Анна Семироль - Полшага до неба
— Эй, рыжая.
Не ответила. Лежала, отвернувшись, и ровно сопела. Окликнул еще раз, погромче — ноль эмоций. Поднялся, подошел к ней, заглянул через плечо. Действительно спит. Тяжелым, глубоким сном. Синяки под глазами — измучилась. Видимо, сидела тут и тряслась, пока сам он наслаждался отдыхом. И чего ждала?..
— Что ж ты за беда такая? — спросил Маард, неизвестно к кому обращаясь. — И вряд ли мне скажешь…
Сосканировал с сетчатки ее изображение. Обработал немного. Запустил в поисковик. Просмотрел найденное. Не то, не то, совсем не то… Ого. И как же он такие новости-то пропустил?
Маард отключил все внешние камеры, микрофоны. И тепловизор координаторам «подправил» немного. Нельзя отдавать ее охране. Совсем нельзя. До тех пор, пока сам не разберется. Вот же выискалась проблема на его голову…
Почитал ее блог. Съездила девочка к папе на каникулы. И ехать не хотела — вон, друзьям жаловалась, что лучше мотаться по каменным джунглям, чем таскаться по коридорам за отцом, объявившимся год назад.
«…Двадцать лет была не нужна — теперь вот он. Зови меня „папа“. А он мне никто! Он бросил нас, даже не зная, что мать беременна! А тут вдруг решил полюбоваться, что ж там такое выросло. Мать уговаривала меня неделю. Еду только для того, чтобы этому уроду в лицо плюнуть и высказать все, что о нем думаю.
Ладно. Буду думать и о приятном: меня накормят в ресторане, я побываю в парке, круче, чем Диснейленд. Может, удастся пощупать русалок за сиськи: мы поспорили с Аланом, что там у них силикон. Мужикам всюду силикон мерещится.
Мой папашка ученый. У него силикон должен быть в мозгах. В его собственные не верю: умные люди семью не бросают…»
Шелестел дождь. Маард следил за сбегающими по стене у входа в пещеру струйками воды. Думал о чем угодно, только не о спящей за его спиной дочери Александера Райнера. Ведущего генетика НайнФлэгс, погибшего два дня назад «при невыясненных обстоятельствах».
Потом объявился кто-то из координаторов:
— Маард, ты там как? Что-то сбои идут один за другим. У тебя все нормально?
— Да. Слышу вас хорошо.
— Датчики вышли из строя. Слетело что-то. Ты канал не закрывай на всякий случай.
— Помочь отладить?
— Пока не надо. Пусть команда телеметрии поковыряется.
— Что именно не работает-то?
— Внешний микрофон, часть тепловизоров и оптика на тебе. Побег готовишь, Маард?
— Не. Меня тут неплохо кормят. А что — надоел?
— Разве что косулям.
— Остроумно. Что у вас там происходит?
— Ничего интересного. Конец связи, отдыхай пока.
Естественно, ничего не происходит. Информация о смерти Райнера не в общем доступе: только для тех, кто допускается к системе безопасности корпорации или для умеющих подбирать ключи. «Невыясненные обстоятельства», хм… Будем выяснять.
— Просыпайся, — негромко обратился он к девушке. — Попозже выспишься.
Она зябко поежилась, заморгала, поморщилась. Дракон улегся поперек прохода: вдруг рыжей придет в голову сбежать. Маард приготовился к разговору.
— Дождь кончился?
— Нет. А ты куда-то собиралась?
Она села, потерла глаза кулаком. Взъерошенная, боевая даже спросонья.
— Я же сказала — уйду после дождя…
— Куда? — спросил Маард резко.
— Тебе какая разница? — огрызнулась она.
— Разница есть, Тильда.
Когда он обратился к рыжей по имени, она тут же сникла. Посмотрела на него тоскливо, поняла, что ускользнуть не получится. Подтянула к себе сумку.
— Рассказывай, что случилось.
— Зачем? Драконы же все знают, — глухо отозвалась девушка.
Ящер шумно вздохнул. Маард подумал, что не такой уж его дракон и глупый — чувствует все, что у людей творится. Просто молодой еще, неопытный.
— Не настолько «все». Куда ты пойдешь, когда дождь кончится?
— Не знаю, — ответила она после долгих раздумий. — Когда за мной придут?
— Не терпится?
Девушка промолчала. Смотрела будто сквозь дракона. И теребила рваную на правом колене штанину. Ящер похлопал по полу кончиком хвоста.
— Послушай. Если бы я хотел тебя сдать, сделал бы это, пока ты спала. Чтобы тебя забрали без шума. И наверняка. Но раз я этого не сделал, значит, и не собираюсь пока. Логично?
— Угу…
— Тогда все же ответь, куда ты собираешься отсюда дальше.
— Я не знаю. К матери, видимо, нельзя.
Соображает, подумал Маард, не такая уж и дурища.
— Кроме мамы?..
— По друзьям разве что… Но если были дома — найдут и друзей. Так ведь?..
Правильно. Бот и думай теперь, что с тобой делать. Да и мамы уже может не быть. Всякое случается. А друзья таких вот рыжих, как правило, первыми и сдают. Потому что жить хочется всем.
— Все так. Поэтому давай пока наружу не торопиться.
— А грозился сожрать, — с укоризной сказала Тильда.
Дракон рыкнул, чихнул. «Сожрал бы, — раздраженно подумал Маард. — Из любопытства и вредности. Если бы я его не удерживал». А вслух сказал:
— Не. От рыжих изжога!
6
Три часа ночи. Тикают часы на столике у кровати. По ту сторону окна город живет своей жизнью. Шелестят по асфальту шины, ветер доносит голоса, смех, иногда обрывки фраз. Чужая речь. Чужой город. Чужое небо.
По одеялу поползла полоса света из неплотно зашторенного окна. Маард подставил ладонь так, чтобы свет не попал в глаза спящей рядом девушки. Задержал руку, почти касаясь нежной щеки. Бережно тронул рассыпанные по плечам золотистые пряди. Элен вздохнула, улыбнулась уголками губ.
— Почему не спишь?.. — пробормотала она.
— Не могу. Слишком много всего сегодня.
— Постарайся. Вставать рано.
Притянул ее к себе — сонную, податливую, зарылся лицом в пахнущие грейпфрутом волосы. Провел языком по белой шее к ямке между ключицами. Элен обняла Маарда, прижалась бархатным животом…
Ночь тонула в нежности — щедрой, жаркой. Тикали часы, ветерок покачивал край шторы. Город снисходительно взирал на Маарда и Элен: чужие, пусть творят, что хотят. Где-то далеко играло подаренными монетками озеро.
Проспали. Одевались молча, торопливо, ошибаясь пуговицами-крючочками в перерывах между поцелуями. Потом Элен причесывалась перед зеркалом, а Маард наблюдал превращение ночного видения в бизнес-леди.
— Элен, когда мы снова увидимся? — вырвалось почти непроизвольно.
Она что-то негромко ответила, но он не расслышал — на пол упал тюбик с тушью, покатился под кресло, отвлекая внимание.
— Что, Элли?
Покачала головой. Отражение в зеркале на мгновение померкло.
— Пойдем.
Маард встал между ней и дверью. Попытался обнять, но она легко отстранилась. И старалась не смотреть ему в глаза.
— Что с тобой такое? — встревожился он.
— Ничего, — и попытка улыбки. Жалкая попытка. — Я замужем. И вряд ли когда-нибудь мы вообще увидимся. А теперь идем. Мне надо на работу, тебе — возвращаться.
— Элен!
— Не проси. Все, — в голосе — сталь. Приказы не обсуждаются. — Прости, Ежик. Так надо.
Она взяла его за руку. Маард сжал ее пальцы так, что стало больно самому.
— С тобой было хорошо. Уютно и надежно. Спасибо тебе, Игорь. Я впервые за столько дней здесь не чувствовала себя чужой. Я буду помнить.
Легкий поцелуй в сомкнутые губы. Открытая дверь. Труба коридора. Гомонящие азиаты в лифте. Теплая ладонь в руке — теплая, но чужая, совсем чужая. И смотрит Элен в сторону.
Усадил ее в такси. Молча захлопнул дверцу. Девушка что-то пыталась сказать — не услышал. Свинцом навалилось на плечи небо чужого города. Уйти побыстрее. Не видеть, забыть. Смыть с кожи запах ее духов. Или содрать вместе с кожей. Не было ничего. Не было.
«Было, — злорадно твердила память в такт его шагам. — Было. Тобою просто попользовались. Классная она, признай! Подсняла тебя, ты повелся, как школьник. А взрослые девчонки так и развлекаются. Угадай, как быстро на твоем месте окажется другой? Она же красавица, ей влегкую! А ты дурак, кобель, повелся. Зацепила она тебя, признай!»
— Да пошли вы все!.. — рявкнул он так, что прохожие на секунду перестали напоминать рыб в аквариуме — обычные люди, даже немного испуганные.
Город смотрел на него с небоскребов глазами хищной твари. Хотелось запинать гадину тяжелыми ботинками и утопить в озере Мичиган. Но зверь был внутри самого Маарда. То, что на крышах, — лишь отражение.
Приятели встретили радостно. Полезли с расспросами — нарвались на его тварь. Она молча взглянула на них из глаз Маарда — как лезвием полоснула. Лишь на мгновение — и спряталась обратно. Вопросы иссякли тут же.
Неделю он шатался по кабакам. Слились в одно расплывчатое пятно лица, пестрые платья, грохот музыки, женские голоса, смех, вкус дорогого алкоголя, запахи духов. Кто-то сказал что-то резкое, звон стекла, женский визг, брань, кажется, кому-то сильно досталось, к черту всех вас, бред, не было, не было… Из пьяного угара его вырвал голос:
