Кэтрин Фишер - Сапфик
— Ой-ой-ой, кажется, он злится, — продолжал издеваться Каспар. Клодия повернулась к нему, но он вдруг отскочил и заверещал: — Фу-у! Прогони эту мерзкую тварь!
Стрекоза, трепеща зелёными переливающимися крылышками, врезалась в Каспара, он попытался стряхнуть её и промахнулся. С лёгким потрескиванием насекомое приземлилось на платье Клодии.
Пока никто не заметил, она попятилась к озеру, развернулась спиной к высокому собранию и прошептала:
— Джаред? Сейчас не самое подходящее время.
Ответа не последовало. Стрекоза выгнула крылышки. На секунду Клодии показалось, что она ошиблась и стрекоза настоящая. Но тут насекомое проговорило голосом Джареда:
— Клодия… Скорее сюда, пожалуйста.
— Джаред? В чём дело? — в тревоге она повысила голос. — Что случилось?
Он не ответил.
— Мастер?
Раздался еле слышный звук бьющегося стекла. Клодия мгновенно сорвалась с места.
3
Однажды Инкарцерон обернулся драконом, а некий Узник проник в его логово. Они решили сыграть: загадывать друг другу загадки, и тот, кто не ответит на вопрос, будет считаться проигравшим. Если проиграет человек — он отдаст свою жизнь. Тюрьма обещала в случае своего проигрыша раскрыть сопернику тайный путь для Побега. Но, даже соглашаясь на эти условия, человек чувствовал, что Инкарцерон посмеивается над ним. Так они играли один год и один день. Погасли все огни. Тюрьма перестала убирать трупы, поставлять еду, игнорируя горестные вопли своих обитателей.
Тем человеком был Сапфик. У него осталась последняя загадка.
— Каким Ключом отпирается сердце? — спросил он.
Инкарцерон думал целый день. Два дня. Три. И наконец сказал:
— Даже если я когда-то и знал ответ, я его забыл.
Сапфик в Тоннелях безумияСтранствующие артисты покинули деревню рано, до Включения Дня.
Аттия ждала их снаружи, за обшарпанными крепостными стенами, у кирпичного столба, из которого торчало ржавое кольцо с прикреплёнными к нему оковами. Когда включились и раздражающе замигали тюремные огни, семь фургонов уже громыхали по склону. На одном громоздилась клетка с медведем, остальные были накрыты замысловатыми, усыпанными блёстками тентами. Проезжая мимо, медведь зыркнул на Аттию красными глазками.
Семеро близнецов-жонглёров шли поодаль. Они перебрасывались шарами, рисуя в воздухе сложные узоры.
Аттия запрыгнула в фургон и уселась рядом с Чародеем.
— Добро пожаловать в труппу, — приветствовал её он. — Сегодня вечером выступаем в деревне, в двух часах езды отсюда. Мерзкая крысиная нора, но я слыхал, они припасли много серебра. Ты слезешь до того, как мы въедем. Запомни, детка, никто и никогда не должен видеть тебя среди нас. Ты нас не знаешь.
В безжалостном свете дня он уже не выглядел молодым. Кожа вся в чирьях; жидкие и грязные медного цвета патлы. В какой драке потерял он половину своих зубов? Но руки его были сильными и уверенно держали поводья. Ловкие пальцы фокусника.
— Как тебя звать? — буркнула она.
— Такие, как я, меняют имена, как перчатки, — ухмыльнулся он. — Я звался Силенцио, и Молчаливый Пророк, и Аликсия Одноглазая Дьяволица. Один год я был Странствующим Злодеем, другой — Гуттаперчевым Изгоем Пепельного Крыла. Чародей — новое прозвание, есть в нём что-то благородное, как мне кажется.
Он тряхнул поводьями, и вол послушно двинулся в обход огромной дыры на металлическом тракте.
— Должно же у тебя быть настоящее имя.
— Неужели? — усмехнулся он. — Типа Аттии? И ты называешь его настоящим?
Она раздражённо пнула валявшийся на полу мешок с его пожитками.
— Вполне себе настоящее.
— Зови меня Исмаил, — сказал он и вдруг издал гортанный смешок, испугавший Аттию.
— Как?
— Я вычитал его в одной книжке. Там про типа, одержимого огромным белым кроликом. Этот человек гонится за кроликом, проваливается в нору, кролик съедает его и тип живёт у него в желудке сорок дней[2]. — Он обвёл взглядом пустынную равнину, на которой одиноко торчали редкие шипастые кусты. — А слабо угадать моё имя? Сыграем, радость моя?
Она лишь молча скривилась.
— Ну, как меня зовут? Адракс, Малевин, Коррестан? А может, Торн Тат Тот или Румпельштильцхер[3]? А может…
— Отцепись! — не выдержала Аттия, которой ужасно не нравилось, как он на неё смотрит — в глазах его появился безумный блеск. И, словно вознамерившись окончательно её достать, он подскочил и завопил: — Дикий Эдрик, Идущий Против Ветра?
Вол шагал себе, никак не реагируя на крики. Подбежал один из семи жонглёров.
— Всё в порядке, Рикс? — Фокусник моргнул и тяжело, словно потеряв равновесие, плюхнулся на сиденье. — Ну вот, теперь она знает. А для тебя, зануда неуклюжая, он мастер Рикс. — Жонглёр пожал плечами и уставился на Аттию, потом предупреждающе постучал себя по лбу, закатил глаза и удалился.
Аттия нахмурилась. Вообще-то сначала ей показалось, что он просто накачался кеттом. Но, возможно, она связалась с психом. Таких в Инкарцероне было полно. Полудурки или свихнувшиеся клеткорождённые. Она вспомнила Финна и прикусила губу. Кем бы ни был этот Рикс, он не так прост, как кажется на первый взгляд. Владеет ли он Перчаткой Сапфика или это просто бутафория? И если Перчатка настоящая, то как же её украсть?
Теперь он молчал, мгновенно помрачнев. Похоже, он склонен к резким перепадам настроения. Аттия тоже притихла, разглядывая безрадостные тюремные пейзажи.
Освещение в этом Крыле напоминало зарево от пожара. Высокий потолок не был виден, но в какой-то момент громыхающие по тракту фургоны обогнули конец свисающей сверху огромной цепи. Аттия подняла взгляд, но увидела лишь ржавые облака.
Когда-то она плыла там, в вышине на серебряном корабле, и были у неё друзья, и был Ключ. Но, подобно Сапфику, она сверзилась на самое дно.
Впереди возвышалась цепь причудливых, иззубренных холмов.
— Что это? — спросила Аттия.
— Игральные Кости, — пожал плечами Рикс. — Дороги поверху нет, только через тоннель. — Он бросил на неё взгляд искоса. — Итак, что привело бывшую рабыню в нашу скромную компанию?
— Я же тебе сказала. Очень хотелось есть, — ответила она, кусая ноготь. — И любопытство замучило. Хочу научиться кое-каким трюкам.
— Как и многие другие, — кивнул он. — Но, сестрёнка, мои секреты умрут вместе со мной. Таков Обет магов.
— Ты не будешь меня учить?
— Только Ученик может узнать мои секреты.
В общем, все эти трюки не так уж интересовали Аттию, но ей необходимо было как можно больше разузнать о Перчатке.
— Ученик — это имя твоего сына? — съязвила Аттия.
Он рассмеялся, словно прокаркал, чем снова её напугал.
— Сын! Наверняка куча моих детей разбросана по всей Тюрьме. Но нет. Каждый маг обучает делу всей своей жизни лишь одного человека, Ученика. Такой человек рано или поздно появляется. Может, это ты. Может, кто угодно. — Он наклонился к ней и подмигнул. — И я тотчас узнаю его по тому, что он мне скажет.
— Что-то типа пароля?
Он склонился в преувеличенно почтительном поклоне.
— Именно. Фраза, известная только мне. Меня научил ей мой старый наставник. Однажды я услышу, как кто-то её произносит. И этого кого-то я стану учить.
— И передашь ему свой реквизит? — тихо спросила она.
Он повернулся к собеседнице и натянул поводья. Вол протестующе замычал и резко остановился.
Рука Аттии метнулась к ножу.
Не обращая внимания на крики с фургонов, Рикс смерил Аттию острым, подозрительным взглядом.
— Так вот в чём дело. Тебе нужна моя Перчатка.
— Ну, если она настоящая… — пожала плечами Аттия.
— О да, настоящая.
— Ага. И тебе её дал сам Сапфик, — фыркнула она.
— Подначиваешь, чтобы разузнать побольше? — Он дёрнул поводья, и вол снова неуклюже двинулся вперёд. — Ладно, расскажу, но только потому, что сам этого пожелал. Тут нет никакой тайны. Три года назад я оказался в Крыле, известном под названием Тоннели безумия.
— Значит, Тоннели безумия существуют?
— Да, но вряд ли тебе захочется туда попасть. Там я встретил больную старуху, умирающую на обочине. Я дал ей стакан воды, а она в благодарность поведала, что в девичестве видела Сапфика. Он пришёл к ней в видении, когда она спала в странной наклонной комнате. Опустился рядом с ней на колени, снял со своей правой руки Перчатку и просунул её под пальцы девушки. Он сказал: «Сохрани это до моего возвращения».
— Да ну, наверняка она была чокнутая, — заметила Аттия. — Все, кто там шастает, сходят с ума.
Рикс издал свой коронный смешок.
— Точно! Я и сам там стал немного не того. И я ей не поверил. Но она извлекла из-под своих лохмотьев Перчатку и сомкнула на ней мои пальцы. «Я всю жизнь её прятала, — прошептала она. — И знаю, что Тюрьма за ней охотится. Ты великий маг, и у тебя она будет в безопасности».
