Анна Никольская - Апокалипсис Антона Перчика
— Отец забирает тачку. Отъездились.
— Чего так?
— Долго объяснять. Теперь будем кататься на эскалаторах.
— Ну а хорошая? — Кажется, его еще не проняло.
— Мамик обещала нам посодействовать. На днях поговорит с отцом насчет денег — думаю, она его уболтает.
— Да? Неплохо бы… — Егор озирается по сторонам, чего-то мнется.
— Ты чего такой?
— А? Какой?
— Не знаю… Что-то случилось?
— Да нет. Все нормально, — он шмыгает носом. — Просто не выспался.
— Ладно, пошли. А то Игорек куда-то смылся — не вижу его.
Мы идем к каруселям, к орущим на них малолеткам. Прем прямо по бездорожью — через бурелом и прошлогоднюю траву. Она тут по пояс — немудрено ребенка потерять в этих джунглях.
— Слушай, а что там за тема с китайцами? — вспоминаю я.
— По «Новостям»?
— Ну. А то я краем уха только видел, в смысле глаза. Игорек перепугался до смерти.
— Да там вроде метеорит на них упал. Говорят, прямо в центре Пекина — припечатал восемьсот человек.
— Во дела.
— Наши тоже паникуют. Мол, мы следующие.
— Да ну! — я отмахиваюсь. — А это точно метеорит? А то, может, по ним американцы бабахнули, нет?
— Не знаю.
Я шарю по карманам.
— У тебя айфик с собой? Я свой дома, по ходу, забыл. Давай глянем, что «Гугл» пишет.
* * *Я иногда думаю: прикольно, как меняются всякие там вещи. Ну, в смысле, окружающий тебя мир. Моргнул — и он уже не тот, что был, пока ты чистил зубы. Он другой, а ты и в ус не дуешь. В тот самый момент, когда ты с головой погружен, скажем, в подстригание ногтей или разморозку котлет на ужин, мир вокруг тебя меняется. Каждую минуту, каждую секунду. И далеко не факт, что к лучшему. Вот ты за рулем своего авто, врубил на полную любимый трек, слева-справа тебе улыбаются автомобилистки в роскошных шубах, с роскошными волосами — жизнь прекрасна. Была. Пока в ней не появился Сидоров Иван Петрович, 1982 года рождения, временно безработный бомбила на «копейке» того же года. Он протаранил тебя на светофоре — и в этом нет твоей вины. Ты был прекрасным человеком и водителем, но не в этом суть. Суть в том, что каждую минуту каждого дня каждого года мир трансформируется во что-то другое, новое, о чем ты и не догадываешься. Ты сидишь и пялишься в телик или в окно, строишь планы на завтра или там на через полгода. Полгода, если вдуматься, не такой уж и большой срок — в утробе матери мы подольше зависаем. Короче, сидишь ты на диване, сидишь, а жизнь в это время готовит тебе очередной сюрприз.
* * *Почти тысяча метеоритных камней, крупнейший из которых весит 5,6 килограмма, обнаружена в Китае после прошедшего над одним из районов страны метеоритного дождя, сообщает в пятницу сайт «Цяньлун ванн». Специалисты считают, что метеориты происходят из пояса астероидов между Марсом и Юпитером. Как рассказал журналистам один из свидетелей события: «В совершенно голубом небе вдруг стали раздаваться громкие взрывы… На месте падения поднимался сизый дым». По словам очевидцев, которые первыми собрали камни необычной формы, объекты были словно покрыты твердой черной скорлупой, многие при ударе потрескались, обнажив «серебристое нутро». Внешний вид камней позволил прибывшим на место происшествия ученым сделать вывод о том, что на уезд обрушился мощнейший метеоритный дождь.
— Бред какой-то, — я смотрю на Егора. Он с интересом изучает свои «конверты» — человек долго думающий, непрошибаемый. Я погляжу, его и метеоритами не прошибешь.
— Не парься, где китайцы, а где мы, — говорит. — Слушай, а Игорек-то где?
— Да вон он — на каруселях, в оранжевой куртке.
* * *Но это был далеко не Игорек. И даже близко не Игорек, а какой-то пятилетний жиртрест с орущей мамашей вне поля моего зрения. Она как увидела, что я ее сына с каруселей живописно стаскиваю, так сразу включила сирену. Народ, понятное дело, сбежался, полицейский тут как тут — но это было даже кстати, я сначала подумал. Потому что Игорька не то что на каруселях, его вообще во всем парке нигде не было.
Он исчез. Я не знаю, как я мог так обознаться. Все эта оранжевая куртка.
Первым делом я побежал за ворота. Думал, он ждет у машины. Потерял меня и вернулся, решил тут дождаться брата. Если бы. Мы обратно двинули, Егор, понятно, был со мной — а уже темно, включили фонари. Но разве ж это фонари? От них толку, как от моего айфона ночью на кладбище. Тут я как нельзя кстати вспомнил, что раньше здесь было кладбище. Мне отец рассказывал, как он детство тут интересно проводил. У них была игра — они по очереди ночевали на могилках. Типа, брали друг друга на слабо. Отец говорит — тоже ночевал, если не врет, конечно. Пришел вечером, лег на могилу, нож воткнул в землю и уснул. Точнее, хотел уснуть — но не получилось, ясное дело. Не получалось до самого утра — наверное, неудобная попалась могила. А если серьезно, мне бы тоже было не до сна. Отец рассказывал, один паренек у них так на кладбище и помер во время этой дебильной игры. Он знаете что сделал? Когда втыкал в землю нож, ненароком подцепил ватник. А ночью проснулся, огляделся и понял, что ему домой надо, — дернулся, а нож не пускает. Паренек решил, что его могила держит. В смысле, тот, кто в ней похоронен — высунул руку и тянет. В общем, у этого папиного приятеля не выдержало сердце — его так и нашли на могиле, с ножом в ватнике. Ну нафиг такие игры. А в лохматых семидесятых кладбище пустили под бульдозеры и вместо него построили парк культуры и отдыха. С тех пор он так и стоит — качели за сорок лет ни разу не красили, зато скатали их в трубочку, а «чертово колесо» распилили какие-то умельцы. Половину сдали в металлолом, а другая половина лежит, чего ей сделается.
Не сильно тут весело. Особенно, когда у тебя пропал брат. А полицейский, вместо того чтобы его искать, вызывать подмогу, не знаю, спецназ, ведет тебя под белы рученьки в ближайшее отделение. Составлять протокол. Хорошо еще Егор включился под конец, а то все мычал: «Это что, розыгрыш, да? Такая шутка?». Но потом он врубился (когда мою не на шутку перекореженную рожу разглядел в темноте), позвонил нашим общим друзьям — они приехали минут через пятнадцать, стали прочесывать парк. Мы все это время были на связи — пока я у них в полиции писал сочинение на заданную тему. Родителям я даже не позвонил. Просто я на минутку представил себе, что отец со мной сделает за Игорька, и не позвонил. Если брата не найду, сам потеряюсь. Живее останусь.
Вот ведь я влип. Теперь, похоже, денпомощи точно не дождусь. Стремно думать про деньги в такой момент. У меня брата, может, какой-нибудь шизофреник из-под носа увел — их тут много разных ходит, особенно весной, — а я про деньги. Надо про Игорька думать, Игорька искать, но я что-то никак не мог сконцентрироваться. Башка совсем перестала работать — заявление и то не мог сформулировать нормально. Зациклился на одной фразе: «Заявление о прапаже человека. ОБРАЗЕЦ» — сто пятьдесят раз прочитал, понятней не стало. Я ошибку в «прапаже» исправил, а он наорал на меня — ну сержант этот. Потом дал новый бланк. А мне всякое про похороны лезло в голову. Игорька я хоронил — реально так, прямо красочно. И еще про то, что после похорон отец стопудово заберет у меня тачку.
* * *…сотни жителей Калифорнии стали свидетелями падения метеоритов в районе города Сан-Хосе, входящего в обширный округ Бэй-Эриа вблизи Сан-Франциско. По словам очевидцев, это было похоже на огромный фейерверк. «Это длилось семь-восемь секунд. Однако я успела заметить огромный шар с длинным хвостом, это было самое невероятное, что я видела в жизни», — прокомментировала Джессика Коллинз явление в социальной сети…
— Достали! — Я щелкаю кнопкой радио. — Егор, ты это… побудешь со мной, ладно? Меня отец реально убьет, я отвечаю. Ладно?
— Угу.
Он глядит в окно. Но там темно, ничего не видно. Одни звезды. Даже не верится, что многих из них давно уже нет. Потухли. Умерли сотни лет назад. А мы продолжаем видеть их свет. Вдали мигают проблесковые огни — самолет ползет по самому горизонту. Интересно, кто там внутри? Что за люди и куда они летят? Я когда вижу в небе самолет, постоянно об этом думаю. Егор смотрит на него не отрываясь, и я понимаю, что за весь вечер он ни разу не посмотрел на меня. Ни разу, это разве нормально?
— Ты думаешь, я сволочь? Раз брата потерял — сволочь, да? Эгоистичная.
— Да нет.
— Ты бы сестру не потерял.
Я знаю, он бы не потерял. Он бы привел ее в парк, купил газировку, мороженое, усадил на карусели вместе с генами-чебурашками и глаз с нее не спускал.
— Думай лучше, куда он мог пойти? Может, к каким-нибудь друзьям?
— Какие у него друзья? В шесть лет. Все его друзья — отец да мамик. Слушай, может еще кружок по проспекту дадим? Разок, а?
Я готов всю ночь кататься по городу, обшаривать дворы, склады, подвалы и помойки, до потери пульса сидеть в этой их прокуренной ментовке, давать показания, составлять фоторобот — все, что угодно, лишь бы не возвращаться сейчас домой. Трус. Я — трус, я это признаю. Я про себя это знаю. Я бы не смог ночевать на кладбище, как отец, как тот паренек. Я до одури боюсь всего, что связано с болью, с кровью и со смертью. В детстве меня, что ли, напугали?
