Виктор Мартинович - 墨瓦 Мова
Мы выстроились по разные стороны от дверей и запустили таймер – время было рассчитано таким образом, что у нас должно было быть примерно десять минут с момента, когда дежурный в здании заметит людей с оружием на мониторах видеонаблюдения и – до прибытия ликвидационной группы. Поэтому действовать надо было быстро. Группа прорыва обеспечила вход – мы до смерти испугали какую-то женщину, которая выходила из здания с пышной драценой в горшке – драцена оказалась на полу, горшок – в осколках. Женщина начала визжать, но я ей сказал: «Не бойтесь, милиция», — и она визжать перестала. У нас в городе, даже если кто-то будет ухо прохожему десантным ножом отрезать и при этом скажет: «Не бойтесь, я из милиции», — никто не обратит внимания. Ну, милиция, значит, так и надо.
Холл оказался значительно более темным, чем на 3D-модели. Рамка металлоискателя не работала, за стойкой около нее дремал тот самый дежурный, который должен был, по нашим расчетам, вызвать подмогу. Рог подошел к нему, сказал: «Ку-ку», — тот проснулся, осоловело посмотрел по сторонам и получил прикладом автомата в голову. Он был полностью нейтрализован на какое-то время. Повезло: по нашему плану он должен был погибнуть первым. Возможно, кстати, он все отлично понял и, увидев на мониторах 18 тяжело вооруженных бойцов, притворился спящим, чтобы не ввязываться в перестрелку, которая не оставляла ему ни единого шанса.
Мы отработали холл, развернулись вглубь здания. Тут была большая лестница, которую нам надо было обойти и направиться к маленьким темным дверям на улицу. Вообще все это здание не являлось нашей первоочередной целью. Тут готовились передачи, которые идут в нете в записи, мы же должны были пробиться к прямому эфиру. Дверь была закрыта, штурмовики избавились от замка, и мы оказались во дворе, оценили обстановку. Перед нами была площадка пятьдесят на семьдесят метров, на которой размещалась белая спутниковая антенна основного передатчика. Она похожа на фрагмент космического корабля, я впервые видел ее так близко. Два выстрела по модулям приема-отправки, и страна будет избавлена от пропаганды минут на десять, пока не заработают дополнительные модули на улицах Сурганова и Макаенка. Такая близость к стратегическому объекту производила сильное впечатление. Главное, мы не встретили тут вообще никакого сопротивления – даже милиционера со свистком, которого нужно было бы «отключить».
За ней виднелось двухэтажное, утопленное в землю здание с аппаратными — наша цель. С виду оно было больше похоже на бункер времен Второй мировой войны и было построено, кажется, примерно в то же время. Кроме двух надземных этажей, в нем было еще множество подземных, и я знал об этом, поскольку мне, в случае потери основного подрывника, было необходимо найти коридор-шурф к дублирующей аппаратной. На выходе в здание курила какая-то барыня на высоких каблуках с куксой. — Вы по поводу фильтров для кондиционеров? – спросила она у группы прорыва, которую составляли шесть человек в масках и в голубом спецназовском камуфляже со штурмовыми винтовками и автоматами.
Парни стали с двух сторон от двери, один боец открыл дверь, остальные цепью беззвучно проникли внутрь. — У нас фильтр от кондиционера забился, — попробовала сказать мадам последнему из них. – На втором этаже, в гримерке прямого эфира. — Группа бета и дельта – на вход, – скомандовал Сварог.
Мы понеслись в здание. Барыня увидели пулемет М-60 калибра 7,62, который волок один из бойцов, пожала плечами, закатила глаза, выдохнула дым и спросила, вот так, со вскинутыми глазами: — Что вам, ответить уже сложно? — Да, мэм! – остановился около нее Рог. – Мы по поводу кондиционера!
Он прижал ее коленом к стенке, осмотрел, отобрал у нее коммуникатор, который она скребла длиннющими ногтями. Еще один телефон оказался у нее в сумочке. После этого Сварог приказал: — Беги, а то сейчас здесь будет жарко. — Контакт! – раздалось в рации, и сразу же из глубины здания донеслось несколько выстрелов.
Мы замерли. До барыни наконец что-то дошло, и она попробовала крикнуть, но получилось гортанно и тихо: «А-а-а-а!». Она скорее это просто произносила, чем кричала. — Цыц! – крикнул ей Рог. И – в рацию: — Раненые есть?
— Без потерь, – ответила рация. — Доложите обстановку, – уточнил командир. – Какое сопротивление? — Сопротивление подавлено, – раздалось несколько смешков через помехи. – Да и не было никакого сопротивления.
Мы преодолели коридор, оставив двух стрелков обеспечения – они первыми вступят в бой и будут прикрывать наши действия в глубине аппаратной. Мы поднялись по лестнице, а потом спустились на первый уровень – все эти запутанные переходы хорошо были отработаны нами на 3D-модели, в противном случае мы просто не нашли бы необходимую комнату: на то и был расчет архитекторов, которые проектировали этот бункер. Тут, в холле перед «Студией номер один», увидели причину стрельбы – на полу лежал бледный от страха продюсер информационного вещания с лицом ребенка, усиками извращенца и седыми волосами старика – вы эту шваль хорошо знаете, если смотрите ящик. Колено у него было прострелено. — В войнушку решил поиграть, – кивнул на него один из наших бойцов. — Смотри ты, из травматики по мне засадил, – он продемонстрировал шарик от травматического пистолета, который засел в бронежилете.
Продюсер лежал и трясся – то ли от страха, то ли от шока. — А если бы ты мне в глаз этой игрушкой попал? – спросил у него боец и несильно ударил ногой. – Давай, ползи отсюда, червяк, только телефон оставь.
В студии прямого эфира мы наблюдали следующую сцену: на полу ровными рядками лежали восемь человек, руки держали на головах. Стояли декорации передачи «Полный писец», и они, скажу я вам, сделаны из самого обычного крашеного картона. Дом, дерево – все фальшивое. За столом ведущего сидел сам Писецкий. Он с интересом смотрел по сторонам. Сначала мне показалось, что он боится, но хорошо сумел скрыть свой страх. Но потом, наблюдая, как он блестит глазами и возбужденно теребит свое лицо, я понял, что у этого человека в силу рода деятельности несколько изменилось восприятие реальности. Весь мир для него – одно большое шоу. Даже если его будут убивать, он будет наблюдать за этим, как за развлекательной программой. В его вселенной, вселенной шоу, не могло случиться ничего страшного, потому что трупы по net-визору не показывают.
Напротив кресла ведущего, на расстоянии двадцати метров, была стеклянная аппаратная прямого эфира, за пультом которой уже колдовал наш хакер. На правой стенке — монитор из четырех плоских панельных визоров, который показывал то, что идет сейчас в эфире. Там сначала висела надпись «в связи с профилактикой на линии смотрите шоу «Полный Писец» с Сергеем Писецким на следующей неделе», а потом пошли «Веселые коты» в записи.
Основной подрывник потянул пакет со взрывчаткой в сторону шурфа с подземной аппаратной. Я, согласно инструкции, занял позицию у выхода в коридор, от которого отходил шурф. Рог оценил обстановку и понял, что наступила краткая пауза. Он подошел к Писецкому, сел на стол рядом с ним и пожал ему руку. Писецкий не понял, что над ним издеваются, и держался высокомерно. — О, какие люди, – сказал ему Рог, – очень приятно познакомиться. Писецкий кивнул, будто монарх. — Я являюсь большим почитателем вашего таланта, – сказал Сварог. И тут же заехал кулаком под дых Писецкому. Когда тот согнулся, Рог «встретил» его коленом. – Это тебе, дружище, за твою прошлогоднюю передачу про мову. Очень уж обстоятельной она у тебя получилась.
Интересно было наблюдать за Писецким. Получив сильный удар по лицу, он в первую очередь ощупал кости челюсти и носа, нет ли переломов. Очень дорожил своими бесценными чертами лица, «известными каждому телезрителю», как они говорят в анонсах «Писца». — Так, все гражданские – телефоны на пол и на выход, – приказал Рог. И повернулся к Писецкому. – А ты, голуба, с нами останешься до последнего. Покалякаем. Может, побрить его, ребята? Лезвия ни у кого нет?
Бойцы не ответили, потому что каждый был занят своим делом. Хакер наконец вскрыл их систему, и на мониторе пошла запись. На белом фоне возникали слова, которые складывались в предложения, а голос диктора читал:
«Што можа быць даражэй сэрцу чалавека, як у сталых гадах пачуць цябе, роднае слова, у чужой старане? Здаецца, быццам з далёкай чужыны пераносіш ты нас у родны край — родну вёску, дзе мы ўзраслі, дзе першыя думкі складалі, дзе гора і радасць першы раз спазналі...»[43]
Даже тут, в боевой обстановке, я был очень впечатлен тем, как сильно звучат эти слова.
«Чаму ж, роднае слова, гэтак часта забываюць цябе людзі — нават тут, між сваімі? Чаму сыны нашага народа так лёгка адракаюцца ад матчынай гутаркі? Кажуць: бо цёмны нашы беларусы. Але гэта няпраўда: забываюць родную мову, адракаюцца бацькоў і братоў сваіх найбольш тыя, хто дайшоў навук, выйшаў у людзі. Яны няцёмны: яны пераймаюць чужое — дзеля карысці».
