Татьяна Вильданова - Парадокс параллельных прямых. Книга первая
Битком набитый вагон возбужденно загомонил, готовясь выплеснуться на шоколадный асфальт перрона. Более организованные, увешанные баулами и свертками пассажиры уже добрых минут двадцать нетерпеливо переминались в тамбуре, остальные всё ещё судорожно собирались, с нарастающей паникой оглядываясь на проползавшие за окнами семафоры.
Жана притиснули почти к самой спине раздраженного кондуктора.
В последний раз лязгнули колеса, кондуктор откинул подножку и спустился на нижнюю ступеньку.
Поезд засипел и остановился. Кондуктор спустился на перрон.
Жан спрыгнул следом. С удовольствием втянул в себя влажный рассветный туман, чувствуя, как вместе с воздухом в легкие вливается легкое приятное возбуждение.
После раскаленного юга здесь казалось сыро и холодно. В трещинах асфальта скопилась дождевая вода, на металлических полозьях ограничителей налипли намокшие, побуревшие от влаги листья.
Мокро, холодно…
«Дома!.. Наконец-то я дома!..» – выходя на привокзальную площадь, с привычной радостью подумал Доре.
Старенький тряский автобус довез почти до самого дома.
В булочной напротив он прихватил пакет с горячими рогаликами и, перебежав через улицу, нырнул в своё парадное.
– Доброе утро, мадам Жосс!
Консьержка растерянно уставилась на вошедшего. Жан махнул ей пакетом и, весело перепрыгивая через ступеньки, помчался верх.
– Месье Доре, месье Доре! Остановитесь! – тучная консьержка неожиданно проворно выскочила из-за конторки, – месье Доре!
– В чем дело, мадам Жосс? – Доре приостановил бег и перевесился через перила.
Консьержка, казавшаяся отсюда синим матросским беретом, небрежно брошенным на пол подъезда, запрокинула к нему круглую пуговицу лица.
– Месье Доре, будьте добры, спуститесь.
Доре мельком глянул на дверь своей квартиры, пожал плечами и сбежал вниз.
– Ну, что случилось, мадам?
Консьержка смущенно затопталась на месте.
– Зайдите ко мне, месье.
Оставив на конторке пакет с рогаликами, Доре галантно распахнул дверь.
– Только после вас, мадам!
Консьержка поспешно протиснулась в свою каморку и торопливо взгромоздилась на высокий конторский стул.
– Садитесь, мосье Доре.
Доре нетерпеливо присел на краешек старого продавленного кресла.
– Вас ведь долго не было в Париже? – женщина говорила быстро, словно торопясь заполнить словами томившую её паузу, – как прошли съёмки?
– Спасибо, отлично… Да что случилось, мадам?
– Видите ли… – замялась консьержка, – вас так долго не было… – не зная, куда девать глаза, она смущенно уткнулась взглядом в верхнюю пуговицу его рубашки, – хозяин полагал, что вы… что вам… – женщина собралась с духом и выпалила, – вашу квартиру реквизировали.
– Как? – задохнулся Доре. Несколько секунд он ощущал физическую нехватку кислорода, словно его стиснутые волнением легкие раз и навсегда разучились втягивать в себя воздух.
– Комендатура реквизировала вашу квартиру, – сказав главное, консьержка заметно успокоилась, – они регулярно требуют списки всех незанятых квартир, и хозяин вынужден был… Вы же понимаете?
Поглощенный необходимостью заставить свои легкие дышать, Жан только автоматически кивнул головой.
– Все ваши бумаги и э-э-э… – консьержка опустила глаза и густо покраснела, – интимные предметы я собрала, они в вашем большом черном чемодане у меня дома, поэтому если вы…
«Комендатура… реквизирована… вещи… Дьявол!» – наконец протолкнув в себя вдох, а вместе с ним и смысл услышанного, взъярился Доре.
– Какого черта потребовалось комендатуре в моей квартире!?
– Они временно поселили туда нового жильца.
– Кого!?
Женщина испуганно заморгала редкими бесцветными ресницами, покраснела ещё гуще (хотя, казалось бы, больше некуда!), прижала руки к груди и обречено подняла на него глаза.
– Возможно, месье Доре, это ненадолго. И, поскольку вы приехали, комендант…
– Кто!!?
Женщина вильнула взглядом в сторону и замерла, испуганно притиснув к груди руки с судорожно стиснутыми ладонями.
Жан непроизвольно обернулся.
По лестнице спускались ноги в широких военных галифе, заправленных в высокие армейские сапоги. Вслед за ногами появилось туловище, втиснутое в серый мундир. Затем лицо с тяжелым бесформенным подбородком, увенчанное огромной фуражкой с высоко заломленной тульей.
Сорвавшись со стула, консьержка метнулась к конторке, но немец, не останавливаясь, прошел к выходу.
Уже начиная понимать, Доре проводил его мрачным внимательным взглядом, а когда офицер вышел, выглянул в окно, проследив, как тот сел на переднее сиденье поджидавшей его машины.
– Он?
Консьержка виновато кивнула.
– А мои вещи? Мебель? Обстановка? Консьержка молча развела руками.
Доре медленно встал, расправил складки плаща, поднял чемодан.
– До свидания, мадам Жосс. Спасибо. За бумагами я зайду позже. До свидания.
И вышел, забыв пакет с рогаликами на конторке.
4– Извините, месье Доре, но денег нет, – щуплая белесая кассирша по-мышиному высунулась из окошка кассы, – до конца съёмок директор запретил проводить любые выплаты, а для верности забрал всю наличность в свой сейф. Я очень сожалею, месье Доре. Попробуйте обратиться лично к нему, – кассирша сочувственно уставилась на актера.
Доре машинально забрал у неё свои бумаги, тщательно сложил их и попытался засунуть во внутренний карман пиджака, не замечая, что загнутый уголок расписки каждый раз цепляется за край плаща.
Кассирша перестала дышать, боясь спугнуть мгновения, о которых она потом с таким удовольствием расскажет в бухгалтерии: «Такой мужчина! Стоит передо мной, бледный весь. «Что мне делать, Жюстина, помогите?» Совсем растерялся, бедняжка, руки дрожат, и смотрит на меня такими глазами!..» – кассирша не удержалась и возбужденно вдохнула.
Доре вскинул на неё глаза, заметил откровенный женский взгляд и раздраженно отвернулся. Сконфуженная кассирша виновато забилась в глубину кабинки, откуда и пискнула охрипшим от переживаний дискантом:
– Директор, месье Доре.
Но Доре уже сам бросился догонять тщедушную фигуру директора, мелькнувшую в конце коридора.
«Боже мой!» – рванувшись следом, чуть не вывалилась из окна кассирша. Мужчина в три шага проскочил бесконечный коридор и скрылся за поворотом.
Женщина напряженно прислушалась, но смогла уловить только мягкий хлопок обитой кожей двери директорского кабинета. Через несколько сеунд дверь почти бесшумно охнула и хлопнула повторно.
«Дорогой мой, не отчаивайтесь, я постараюсь что-нибудь для вас сделать… – представив себе, как она, утешая, по-матерински нежно гладит его по волосам, кассирша закусила губу и нервозно закрутилась на стуле, – какой мужчина!»
5– В общем, Жаклин, я влип, – распахнув плащ, Жан понуро взгромоздился на высокий вращающийся табурет перед стойкой. Пышногрудая броская Жаклин поставила перед ним чистый стакан, – квартиры нет, денег нет, работы нет… и с директором разругался.
– Зря.
– Сам знаю.
– Что пить будешь?
– Наверное, стрихнин.
Жаклин достала из-под прилавка початую бутылку вина.
– А твоя роль в театре?
– Роль-то осталась… – безрадостно протянул Доре, – театр закрыли.
Жаклин щедро плеснула в стакан.
– Ладно, Жан. Как-нибудь обойдется.
Мужчина взял стакан, принюхался и удивленно поднял брови.
– Тебя отсюда не выгонят? Мне за коньяк платить нечем.
Жаклин жуликовато улыбнулась:
– Тут вчера одна компания гуляла. Боши отмечали день рождения командира… Под конец доотмечались до того, что хоть весь стол из-под носа уноси… Так что, пей.
– Вот за что я тебя люблю, – Жан залпом опрокинул в себя стакан.
– На, – Жаклин выдернула из-под прилавка тарелку с закуской и подсунула ему под локоть, – из тех же запасов. Ешь, голодный, небось.
– Ещё бы! – Жан сгреб с тарелки пару пластов ветчины, скрутил в трубку и отправил себе в рот, – с утра ношусь нежрамши. Как тут? – проглотил и скрутил следующие куски, – я, можно считать, почти год в городе не был. Из Бретани приехал, три ночи дома переночевал и опять на натуру. Потом на озвучку приезжал, но тогда мы из павильона почти не вылезали, а потом сразу в Прованс.
– Плохо сейчас в Париже, – Жаклин тяжело вздохнула и машинально поправила наколку на пышно взбитых волосах, – и с работой плохо и с продуктами. По продуктовым талонам черт знает, чем отоваривают, а на черном рынке цены сумасшедшие. Да и немцы цепляются. Особенно к мужчинам.
– Здесь у меня порядок, – Доре отпил глоток и заел коньяк сыром, – у меня же контракт с киностудией ещё на один фильм.
