утих, тучи рассеялись, и выглянуло солнце.
Возможно, эти события и не были никоим образом связаны с произнесенным набором звуков — дождь шел довольно давно, и по всем мыслимым нормам ему бы и так пора было бы кончиться — однако человек решил, что все это произошло исключительно благодаря его заклинанию. Он очень обрадовался и решил идти гулять.
Человек бесцельно шел по знакомой улице, радовался солнцу, лихо перепрыгивал через подсыхающие лужи. «Надо бы снова проверить заклинание» — решил он. На этот раз он произнес слова вполголоса, едва слышно — чтобы прохожие не приняли его за сумасшедшего:
«Эмори-эмори, дэсмори-дэсмори, трапаганга-су».
Произнес и стал внимательно смотреть по сторонам, нет ли чего-нибудь нового. Смотрит — прямо у дороги стоит замечательный пивной ларек. Вполне возможно, что заклинание тут было ни при чем — возможно он стоял здесь и раньше, только человек наш почему-то не обращал на него внимания. А тут обратил и очень, надо сказать, обрадовался.
Подошел человек к ларьку, взял себе кружечку пива, встал рядышком у стойки, отпил изрядный глоток, потом еще один — поменьше… Попивает он пивко и думает: «Хорошо работает заклинание, хотя надо бы его еще разок проверить». Сделал он еще один глоток и вновь негромко произнес:
«Эмори-эмори, дэсмори-дэсмори, трапаганга-су».
Произнес и снова стал внимательно осматриваться — не произошло ли чего-нибудь нового. Смотрел, смотрел — вроде бы ничего. Ни слева, ни справа… «Неужели заклинание подвело?» — подумал человек. А потом вдруг понял — нет, не подвело, просто изменения произошли не в окружающем мире, а в его собственной голове! Он пришел к мысли, что все, что с ним вот сейчас происходит, нужно непременно записать.
Человек вернулся домой и старательно записал, как он сидел у окна и грустил, как придумал волшебное заклинание, как проверял его несколько раз, а потом как написал обо всем этом. Потом он, правда, присочинил немного о том, как послал написанный текст в журнал, его там напечатали, и с тех пор человек этот стал писателем… Получился рассказ — глуповатый, но трогательный.
Человек перечитал его и действительно решил послать в свой любимый журнал. При этом, конечно, он снова вслух произнес заклинание:
«Эмори-эмори, дэсмори-дэсмори, трапаганга-су».
Он совсем уже не удивился, когда узнал, что рассказ его приняли к печати…
С тех пор этот человек стал писать рассказы и повести, и их с удовольствием печатали. Может быть, потому что все они были такими же наивными и трогательными, а может быть и потому, что каждый раз садясь за письменный стол, человек непременно произносил вслух:
«Эмори-эмори, дэсмори-дэсмори, трапаганга-су».
С тех пор он был счастлив, и все у него удавалось. И в работе, и в быту, и в личной жизни…
При этом он абсолютно не делал тайны из своего заклинания — наоборот, он всем рассказывал о нем и советовал применять. Правда, далеко не все верили ему, а за глаза говорили, что просто у него широкие связи в литературных кругах. Но он не обижался, не унывал, а только писал себе рассказы да не забывал повторять заклинание.
Попробуйте сами, проведите эксперимент. Произнесите вслух прямо сейчас:
«Эмори-эмори, дэсмори-дэсмори, трапаганга-су».
Произнесли? А теперь внимательно посмотрите по сторонам, прислушайтесь к себе… Где-нибудь что-нибудь обязательно изменилось к лучшему!
Я БУДУ…
Светлана Васильева, Николай Романецкий
Я знал, что меня должны убить. Это было не удивительно. Желающих наказать меня подобным образом было как минимум двое.
У одного я увел женщину. Точнее, если говорить правду до конца, — супругу. Олег был моим другом и женился на моей бывшей девушке. То есть, это они думали, что девушка — бывшая. Я же думал иначе, поскольку любил ее еще с седьмого класса. Одна беда: был я невысоким тщедушным шкетом. При росте в… Впрочем, замнём для ясности. Про таких говорят: метр с кепкой… Все, что я умел, — бренчать в компании на гитаре. Правда, голосом обладал неплохим. Так, по крайней мере, утверждали друзья. Однако в глазах моей любимой это умение являлось невеликим достижением. А конкурент был конкретно спортивным пацаном. Такой непременно должен стать достойной опорой в жизни. И в конце концов стал. Избранниками девушки чаще всего называют именно подобных. И девушек можно понять.
