Татьяна Вильданова - Парадокс параллельных прямых. Книга первая
Те, кто оставались, с нескрываемой завистью поглядывали на уезжающих. А уезжающие в немом исступлении лихорадочно паковали вещи. Если они успеют до темноты, то уже сегодня доберутся до города. Даже не города, а захолустной деревни, где отработавшие свои роли актеры смогут пересесть на местный автобус, а фургон со вторым оператором поедет дальше, до следующей деревни, вокруг которой режиссером были запланированы пейзажные съемки.
Шумный бестолковый и довольно удачный съемочный день постепенно скатывался к теплому ленивому вечеру.
На съемочной площадке ещё продолжались сборы. Отсюда было слышно, как там что-то тащили, кричали, ругались, посылали кого-то за запасными канатами… обещали спустить шкуру, если не успеют вовремя закончить…
Но уже наплывала благословенная вечерняя лень, незаметно приглушая все дневные звуки и давая долгожданную передышку перед оглушительным концертом ночных цикад.
Съемочный день закончен. Всё. Баста!
У актерского фургона Доре скинул камзол. Затем отцепил хвост парика и выпростал руки из рукавов сорочки. Теперь оставалось только протащить через широкий кружевной ворот загримированную голову.
– Черт… ну, хоть бы раз…
Как обычно, бдительно следя за тем, чтобы не смазать на рубашку грим, он забыл про прическу и опять зацепился кружевом за шпильку.
– Хоть бы раз… – наощупь выдергивая из волос шпильку, привычно пробурчал Доре.
– Помочь?
– Не надо. Уже.
Избавившись от рубашки, мужчина бросил на столик шпильку и всласть потянулся.
– Осторожней, кретин!
– Ладно…
Он убрал руки и с удовольствием расправил плечи, казавшиеся ещё более широкими на фоне узких бедер и длинных ног, идеальную форму которых не могли скрыть даже короткие штанишки, пузырями вздутые над высокими ботфортами.
– Ну и жара!
– Давай, поторапливайся.
– Отстань.
Он вытряхнул из волос остальные шпильки, отколол бант и запустил пальцы в шевелюру, безуспешно пытаясь расслоить спаянные лаком пряди.
– Это не лак, а цемент…
– Не стони! В парике ещё хуже.
Склонившийся у стола испанец стянул со стриженой головы черный кудлатый парик и небрежно нахлобучил его на стоящего на столе болвана. Затем оценивающе прищурился, слегка взбил пальцами локоны и смачно щелкнул болвана по лбу.
– Молодец, малыш!.. А вы, месье, подвиньтесь! – оттирая Доре от зеркала, весело заявил он.
Доре переместился к баку, зачерпнул кружкой воду, нагнулся и опрокинул кружку себе на затылок. Струя воды скользнула по прическе, двумя ручейками скатилась с волос на шею, с шеи по щекам на нос…
– Черт!
Жан замотал головой и громко чихнул.
– Будь здоров! – стирая с лица грим, нахально усмехнулся испанец.
– Буду!.. Если не облысею от этой дряни.
Второй раз актер сначала попытался приподнять волосы, а уж затем вылить под них воду. Жидкость просочилась сквозь щели между прядями и опять стекла в таз.
– Дрянь, ничего его не берет!
– Ты просто патологически ленив. Или глуп, что почти одно и то же, – швыряя на столик тряпку с гримом, спокойно резюмировал испанец, – вот уже почти три месяца, как ты ежевечерне повторяешь одно и то же. Держи!
Он подцепил со столика флакон шампуня и, не оборачиваясь, метнул его Доре в руки.
– Спасибо. Иначе эту немецкую заразу ничем не отмоешь.
– Насчет заразы поосторожней, – проходя мимо, негромко бросила брюнетка, бывшая прекрасная дама, за прошедшее с момента окончания съемок время уже успевшая переодеться в малиновое кимоно.
– А разве тут кто-то что-то сказал? – невинно округлил глаза испанец, – прекрасный лак… наипрекраснейший! Ничего его не берет, кроме наипрекраснейшего немецкого шампуня, после которого вся голова чешется, – закончив говорить, он нежно улыбнулся брюнетке и ткнул Доре кружкой, – ведь так?
– Угу, – облепленный хлопьями пены, нечленораздельно промычал мужчина, – лей, давай!
Из двери фургона высунулась костюмерша.
– Быстрее сдавайте костюмы.
– Пардон, мон шер, – испанец всунул кружку Жану в руку, – но это меня.
– Ты что?! – попытался выпрямиться Доре, – не можешь?…
– Нет! Никогда и ни за что! – пылко воскликнул испанец, – если женщина ждет… Сам лей!
– Черт! Мерзавец!..
Не разлепляя глаз, Жан бестолково ткнул кружкой мимо бадьи.
– Давай, – женщина забрала у него кружку, – нагнись пониже.
– Спасибо.
Испанец подхватил с лавки одежду и скрылся за полосатым полотнищем, закрывающим вход в раздевалку.
– Ты когда домой собираешься?
Закончив мыться, Доре вслепую нащупал полотенце.
– Завтра, ночным.
Женщина повесила кружку на место, присела к столу и кокетливо подправила короткие, черные как смоль волосы.
– А билет уже взял?
– Нет, конечно. Разве с нашим можно что-нибудь знать заранее…
– А если билетов не будет?
– Будет… уж один-то всегда найдется. Я не гордый, могу и третьим классом. В крайнем случае, поеду с пересадкой.
Промокая полотенцем волосы, мужчина краем глаза наблюдал за вышедшим из кабины испанцем. Теперь вместо рейтуз и бархатных штанишек на нем красовались серые чесучовые брюки, а на ногах – такие же серые, в тон брюкам, летние ботинки на толстой желтой подошве.
– Тебе слить?
– Давай.
Дождавшись, когда испанец нагнется, Доре поднял бадью и молча опрокинул её содержимое ему на спину.
Испанец придушенно взвыл, нырнул головой вниз и уперся руками в днище таза.
– Вы что?!.. – накрытая веером брызг, неожиданно тонким визгливым фальцетом заорала брюнетка, – ненормальные! Халат намочили! Нет, вы только посмотрите! – она возмущенно взмахнула в воздухе намокшими салфетками, – кретины!
Доре аккуратно поставил опустошенную бадью на землю.
– Ты, … … …! – вмятый в таз испанец попытался выпрямиться, но хлынувшая за пояс вода согнула его обратно, – … …!
– Да ладно тебе.
Жан широким жестом накрыл спину испанца полотенцем.
– Идиоты! – брюнетка раздраженно стряхнула с халата воду, бросила на землю испорченные салфетки и опять присела к гримерному столику, – и шутки у вас идиотские.
– Согласен, – перегнувшись через её плечо, Доре попытался выудить расческу, кончик которой высовывался из-под коробки с гримом.
– Ты что в Париже делать будешь? – забыв о своем раздражении, низким грудным контральто (тем самым, который так безотказно действовал на всю мужскую часть зрительного зала) поинтересовалась брюнетка.
– Не знаю… – занятый тем, чтобы исхитриться подцепить расческу ногтем, хрипловато протянул Доре, – у меня контракт с киностудией ещё на один фильм…
– О-о-о… – завороженная голосом, брюнетка слегка отклонилась назад и на мгновение прижалась к его груди затылком, – и когда же этот фильм будет?
– А черт его знает. Пока глухо… – Жан вытащил расческу и выпрямился, – ничего… в крайнем случае, вернусь в свой балаган на старую роль.
– Если она ещё не занята, – старательно скрывая своё разочарование, мило улыбнулась брюнетка.
– А кому она нужна? – расчесывая перед зеркалом влажные волосы, невесело усмехнулся Доре, – хорошо, сейчас хоть прилично заплатят. В любом случае, на пару месяцев мне хватит. А там, может быть, опять съемки начнутся.
– Едва ли. Дюпон говорит, что в ближайшие полгода здесь ничего нового не будет.
– Тогда, труба…. – подвел итог Доре, – хорошо, что от полиции я прикрыт.
– Да… – женщина слегка поддалась вперед и впилась глазами в зеркало, в котором отразилась запрокинутая голова актера.
На солнце волосы быстро высыхали, приобретая тот странный светящийся светло-каштановый оттенок, обладатель которого уже не блондин, но ещё и не шатен.
– У Валера намечается что-то новенькое…
Проходя мимо столика, испанец картинно метнул полотенце на вешалку. Мокрая тяжелая ткань неуклюже обмоталась вокруг перекладины, отчего вешалка опасно закачалась и накренилась, грозя обрушиться на хлипкий столик.
– Тише ты! – испуганно рванулась в сторону брюнетка.
Вешалка ещё раз обиженно скрипнула, качнулась и медленно, словно бы нехотя, восстановила своё равновесие.
– Вы что? – возвращаясь к столу, женщина невольным жестом слегка распахнула воротник халата, – сдурели сегодня?
– Хорошая работа! – игнорируя раздражение брюнетки, то ли себя, то ли вешалку похвалил испанец, – так как на счет Валера?
– А ну его к чертям, гомика, – собирая костюм, раздраженно скривил губы Доре.
– Да уж, – весело заржал испанец, – тебя он вряд ли пропустит.
– У Дюпона… – привлекая к себе внимание, брюнетка гибким змеиным движением протянула руку и взяла со столика коробочку пудры, – намечается один сценарий…
– Какой?
Жан бросил костюм и заинтересованно уставился в зеркало.