Терри Биссон - Комната Наверху и другие истории
Слышен звук лопаты. Фейнман сидит на капоте джипа, закуривает последнюю сигарету. Мнет пустую пачку. Выбивает барабанную дробь по корпусу джипа.
Сбоку появляется Ким-2.
КИМ-2: Мне бы тоже.
ФЕЙНМАН (показывает пустую пачку): Кончились. А вообще-то я думал, вы бросили.
Ким-2 выхватывает сигарету изо рта у Фейнмана.
КИМ-2: Забавно. Это было «сейчас». Теперь наступило «тогда».
ФЕЙНМАН: Я тут кое о чем подумал. Серьезно, Ким. Может, это курение, еще до вашего рождения, не позволяет вам бросить курить потом. Подумайте об этом.
КИМ-2: Мне все равно.
Ким-2 делает несколько глубоких затяжек, возвращает Фейнману его сигарету и уходит в темноту.
ФРЕД-2 (слышен голос): О’кей. Готов?
КИМ-2 (голос): Вроде да.
ФРЕД-2 (голос кричит): Все о’кей!
ФЕЙНМАН: Иду!
Он проверяет кольт, тушит сигарету о ступеньку джипа, швыряет окурок в сторону, стряхивает пепел со ступеньки.
Уходит в темноту.
КИМ-2 (голос): Надо было все-таки отправить это долбаное письмо!
ФЕЙНМАН (голос): Кто сказал, что на этот раз я его не отправлю? Не надо было вырывать у меня пистолет.
КИМ-2: Вы, конечно, пошутили, мистер Фейнман? Тогда бы у вас ничего не вышло.
ФРЕД-2: Эй, ребята, давайте с этим заканчивать, на этот раз навсегда.
ВЫСТРЕЛ. Вспышка МОЛНИИ. Еще один ВЫСТРЕЛ.
ГРОМ и снова МОЛНИЯ. Камера уходит от джипа. Вспышки МОЛНИИ выхватывают силуэт Фейнмана. Он держит в руке пистолет и смотрит на землю. Потом сует пистолет за пояс, поворачивается и идет к джипу.
Наступает темнота и тишина.
Вдалеке слышно, как заводится джип. Вспыхивают фары. Скрипит коробка передач. Джип неумело уползает прочь.
ЗИГЗАГ МЕРТВЕЦА
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
— Ты ни за что не поверишь в то, что я тебе расскажу, — взволнованно протараторил Хол.
— Скорее всего нет.
— Но я все равно расскажу.
— Скорее всего да.
— Существует другой мир.
— Скорее всего существует.
— Камилла, перестань вредничать. Если бы ты могла меня видеть по телефону, ты бы поняла, я — серьезно. Другой мир! Кроме нашего.
— Как Лекугилла, — вздохнув, заметила я. — Как Ровензори.
— Нет. По-настоящему другой.
— Как Луна?
— Луна — это часть нашего мира. А я говорю о чем-то намного, намного, намного более удивительном! Одевайся. Я сейчас подъеду.
— Луна не является частью нашего мира. И я не хожу по квартире голая. Я смотрю по телевизору «Неразгаданные тайны», так что раньше девяти не приезжай, если не согласен держать рот на замке до этого часа.
Хол был моим лучшим другом. Он и сейчас мой лучший друг, с самой школы и до сих пор. Из всего нашего класса через одиннадцать лет только мы двое не состояли в браке. Так сказать, хоть наполовину нормальные.
Хол поступил в общественный колледж «Блюграсс» во Франкфурте и торгует наркотиками. Я работаю в «Квик-Пик» и смотрю «Неразгаданные тайны».
Шутка.
Хол приехал только в 21:07. Я сидела на крыльце дома — «Белл-Мид-Армз», — курила сигарету и поджидала его. Мой последний бойфренд не разрешал мне курить в квартире, и, избавившись от него, я сохранила и квартиру, и верность запрету. Был теплый июльский вечер, звук принадлежащего Ходу «Кавалера-85» слышался за целый квартал. Трансмиссия у него слегка подвывала. Вероятно, это самый плохой из всех когда-либо существовавших автомобилей. Уж мне ли не знать — мой последний дружок работал на дилера из «Шевроле».
Но хватит о нем.
— Это другой мир, — проговорила я, пытаясь, чтобы мой голос звучал таинственно, как у Роберта Стакка из «Неразгаданных тайн».
— Когда ты его увидишь, то перестанешь смеяться, — обиженным тоном произнес он.
— Патагония? — спросила я. — Тибет? Мачу Пикчу?
Мы знали все самые экзотические места. Детьми мы вместе рылись в стопках журнала «Нейшнл джиогрэфик». Я искала страну Оз, а Хол — место, куда отправился его отец. Мы не нашли ни того, ни другого.
— Не Луна. Не Лекугилла. Не Мачу Пикчу. Он действительно совсем другой.
— Где ты про него вычитал?
— Я не вычитал. Я нашел его. Я там был. Серьезно, Камилла. Я — единственный, кому про него известно. Он даже не похож на реальность. Это — другой мир.
— Мне кажется, ты сказал, что он настоящий.
— Поехали. Садись в машину. У нас будет прогулка.
Мы выехали со Старого Девятнадцатого шоссе на Зигзаг мертвеца. Это длинный узкий отрезок дороги в районе обрыва Кэдди над рекой Кентукки. Теперь там уже никто не гибнет. Хотя говорят, что в прежние времена, когда дорога еще не приобрела федерального значения, людям случалось вдребезги разбиваться у подножия обрыва. Это тем, кто не долетал до реки.
— Когда я здесь проезжаю, всегда вспоминаю Васкомба, — сказала я. Мы были в старших классах, когда Джонни Васкомб проехал по Зигзагу мертвеца со скоростью пятьдесят девять миль в час. Насколько я знаю, никто до сих пор этот рекорд не побил. Горькая ирония в том, что Джонни Васкомб погиб не в автокатастрофе, а на флоте. Это единственный умерший из моих знакомых.
— Странно, что ты заговорила о Васкомбе, — сказал Хол. — Когда это все случилось, я как раз пытался проехать Зигзаг, как Джонни.
— Случилось? Что и когда?
— Сама увидишь, — сквозь зубы пробормотал Хол. Мы поднялись на вершину обрыва, проехали Зигзаг, затем свернули на старую лесную дорогу. Сразу стало темно.
— Приключение в духе Стивена Кинга? — с иронией спросила я.
— Нет, Камилла. Просто я разворачиваюсь. — Хол сдал назад, вернулся на шоссе, и мы понеслись вниз с холма по извилине Зигзага. Спускаясь, едешь по внешней стороне, потому это место и зовут Зигзаг мертвеца.
— Я езжу здесь дважды в неделю, когда возвращаюсь из Франкфурта домой. Сначала, для эксперимента, я ехал на сорока милях, потом на сорока двух, на сорока четырех. Прибавляя по две мили. Как Джонни.
— Понятия не имела, что он так делал.
— У него был научный подход.
— Пятьдесят девять миль он сделал на своем «ягуаре», а вовсе не на драном «шевроле».
— Я даже не собираюсь пробовать на пятидесяти, — с раздражением возразил Хол. — Смотри, что случилось со мной на сорока двух.
Приближаясь к Зигзагу, Хол держал «кавалер» на сорока двух милях в час. С пассажирского места это выглядело как тридцать девять. Белые столбики мелькали в свете фар у самого полотна дороги. Зигзаг стал круче, но Хол придерживался прежней скорости. После третьего поворота деревья расступились, я поняла, что мы находимся над самым обрывом.
Шины взвизгнули, но негромко. Мелькали столбики — один, другой, третий… Все они были друг от друга на равном расстоянии, и мы ехали с неизменной скоростью, так что из машины казалось, что никакого движения вообще нет. Канаты между столбиками раскачивались в свете фар, как белые волны, и тут одна из волн как бы открылась, мир словно вывернулся вдруг наизнанку, и мы оказались в комнате.
Не в машине, а в белой комнате. Мы сидели бок о бок на какой-то лавочке. Я чувствовала, что справа от меня находится Хол, но не видела его, пока он не встал.
Он встал, я встала вместе с ним. Он повернулся, и я повернулась. Перед нами была стена. Нет, окно. За ним виднелась бесконечная череда холмов, белых, но темных, как снег в свете Луны. Потом Хол опять повернулся, и я повернулась вместе с ним. Еще одна стена. Мне хотелось посмотреть, что за ней, но Хол сделал шаг назад. Мы сделали. Я увидела звезды, белая комната исчезла. То, что мне показалось звездами, на самом деле было листьями, поблескивающими в свете фар. Через лобовое стекло. Мир снова вывернулся наизнанку. Мы снова сидели в машине, остановившись у подножия холма, где Старое Девятнадцатое шоссе соединяется с Ривер-роуд. Я узнала знак на стояке со следами пуль.
Хол опять был слева, а не справа, и с триумфом смотрел на меня.
— Ну? — спросил он.
— Ну и что, черт возьми, это было? — в свою очередь спросила я.
— Ты ведь тоже все видела, да?
— Видела? Да я была там. Мы были.
— Где? — В голосе Хола вдруг появились интонации юриста или копа, проводящего допрос. — Что это было? Чем оно было для тебя?
— Гм-м-м… Белая комната. Вроде приемной врача.
— Значит, она — реальна, — удовлетворенно проговорил Хол, включая скорость и сворачивая на Ривср-роуд, чтобы ехать обратно в город. — Мне надо было знать, реально это все или нет. Знаешь, я почти хотел, чтобы ты ничего не увидела. А теперь не знаю, что делать.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
На следующий день Хол заехал за мной в «Квик-Пик» после работы. Опоздал на двадцать минут. Я сидела перед входом и ждала его.
