Роберт Хайнлайн - Дорога Славы
Однако верность в браке встречается там чаще, чем на Земле; она просто не устанавливается законом. Есть у них древняя поговорка, дословно: “Женщины и Кошки”. Она означает: “Женщины и кошки поступают, как вздумается, мужчинам и собакам лучше к этому относиться спокойно”. У нее есть и противоположность: “Мужчины и Погода”. Она немного груба и, по крайней мере, столь же стара, поскольку взята под контроль уже давно.
Обычным договором является отсутствие договора; он переносит свою одежду к ней в дом и остается там, пока она не выкинет его одежду за дверь. Эта форма высоко ценится из-за своей стабильности: женщине, которая “высвистнет ботинки”, приходится нелегко в поисках другого мужчины, который отважится на то, чтобы противостоять ее вспыльчивости.
Мой “контракт” со Стар — если контракты, законы и обычаи были применимы х императрице, а они не были и не могли быть применены — был не сложнее обычного. Но это было источником моего все возрастающего беспокойства.
Поверьте мне, я НЕ ревновал.
Но меня все больше тревожили эти заполняющие ее мозг мертвецы.
Однажды вечером, когда мы одевались на какую-то чепуху, она резко ответила мне. Я взахлеб рассказывал о том, как я в тот день обучался математике, и, ясное дело, интересно это было не больше, чем когда ребенок рассказывает о дне, проведенном в детсаде. Но я был полон воодушевления, передо мной открывался новый мир, а Стар всегда была терпелива.
Только оборвала она меня голосом баритонного регистра.
Я остановился как вкопанный.
— Ты сегодня проходила отпечатку!
Можно было буквально почувствовать, как она переключает скорости.
— Ох, простите меня, дорогой! Да, я сегодня сама не своя. Я — Его Мудрость CLXXXII.
Я проделал быстрый подсчет.
— Значит, со времени Похода ты приняла уже четырнадцать — а за все годы до этого ты приняла всего семь. Какого черта ты хочешь добиться? Пережечь себя? Стать идиоткой?
Она начала было испепелять меня, потом мягко ответила:
— Нет, ничем подобным я не рискую.
— Я слышал нечто иное.
— То, что ты мог услышать, Оскар, не имеет никакого значения, ибо никто другой не может судить как о моих возможностях, так и о том, что значит принятие отпечатки. Разве что только ты поговорил с моим наследником?
— Нет.
Я знал о том, что она его выбрала, и полагал, что он раз-другой прошел отпечатку — рутинная предосторожность на случай убийства. Но я его не встречал и встречать не хотел и, кто он такой, не знал.
— Тогда забудь, что тебе говорили. Это бессмысленно. — Она вздохнула. — Но если ты не против, дорогой, я сегодня никуда не пойду; мне лучше лечь поспать. Старый Вонючка CLXXXII хуже всех, кем я когда-либо была. Он достиг блестящего успеха в критический период, тебе бы надо о нем почитать. А вот в душе он был злобным зверем, ненавидевшим тех самых людей, которым помогал. Он еще не остыл во мне, надо держать его на цепи.
— Ну ладно, давай ляжем.
Стар покачала головой.
— Я сказала “поспать”. Прибегну к самовнушению и к утру ты даже не вспомнишь о его существовании. Отправляйся-ка на вечер. Отыщи себе приключение и забудь, что у тебя трудная жена.
Я и пошел, только был слишком раздражен, чтобы даже думать о “приключениях”.
Старый Вонючка оказался не хуже всех. Я могу настоять на своем в любой ссоре, а Стар, какой бы амазонкой она ни была, не так могущественна, чтобы со мной справиться. Если бы она забыла о вежливости, она все-таки получила бы обещанную порку. Вмешательства охраны мне нечего было бояться. С самого начала было установлено: когда мы оставались наедине, мы решали личные дела. Появление любого третьего нарушало порядок. У Стар вообще-то и уединения не было, даже в ванной. Я не интересовался, состояла ее охрана из женщин или из мужчин. Ей это тоже было безразлично. Охрана никогда не попадалась на глаза. Так что размолвки наши не были известны никому и, скорее всего, не приносили нам зла, слуха в качестве временной разрядки.
Вот со “Святым” примириться было труднее, чем со Старым Вонючкой. Его Мудрость CXLI до того был полон чертова благородства, духовности и непревзойденной святости, что я на три дня отправился на рыбалку. Как личность, Стар была полна здоровья, энергии и радости жизни; а этот тип не пил, не курил, не жевал резинки и даже грубого слова никому не сказал. Пока Стар находилась под его влиянием, у нее чуть ли нимб не появился.
Хуже того, он, когда посвятил себя служению Вселенным, отказался от секса, и это произвело потрясающее воздействие на Стар; милая покорность была не в ее стиле. Потому я и отправился на рыбалку.
Хорошего про “Святого” сказать можно было только одно. Стар считает, что он был самым неудачливым императором во всей этой длинной цепи, обладая талантом делать не то, что нужно, из благочестивых побуждений, так что она научилась от него большему, чем от кого-либо другого; он совершил все мыслимые ошибки Он был убит разочарованными клиентами спустя всего лишь пятнадцать лет, а этого времени не может хватить на то, чтобы исковеркать такую громадину, как Империя Двадцати Вселенных.
Его Мудрость CXXXVIIE оказался Ею — и Стар на два дня пропала. А когда вернулась, объяснила:
— Так надо было, милый. Я всегда считала себя отъявленной шлюхой, но она потрясла даже меня.
— Кто это?
— Я не скажу ни слова, сударь. Я подвергла себя интенсивной обработке, чтобы похоронить ее там, где она тебе никогда не встретится.
— Меня разбирает любопытство.
— Я знаю, и именно поэтому я вонзила кол в ее сердце — задача не из легких, я прямой ее потомок. Но мне было страшно, что она понравится тебе больше, чем я. Ох и проститутка, слов нет!
Меня до сих пор разбирает любопытство.
Большинство из них были людьми неплохими. Но брак наш протекал бы глаже, если бы я не знал об их существовании. Лучше иметь жену маленько с придурью, чем состоящую из нескольких взводов, в которых большинство мужчин. Моему либидо не приносило пользы то, что их призрачное присутствие давало знать о себе даже тогда, когда во главе стояла собственная личность Стар. Однако должен признаться, что Стар знала мужчин лучше, чем кто бы то ни было из женщин в любой истории. Ей не нужно было гадать, что доставит удовольствие мужчине; ей по “опыту”, было известно об этом больше, чем мне, — и делилась она своими уникальными знаниями открыто и без стыдливости.
Мне бы не стоило жаловаться.
А я жаловался, я винил ее за то, что она была другими людьми. Она переносила мои несправедливые жалобы лучше, чем я переносил то, что считал несправедливым в своем положении vis-á-vis со всей этой ордой призраков.
Однако призраки эти были не самым худшим злом.
У меня не было дела. Я имею в виду не сиденье с девяти до пяти, а по субботам стрижка травы и вечерняя попойка в загородном клубе. Я хочу сказать, что у меня не было цели. Видали когда-нибудь льва в зоопарке? Свежее мясо строго по графику, самок приводят, охотников бояться не надо. У него есть все, что нужно, — верно?
ТАК ПОЧЕМУ ОН СКУЧАЕТ?
Сначала я даже не осознавал, что стою перед проблемой. У меня была красивая и любящая жена; богат я был до того, что нельзя и сосчитать; жил в роскошнейшем доме в городе красивее любого земного; все, кого я встречал, хорошо ко мне относились. Лучшим сразу после чудесной моей женушки было то, что я обладал неограниченными возможностями “пойти учиться” в дивном не по-земному смысле, без обязательного условия скакать за кожаным мячом. Да и за некожаным тоже. Мне не надо было останавливаться; я располагал любой мыслимой помощью. Я вот что хочу сказать: представьте, что Альберт Эйнштейн бросает все, чтобы помочь тебе по алгебре, или “Рэнд Корпорейшн” и “Дженерал Электрик” объединяются для создания технических средств обучения, чтобы тебе что-нибудь стало ясно.
Такая роскошь почище любого богатства.
Вскоре я понял, что не могу выпить океан, даже поднесенный к самым губам. Знание на одной только Земле разрослось так наглядно, что его не охватить никому. Представьте, каков его объем в Двадцати Вселенных, где у каждой свои законы, своя история и одна Стар знает сколько цивилизаций.
Поступающим на работу на кондитерские фабрики всячески помогают съесть, сколько влезет. Вскоре они пресыщаются.
Я так и не пресытился окончательно; в знании разнообразия больше. Но учебе моей не хватало цели. Тайное Имя Бога в Двадцати Вселенных обнаружить не проще, чем в одной, — а все прочие предметы по размеру одинаковы, если нет природной склонности.
Склонностей у меня не было, я был дилетантом. Я понял это, когда увидел, что моим наставникам скучно со мной. Поэтому я отпустил большую их часть, остановился на математике и мультивселенской истории, бросил попытки узнать все.
Подумывал я о том, чтобы открыть свое дело. Но чтобы получать от бизнеса удовольствие, надо быть бизнесменом в душе. Деньги у меня были; я мог добиться только их потери. В случае выигрыша я нипочем бы не узнал, не результат ли это такого приказа (от любого правительства, откуда угодно): с супругом императрицы нельзя конкурировать, а убытки ваши будут возмещены.
