Нил Гейман - Хрупкие вещи
Она говорит: «Я совсем старая. Мне нужно мясо.»
А я не знал, что сказать.
Она вытирает глаза рукой, говорит: «Я не хочу доставлять никому беспокойства», – и плачет. И глядит на меня. И еще говорит: «Я привыкла справляться сама». Она говорит: «Это было мое мясо. Кто теперь будет меня кормить?»
Он опять замолчал и подпер подбородок левой рукой. Он сидел с таким видом, как будто вдруг разом устал от всего: от разговора со мной, от истории, которую рассказывал, – вообще от жизни. А потом покачал головой, посмотрел на меня и сказал:
– Если бы ты видел его глаза, ты бы сделал то же, что сделал я. И любой на моем месте сделал бы то же самое.
Он поднял голову и посмотрел мне в глаза – в первый раз за все время, пока мы сидели. Мне показалось, что в его взгляде читалась мольба о помощи: что-то такое, о чем он никогда не сказал бы вслух, потому что был слишком горд.
Я подумал: «Сейчас он попросит денег».
Кто-то тихонько постукал в окно снаружи. Звук был еле слышен, но Эдди вздрогнул и засуетился.
– Мне надо идти. Это значит, мне надо идти.
Я лишь молча кивнул. Эдди поднялся из-за стола. Меня даже слегка удивило, что он по-прежнему такой высокий: во всем остальном он казался теперь таким маленьким. Поднимаясь, он задел столик – так что тот даже сдвинулся – и вытащил из кармана правую руку. Наверное, для равновесия. Не знаю.
Может быть, он хотел, чтобы я это увидел. Но тогда почему он прятал руку в кармане все время, пока мы сидели? Нет, скорее всего он не хотел, чтобы я это видел. Просто так получилось. Случайно.
Под пальто у него не было ни рубашки, ни свитера, и я увидел его руку: запястье и кисть. С запястьем все было в порядке. Самое обыкновенное запястье. Но кисть... то есть то, что осталось от кисти... Как будто ее обглодали до самых костей – дочиста, как куриное крылышко, – и лишь кое-где к кости прилипли кусочки засохшего мяса. Большой палец был съеден наполовину, а мизинца не было вообще. Видимо, кость отвалилась, когда не осталось ни кожи, ни мяса, которые держали ее на месте.
Я это видел. Но уже в следующую секунду он убрал руку в карман, быстрым шагом направился к двери и вышел в студеную ночь.
Я наблюдал за ним сквозь заляпанное грязью окно.
И вот что странно. Если судить по тому, что рассказывал Эдди, мисс Корвье должна была быть очень старой. Но женщине, которая ждала его на улице, не могло быть больше тридцати. У нее были длинные волосы. По-настоящему длинные, почти до пояса. О таких волосах говорят, что на них можно сидеть на попе, хотя мне не нравится это присловье. Похоже на фразу из малопристойного анекдота. Эта женщина чем-то напоминала хиппи. Интересная, даже по-своему красивая – красотой хищного «голодного» типа.
Она взяла Эдди за руку и заглянула ему в глаза, и они вместе ушли в темноту за пределами пятен света из окон кафе, точно двое подростков, которые еще только начали осознавать, что они влюблены.
Я подошел к стойке, взял еще чаю и пару пакетиков чипсов, чтобы продержаться до утра. Я все думал об Эдди и вспоминал его взгляд, когда он посмотрел мне в глаза – уже в самом конце.
Я уехал на первом же утреннем поезде. Прямо напротив, сидела женщина с ребенком. Ребенок плавал в формальдегиде, в огромной стеклянной банке. Ей нужно было его продать, причем как можно скорее, и хотя я кошмарно устал, мы проговорили с ней всю дорогу: и о том, почему она хочет продать ребенка, и вообще обо всем.
НЕДУГОТВОРЧЕСКИЙ КРИЗ
Diseasemaker’s Group
Перевод. А. Аракелов
2007
Недомогание, мучительное по особенностям течения, пугающее в своем размахе, поражает несчастных страдальцев, которые патологически истово коллекционируют и выдумывают недуги.
Первичная, очевидная симптоматика включает головные боли, нервные колики, высказанный тремор и различные высыпания интимного характера. Следует помнить, что совокупности этих признаков, вместе или по отдельности, еще недостаточно для достоверного установления диагноза.
Вторая стадия болезни – психическая: постоянные разговоры о недугах и их причинах, неизвестных науке, а также об их предполагаемых создателях, исследователях и иных персоналиях, причастных к выявлению, диагностике или лечению данных заболеваний. Автор раз и навсегда хочет предостеречь: ни при каких обстоятельствах не следует полагаться на многообещающую рекламу во внешнем облике, вылупленные глаза; так бывает. Прием небольших доз говяжьего чая или мятного бульона поможет поддержать силы.
На первых двух стадиях недуг поддается лечению.
Однако недуготворческий криз проявляет свою настоящую природу и уверенно диагностируется лишь на третьей стадии. На этом этапе проблемы, отразившиеся на речевом аппарате и мыслительной деятельности, проявляются в речи и на письме пациента, который, в случае неоказания неотложной помощи, вскоре почувствует ухудшение состояния.
Отмечено, что вторжение сна и кипячение двух унций точки удушья; лицо распухает и синеет, носоглотка страдает наследственной склонностью, а язык вдобавок приобретает естественные свойства легких. Любое неуместное упоминание означенного недуга будет скорее всего вызывать эмоции, как упорно и мерзко демонстрировали публике шарлатаны.
Третья стадия недуготворческого криза диагностируется по неприятному обыкновению больного прерывать нормальное течение мыслей и разговора комментариями насчет заболеваний, реальных и воображаемых, лекарств абсурдных и очевидно полезных. Симптомы напоминают лихорадку: внезапное возбуждение, заметная опухоль в районе коленной бюретки. Откровенно хроническое течение, иногда рвота, туманы, обидные весьма. Пурген имеет щелочную реакцию и представляет собой бесцветный, и рисует крупного кольчатого червя, который встречается во внутренностях.
Особую сложность для диагностики данного недуга представляет тот факт, что люди, находящиеся в группе риска касательно третьей стадии недуготворческого криза, реже всего опрашиваются и чаще осматриваются. Итак: они могут, питание не имбирь и очищенный спирт, вздуты вены, очищенные перегонкой.
Только гигантским усилием воли страдалец может сохранять беглость письма и речи. Однако со временем, в запущенных случаях на третьей стадии болезни все разговоры сводятся к атипичному бормотанию повторения, одержимости и потоку. Пока продолжается очищающий кашель, вены вздуты, глаза выпучены; потрясены самые основы, да так, что вторжению эпидемии предшествовало плотное, темное, и, если этого недостаточно, меланхолия, потеря аппетита, иногда рвота, жар, и язык приобретает природные свойства ушибленного корня.
Единственным средством, доказавшим на сегодняшний день свою действенность в борьбе с недуготворческим кризом, можно назвать настойку скаммония. Приготовляют ее из равных частей скаммония, пургенового порошка, и автор хочет предостеречь раз и навсегда от очистки перегонкой. Скаммоний широко распространен, но применяется ограниченно; лицо распухает и синеет, носоглотка раздражена, и, может быть, автор хочет предостеречь раз и навсегда от прогрева внутренностей.
Пораженные недуготворческим кризом нечасто осознают истинную природу своего заболевания, Неизбывны печаль и сочувствие, которые всякий зритель испытывает при виде несчастных, сходящих в небытие псевдомедицинского нонсенса; тем паче негоже сердцу эскулапа смягчаться от случайных выбросов мысли среди потока бессмыслицы, а, напротив, гоже возвестить, раз и навсегда, о своем неприятии и противлении изобретению и выдумке воображаемых болезней, коим нет места в современном мире.
Когда кровотечение от укусов пиявок тянется дольше, чем это требуется системе. Их охватывает кипячение двух унций сна и кипячение двух унций яркой рекламы, которую упорно и мерзко демонстрировали публике шарлатаны. Скаммоний подвержен возбуждению перегонкой на второй день, когда извержения в крепком растворе йода хватит на все.
Это не безумие.
Это больно.
Лицо распухает и синеет, темное, состоящее из двууглекислого поташа, комплексной соли аммония и очищенного спирта, очистительный кашель продолжается, привычное потребление еды свыше разумной необходимости.
Потом ум излюбленных сцен.
Пока излюбленных сцен.
Также они могут быть увеличены.
В КОНЦЕ
In the End
Перевод. Т. Покидаева
2007
В конце Бог отдал человеку мир. И человек обладал целым миром за исключением одного сада. Это мой сад, сказал Бог, и вход сюда людям заказан.
И подошли к саду двое, мужчина и женщина. И имена у них были: Земля и Дыхание.
Мужчина принес с собой маленький плод, и когда подошли они к саду, мужчина отдал плод женщине, а та отдала его Змею с пламенным мечом, охранявшему Восточные врата.
