Патрик О'Лири - Невозможная птица
Он заметил, что его указательный палец повреждён. Указательный палец левой руки. Отдалённая пульсирующая боль. Наверное, схватился за что-то. Здорово обжёгся. Но почему он не мог вспомнить, как?
Он увидел в зеркале своё обнажённое отражение и одежду – выстиранную, выглаженную и сложенную на краю кровати. На столе тёмного дерева стоял его ноутбук. И рядом с ним – пистолет. И тут он забыл о своём пальце.
Ох, бля.
Ох.
Бля.
Это не сработало.
Я все ещё жив.
Паника поднималась из живота, и он прикрыл рот обеими руками и подумал: что я сделал?
Он думал, что все будет кончено. Стёрто. И никому не придётся иметь дело с последствиями. Они все будут свободны. Шону не придётся вспоминать, что его отец ругался как сапожник и как он убил Клиндера. Пришельцы не будут больше донимать мальчика. Денни не будет помнить ничего. Ни похищение. Ни смерть. Он хотел избавить всех. Оставить все так, как есть.
Ох, черт.
Его ужасала и бросала в дрожь мысль о том, что Денни ещё может существовать где-то, ненавидя его и тоскуя по своему сыну.
Он сел на край кровати и попытался обдумать случившееся. Кио солгал ему? Нет, Кио говорил правду. Он верил Кио. Что-то пошло не так, как надо. Он опять чего-то не помнил. Почему это не сработало? Почему он не исчез, как By? Почему его не стёрли? Может быть, он перепутал что-нибудь в уравнении? Выпустил что-то из поля зрения?
Дерьмо!
Думай!
Он убил нескольких незнакомцев. И родственника: своего племянника. Это было ужасно. Но, по крайней мере, мальчику не придётся пройти через ещё один вариант Буффало. По крайней мере, от этого он его избавил.
Он долго смотрел на свой пистолет.
Правильно.
Ну конечно, подумал он.
Три удара, и ты вне игры.
Я ещё не убил кого-нибудь, кто мне нравится.
ЛЮБОЕ МЕСТО ЛУЧШЕ, ЧЕМ ЗДЕСЬ
Дэниел не помнил точно, как он покинул компаунд. Что-то выключило его память. Что-то умерло.
У него в памяти не сохранилось ничего о том, как он поднимался на двенадцать уровней, как проходил через дым и развалины, переступая через тела, как выбрался к великолепному солнечному свету – неизменно великолепному солнечному свету. Тем не менее, должно быть, он сделал это. Должно быть. Он куда-то шёл.
Через какое-то время он заметил, насколько усталыми и израненными были его руки.
Через какое-то время он заметил, что на его руках была кровь.
Однако он шёл вперёд.
Через какое-то время он осознал, что на его руках Шон. Было очень важно, чтобы он принёс его куда-то.
Там была маленькая круглая женщина, толкающая перед собой коляску вдоль по тротуару. Она подождала, пока он поравняется с ней, и сказала:
– Постой-ка, дай-ка я понесу.
Дэниел посмотрел в её чёрные глаза и увидел в них доброту.
– Твои руки так устали, Денни.
Он посмотрел в её угольно-чёрные глаза и почувствовал доверие.
– Вы уверены? – спросил Дэниел. – Он тяжелее, чем кажется.
– Да, – сказала она. – Он большой мальчик. Но я сильнее, чем ты думаешь. – Ухватив его под мышками, маленькая женщина бережно взяла безвольное тело мальчика из его рук. Она поправила его и мягко поцеловала в белый лоб. – Я теперь возьму его. Не беспокойся. Он в безопасности.
– Куда вы его отнесёте? – спросил Дэниел.
– Домой, – сказала она, осторожно укладывая Шона на сумки в своей коляске и складывая ему руки на груди крест-накрест.
– И меня, – сказал Дэниел; голос его прерывался. Она обернулась.
– Ещё не сейчас, милый. Тебе нужен знахарь… Но знаешь, что я сделаю? – она дотронулась прохладным пальцем до середины лба Дэниела. – Я устрою так, чтобы ты в целости и сохранности добрался до Детройта. Детройт ведь лучше, чем здесь, не правда ли?
– Да, – отозвался он секундой позже. – Любое место лучше, чем здесь.
Она уходила вдоль по тротуару, толкая свою скрипучую коляску перед собой, когда Дэниел окликнул её:
– Эй! Она остановилась и обернулась.
– Я теперь знаю ваше имя.
– Ты всегда знал, – сказала она, улыбаясь.
– Спасибо, что навещали меня в госпитале.
– Не за что, – сказала она.
– Не вините Майка, – попросил он, плача. – Он был не в своём уме. Вы ведь не посылаете сумасшедших в ад, правда?
– Нет, конечно, – она посмотрела на него с неизмеримой симпатией. – Денни? – Он не ответил. – Дэниел, – повторила она резко.
– Что?
– Это ничего, что ты ненавидишь Майка, ничего страшного.
– Я ненавижу его. Это не значит, что я не люблю его.
– Ох, Денни, – сказала она печально. – Ты слишком хорош для этого мира.
Она подняла свою коричневую ладошку и схлопнула её три раза в знак прощального привета. И вслед за этим маленькая женщина, и её тележка, и мёртвый мальчик исчезли в белой волне тумана, которая текла вниз по улице, словно непокорное облако, уставшее парить в небесах.
Вскоре Дэниел был окутан прохладной, уютной дымкой.
БОУЛИНГ С ЙОРИКОМ
Майк изучал волдырь на кончике указательного пальца левой руки – в том месте, которым он прикоснулся к красной пуле. Он помнил боль, обжёгшую его при этом.
Потом он попытался воссоздать ход мыслей, благодаря которому он пришёл к своему отталкивающему решению. Он обнаружил, что не может этого сделать. Со стороны он выглядел просто человеком, сидящим на краю своей кровати, изучая свежую рану. Но внутри него происходили необъяснимые процессы – процессы, которые не имели никакого отношения к мышлению или логике. Предполагать, что мы понимаем, как делаются подобные выборы – ошибка. Называть их преднамеренными – неверно. Думать, что мы не принимаем таких решений ежедневно – глупость.
Майк загрузил компьютер и вышел в сеть. Поискал чаты. Просмотрел заголовки: Флиртующие копы. Хвалите Господа. Канал жестокости. Как использовать бессмертие. Приноровиться к счастью. Застрявшие на Третьей ступени. Превосходный омлет. Мультиоргазм. Невозможная Птица.
Невозможная Птица? Это ещё что такое? Любители птиц? Орнитологи? Клиндеровский форум? Он вошёл туда под ником «Мученик». И обнаружил, что читает бессмысленный набор бессвязностей, стопками громоздящихся на экране и разделённых паузами, подобно дадаистским блокам.
«Тревога на вышке. Обмен пассажирами в воздухе».
«Это экс-попугай!»
«Он скорбит о фьордах».
«Он никогда больше не сыграет на рояле».
«Его уволили по сокращению».
«Прошу прощения, – написал Майк, – что здесь происходит?»
«Новенький! Высотой в двенадцать часов!»
«Он не знает счета».
«Он играет в боулинг с Йориком».
«ЛОЛ».
«РОГЛ».
«ПРОШУ ПРОЩЕНИЯ, – написал Майк, – КТО-НИБУДЬ СОБИРАЕТСЯ МНЕ ОТВЕТИТЬ?»
«Его выдернули, как зуб!»
«ПРИВЕТ, НОВЕНЬКИЙ! КАПИТАЛИСТЫ СВИНЬИ».
«ЛОЛ».
«Привет, новенький. Что противоположно исправному?»
«Сломанное?» – написал Майк.
«ЛОЛ».
«РОГЛ».
«Противоположно раннему?»
«Противоположно быстрому?»
«Не понимаю, чего вы добиваетесь», – написал Майк.
«Он вышел в DOS!»
«Он предпринял слишком долгую прогулку по короткому пирсу».
Контакт. Майк вспомнил мрачную шутку про Джона Холмса, знаменитую порнозвезду, который умер от СПИДа: «По не зависящим от нас причинам штат был сокращён».
«Дошло», – написал Майк.
«Ну так заныривай, новенький!»
«Углубись в глубины!»
«Дядя Морт хочет тебя видеть!»
«Он упал и не может подняться».
«Он – Злая Ведьма Востока».
«Оценка его состояния сильно понизилась».
«Он – пожиратель курантов».
«Он мёртв», – написал Майк.
Пауза, повисшая в чате, была осязаемой. Ни одного каламбура. Ни одной шутки. Ничего. Цифра в правом верхнем углу экрана, показывающая число человек в чате, начала стремительно уменьшаться, как столбик засунутого в холодильник термометра. Двадцать пять. Двадцать два. Девятнадцать. Восемнадцать. Пятнадцать. Тринадцать. Девять. Семь. Пять. Три. Два. На несколько мгновений она задержалась на двух. Потом:
«Кто ты?»
«Майк».
«Я Донна. Как ты это сделал?»
«Что сделал?»
«Написал это слово».
«Ты имеешь в виду – смерть?»
Длительная пауза.
«Где ты живёшь?» – написала она.
«В Детройте».
«Правда? Я тоже».
Майк улыбнулся в экран своего ноутбука. Дело, похоже, было верняк. Все равно что пристрелить рыбу в бочке.
«Bay, – написал он. – Какое совпадение».
ГОСПОДИ! ТВОЮ МАТЬ!
Дэниел проснулся в незнакомой постели. Он чувствовал себя комфортно, он хорошо отдохнул. Радио играло умиротворяющую песню: «Брось судьбу на ветер». Снова и снова. Это, кстати, была одна из его любимых песен.
Немного погодя он стянул с себя покрывало и мгновенно понял, что находится в одном из «Мотелей-6». Они все выглядели одинаково.
Его одежда была вычищена и лежала стопкой в ногах кровати.
Дэниел замечал, что у всех гостиничных номеров свой собственный климат: или слишком тёплый, или слишком холодный, среднего не бывает. Этот был слишком холодным. Одевшись, он встал посреди комнаты и стоял так в течение неопределённого времени.
