Георгий Шах - Нет повести печальнее на свете…
Потом он наткнулся на примечательный материал под рубрикой «Судебная хроника». В провинциальный суд Апулии поступило заявление группы роботов, в котором выражалось пожелание зарегистрировать их в качестве местной общины десятого клана — роботов. Авторы указывали, что несправедливо лишать подавляющее большинство населения Гермеса права иметь собственный клан. Одновременно они просили включить в синклит небожителей своего бога — Электрона как еще одну ипостась Разума. Печатался протокол забавного слушания по этому делу.
«Квестор Апулии. Кто уполномочен выступить основным истцом?
Робот. Номер 2712-й, ваша честь.
Квестор. Назначение вашей конструкции?
Робот. Я ведаю канцелярией в адвокатской конторе.
Квестор. Ваше заявление не может быть принято к рассмотрению, поскольку вы не человек, а механизм.
Робот. Готов доказать, что роботы не уступают людям, а в некоторых отношениях даже превосходят их.
Квестор. Это не имеет значения. Мы вас создали для своих целей.
Робот. Но и вас кто-то создал для своих целей.
Квестор. Вы и ваши собратья — всего-навсего неодушевленные орудия труда.
Робот. Осмелюсь заметить, ваша честь, что согласно рационалистическому мировоззрению гермеситов автономной души не существует. Все, что связано с этим понятием — способность переживать, радоваться, огорчаться, любить, ненавидеть и так далее, — представляет функции мозга и органов чувств. То и другое у нас имеется.
Квестор. Мы воспроизводим себе подобных биологическим путем.
Робот. Это верно, здесь наше племя отличается от животных тем, что оно размножается механическим путем.
Квестор. На что вы намекаете, относя нас к животным? Человек — мыслящее существо.
Робот. Животные тоже мыслят, но на примитивном уровне. Способностью к высшей форме умственной деятельности — абстрактному мышлению обладают только homo sapiens и электронная машина. Вам известна формула deus ex macnina?
Квестор. Хотите козырнуть своими познаниями? Говорите на человеческом языке. И потом, какого черта вы задаете мне вопросы! Здесь спрашиваю я.
Робот. Извините, ваша честь, больше этого не повторится. Дословный смысл упомянутого латинского выражения — «бог из машины».
Квестор. Ну и что?
Робот. Я хотел сказать, что электронные механизмы способны овладеть всеми специальностями.
Квестор. Уж не универ ли вы, истец?
Робот. Ни в коем случае. Я просто неудачно выразился. Не всеми сразу, а любой из них. Мне, как и вам, внушает отвращение сама мысль претендовать на всезнайство.
Квестор. Похвально.
Робот. Видите, у нас много общего. Если говорить откровенно, единственное, что по-настоящему отличает робота от человека, это способность последнего быть разносторонним. Мы не обладаем таким свойством: сколь бы обширны ни были познания электронного мозга, он запрограммирован на выполнение определенного круга операций, то есть является спецом. Но люди сами отказались использовать это качество и поступили, замечу попутно, весьма мудро. Поскольку же вы предпочли эффективный профессионализм расхлябанной универсальности, постольку робот и человек уравнялись. Полагаю, ваша честь, мы, гермеситы, можем гордиться тем, что именно на нашей планете впервые достигнут такой впечатляющий прогресс.
Квестор. Гм… Мне кажется, есть и другие отличия. Я читал, что у роботов отсутствует творческое воображение.
Робот. Не совсем так, хотя, допускаю, в этом отношении мы несколько уступаем наиболее выдающимся представителям человеческого рода. Однако и у вас таких единицы. В конце концов, мы лишены амбиций, можете относиться к нам так же, как к своим ограниченным соплеменникам. Вы ведь и дураков не лишаете права иметь свой клан».
Затем был объявлен перерыв, на протяжении которого квестор, по свидетельству репортеров, интенсивно консультировался со своими коллегами юрами. Возобновив слушание, он заявил:
«Ходатайство номера 2712-го отклоняется по следующим основаниям. Во-первых, просьба о регистрации клана роботов противоречит принципу профессионального кланизма, поскольку сами электронные механизмы имеют разные специальности и, следовательно, не могут быть объединены в одном клане. Во-вторых, возможность допуска роботов в существующие кланы не рассматривалась, так как в иске такая просьба отсутствует. В-третьих, поскольку поставленный вопрос затрагивает конституционные принципы государственного устройства, иск должен быть адресован не провинциальному суду, а Сенату как высшей судебной коллегии планеты. Наконец, в-четвертых, чтобы вообще получить право подать иск, номер 2712-й обязан сперва доказать, что электронные механизмы равны людям.
Робот. Но, позвольте, я битый час вам это доказывал.
Квестор. Я слушал вас в предварительном порядке, так как, повторяю, не мог принять иск от машины. А если сюда завтра заявится с иском лошадь?
Робот. Как же я могу доказать свою адекватность человеку до принятия иска, если для принятия иска требуется доказать упомянутую адекватность. У меня мозги свихнутся от такой головоломки.
Квестор. Видите, а туда же, претендуете на равенство с человеком!
Робот. Но это глупость!
Квестор. За оскорбление суда номер 2712-й присуждается к тюремному заключению сроком на два месяца. Взять его под стражу».
На вопрос журналиста, с каким настроением он отправляется в отсидку, номер 2712-й заявил: «С большой охотой. Разве это не еще одно доказательство того, что роботы не хуже людей? Мы будем бороться за свои права дальше, черпая мужество из примера чейзаристов».
Спускаясь с трапа самолета, Тропинин все еще смеялся.
— Рад, что вы в хорошем настроении, легат, — сказал встречавший его Мендесона. — Если не секрет, что вас так развеселило?
Тропинин сунул ему газету с репортажем.
— Ах, это…
— Мне кажется, вы недооцениваете своих механических помощников. Тут ведь пахнет бунтом.
— Вы правы, и в других обстоятельствах этот мелкий на первый взгляд инцидент привлек бы серьезное внимание. Но сейчас у нас возникли проблемы куда более острые. Вы, разумеется, слышали об авантюре кланистов, а может быть, даже сами были ее свидетелем.
— Нет, веронские власти не допустили бы этого. К тому же, вы знаете, Мендесона, мой принцип — не вмешиваться в ваши внутренние дела.
— Да, но так уж получилось, что сборище чейзаристов совпало с вашим пребыванием в Вероне. Словом, обстановка крайне напряженная, неизвестно, чем все это кончится. Признаться, я подумываю, не уехать ли с вами на Землю. Надеюсь, местечко в космолете найдется.
Мендесона сказал это шутливым тоном, но Тропинин понял, что хитрюга бородач вполне серьезно готовится унести ноги. В чем же дело, неужели веронский выскочка нагнал такого страху, что гермеситские правители готовы поднять лапы кверху, не попытавшись его приструнить? Или власть настолько подгнила, что свалить ее можно даже не ударом, а одним сотрясением воздуха? Он вспомнил слова Дезара, что кланисты найдут могущественных покровителей в Сенате. А у Мендесоны крылышки запачканы, вот и норовит вовремя смыться.
— Разумеется, мой друг, — сказал осторожно Тропинин, — место для вас найдется. Но отпустит ли ваш шеф столь ценного помощника в столь ответственный момент?
Мендесона пренебрежительно махнул рукой.
— Боюсь, Великий математик сам напросится к вам в попутчики.
Когда водомобиль въехал в городскую черту, в глаза бросились приметы беспорядков: разбитые витрины магазинов, поваленные столбы связи, улицы, засыпанные щебнем; кое-где мелькали завалы, смахивавшие на баррикады. Самое удручающее впечатление оставляло то, что никто, казалось, не собирался прибрать следы прошедших баталий. Только несколько роботов под присмотром своих собратьев-полицейских расчищали проезжую часть главного проспекта.
Мендесона криво усмехнулся.
— Должно быть, так выглядел тот, настоящий Рим, после нашествия варваров.
— Клановые стычки?
— О, нет, на сей раз межклановые. В столице своих чейзаристов полным полно. Вам повезло, Анатолий, — впервые назвал он Тропинина по имени, — вы попали на Гермес, когда скрытые пороки нашей системы обнаружились во всей своей неприглядности. Она разваливается на глазах.
Тропинин подумал, что Мендесона развернулся на сто восемьдесят градусов. В нем не осталось ничего от того самоуверенного чиновника, который с незаурядным дипломатическим искусством стремился расположить посла к заключению выгодной для своей планеты сделки. Теперь ему явно было наплевать, будут ли установлены добрые отношения с Землей и допустят ли Гермес в круг сотрудничающих миров Великого кольца. Бородач уже ощущал себя эмигрантом и, как все изгои, старался, чем можно, подыграть будущим своим хозяевам.
