Гоар Маркосян-Каспер - Земное счастье
Через какое-то время он услышал стук в дверь и сразу вскочил, но тут же сел снова, подумав, что если б за ними прислали стражников, те стучаться не стали бы. Правда, он не преминул повернуть стул так, чтобы видеть в щель между оконными занавесками дверь.
— Открыто, — сказал Маран громко. Он даже не пошевелился, впрочем, ложе его находилось далеко от двери, и если б в комнату вошел нежелательный персонаж, он успел бы десять раз оказаться на ногах, прежде чем тот добрался б до него.
Дверь неслышно приоткрылась, в просвете показался подол довольно длинной, не достигавшей пола лишь сантиметров на десять-пятнадцать юбки оранжево-бордовой расцветки, нечто в стиле осенних листьев, и послышался голос королевы:
— Лелла, иди к себе, не надо меня ждать.
Она отворила дверь, переступила порог, Маран сразу встал и поклонился, но она приблизилась и протянула ему руку для поцелуя.
— Я тебя разбудила? — спросила она. — Ты спал?
— Нет, Олиниа, — ответил Маран, — я не спал. Я думал.
— Ты назвал меня по имени.
— Да? Прошу прощения за дерзость, королева.
— Нет-нет, можешь называть меня Олинией, мне нравится, как ты произносишь мое имя, — сказала она, садясь в стоявшее невдалеке от балконной двери кресло. — А о чем ты думал? — спросила она вдруг.
— Не знаю, обрадует это тебя, удивит или оскорбит, но я думал о тебе.
— Что именно? — спросила она живо и перебила себя: — Неважно. Садись и ты. Поговорим.
Маран принес стул и сел напротив нее, Дан видел королеву почти со спины, только ее правое ухо и часть щеки попадали в поле его зрения, зато перед ним было лицо Марана.
— Я слушаю тебя, королева, — сказал тот, непринужденно откидываясь на спинку стула.
— Речь о хранилище, — начала она, и Дан заволновался. Неужели она передумала и потребует ключи обратно?
Маран молча ждал продолжения.
— Сегодня полнолуние, — добавила она, сделала длинную паузу, потом сказала чуть смущенно: — Видишь ли, Маран, я никогда там не была.
— Ты нелюбопытна, — заметил Маран с оттенком неодобрения в голосе.
— Да, возможно. Я с детства знала, что там нет ничего привлекательного для женщины и ничего полезного для общества. Остатки невообразимой старины. Когда я думаю об этом месте, в моем воображении сразу возникает груда пыльной рухляди, старая полусгнившая мебель, покореженная посуда.
— Может, так оно и есть, — согласился Маран.
— Но теперь мне вдруг захотелось взглянуть. Я догадываюсь, о чем ты подумал. Нет. Я не собираюсь следить за тобой и быть тебе помехой. Я ведь уже разрешила тебе идти туда и взять оттуда все, что тебе по нраву. Королевы своего слова не меняют. Я просто хочу посмотреть. Я… — она снова смутилась, — я поняла, что недостойно потомка благородного рода не знать, что скрывается в тайниках, завещанных этому роду его основателями.
— Ты рассуждаешь разумно, Олиниа, — сказал Маран, задумчиво глядя на нее. — Но не знаю, сумеем ли мы воспользоваться сегодняшним полнолунием. Небо покрыто облаками, и удастся ли луне к урочному часу прорваться сквозь них, неизвестно.
— Откуда ты знаешь про урочный час? — спросила королева. — Откуда ты знаешь, что важен не сам день полнолуния, а лунный свет?
— Это просто догадка.
— Догадка? Впрочем, ты прав. Скажу тебе больше: существует такая свеча… не свеча, конечно, но я не знаю, как это назвать, вещь, которая дает свет… Словом, ею пользовались в те ночи, когда луна не показывалась из-за облаков. Но она испортилась еще во времена моего деда.
— Возможно, эта беда поправима, — сказал Маран.
— Я принесла ее сюда.
Она вынула из подвешенной к поясу сумочки или, скорее, мешочка из золотой ткани маленький черный продолговатый предмет и протянула Марану. Тот взял фонарик, повертел в руках. Дан понимал его колебания. Конечно, безопаснее вернуть «свечу» королеве и признаться в некомпетентности, но тогда придется отказаться от всяких альтернатив и надеяться на погоду. А погода… Дан посмотрел на небо и безнадежно покачал головой. Увидел ли Маран оттуда, изнутри, его жест? Как бы то ни было, он решился. Он прошел к столу, быстро вывинтил донышко, вынул из корпуса детали и разложил их на полированной поверхности. Дану не было видно, что он там делает, он не представлял себе, возможно ли вообще исправить фонарик, что, если села батарейка, либо, если в нем стоит «вечная», вышла из строя лампочка или какой там источник света, поди разберись с прибором, созданным иной цивилизацией, пусть даже и совсем простым. Маран встал, вынул из кармана куртки, висевшей на одном из стульев, маленький складной нож и принялся его кончиком что-то то ли придавливать, то ли оттягивать. Королева молча следила за ним. Наконец он отложил нож, собрал фонарик и опробовал. Через комнату протянулся тонкий голубоватый луч, уперся в противоположную стену и погас. Маран подошел к королеве и протянул ей фонарик.
— Тут всего лишь погнулась маленькая железка, — сказал он.
Но королева не взяла фонарик, а резко отодвинулась вместе с креслом.
— Ты сделал это! Значит, Атис был прав! — в ее голосе прозвучал страх, почти ужас. — Не приближайся ко мне! Я… Я закричу!
Маран отступил от нее и сел на свой стул. Он не произнес ни звука, его лицо было неподвижно, королева некоторое время тоже молчала, наверно, ожидая, что Маран что-то скажет или задаст вопрос, но не дождалась и нервно заговорила:
— Не пытайся отрицать! Ты из тех, кого в долине называют отклонившимися. Я слышала, что они иногда исчезают из мест, где их держат, и выдают себя за обычных людей. Это несложно, они ведь умны, у них часто бывают необыкновенные способности. Как у тебя! Признайся, ты из них!
— Это не совсем так, — произнес Маран медленно. — Но если б даже я был из них, что из того?
— Как?! — задохнулась королева. — Ты можешь убить, и никто об этом не узнает! Ты можешь собрать себе подобных и захватить власть в королевстве.
— Ну не такой уж я убийца, — спокойно сказал Маран. — А что касается власти… — Он взглянул на королеву пристально и смотрел до тех пор, пока она не залилась краской, даже ее белая шея стала багровой. — Ты же отлично понимаешь, что если б мне взбрело в голову захватывать власть в этом королевстве, мне не понадобилось бы никого собирать. Достаточно было бы захватить власть над королевой.
— Ты… Ты околдовал меня, — проговорила она глухо. — Околдовал, да. Может, у тебя есть и такой дар.
— Полно, Олиниа, — сказал Маран неожиданно мягко. — Я самый обыкновенный человек, у меня нет никаких сверхъестественных способностей, только то, что мне досталось от родителей, и что я всегда старался развить и укрепить. Насилие и кровопролитие я ненавижу не меньше, а больше твоего, во всяком случае, я нахожу чудовищным ваш обычай убивать детей, к которому ты относишься без неприятия.
— Убивать детей?!
— Да. Вы же убиваете детей. Новорожденных младенцев, которые только явились в мир и не успели совершить никакого зла.
— Когда ты так говоришь, это действительно кажется чудовищным, — сказала она, — но… Это неверно! Ты защищаешь их, потому что они такие же, как ты. А мы защищаем от них мир. Они потомки тех, кто чуть не погубил человечество, кто истребил большинство людей на свете и обратил в пепел цветущие страны.
— А ты не их потомок? — спросил Маран.
— Я изменившийся потомок. А те дети, за которых ты заступаешься, неспособны измениться. Они рождаются такими же, как их ужасные предки. Мы здесь называем это не отклонением, а возвращением, что точнее. Мы не хотим, чтобы они вернули нас в прошлое!
— Или вывели в будущее, — пробормотал Маран. — Хорошо, Олиниа. Ответь мне на один вопрос. Ты женщина и когда-нибудь станешь матерью. Что если твое дитя окажется неизменившимся? Ты отдашь его на смерть с легкой душой?
Королева не ответила.
— Ну? — спросил Маран настойчиво.
— Не знаю, — сказала она тихо. — Я об этом не думала.
— Подумай. — Он встал, прошелся по комнате и спокойно спросил: — Что ты собираешься делать со мной?
— С тобой?
— Да. Я ведь такой же, как те, кто чуть не погубил человечество.
Олиниа молчала. Маран облокотился на спинку стула, задумчиво глядя на королеву. Королева снова покраснела.
— Так как же?
— Я услала Атиса с поручением, — сказала она тихо. — Он вернется только завтра. Днем. А ты уедешь утром. Если тебя здесь не будет, он промолчит.
— Хорошо, — кивнул Маран. — Я уеду утром.
Она судорожно вздохнула, потом сказала еще тише, почти шепотом:
— И, наверно, уже никогда не вернешься.
— Может, и вернусь.
— Что ж. Мы обо всем договорились. Я закончу обед пораньше, чтобы мы успели все, как следует, осмотреть. — Она встала. Маран протянул ей фонарик, но она покачала головой. — Оставь пока у себя.
Тогда он взял ее руку и поднес к губам.
