Геннадий Марченко - Перезагрузка или Back in the Ussr (трилогия)
Проигрыш на тоненького, но получился, и я с более легким сердцем запел:
С причала рыбачил апостол Андрей,
А Спаситель ходил по воде.
И Андрей доставал из воды пескарей,
А Спаситель погибших людей…
Приятно, черт возьми, наблюдать на лицах людей такие эмоции! В глубине-то души я понимаю, что всего-навсего перепел не принадлежащий мне хит, но тем не менее меня в этот момент переполняло чувство глубокого удовлетворения, как говаривал товарищ Брежнев.
– Сильно, – констатировал Владимир Семенович. – А почему не выступаешь? Наберется у тебя песен на альбом?
– На альбом-то наберется, но не мое это – петь и выступать, да и тексты, сами понимаете, вряд ли одобрит цензура. Лучше уж я буду книги писать, а петь – так, для развлечения, как сейчас.
– Смотри, а то у Марины есть связи во Франции, можно и там будет, если что, пластинку выпустить.
– Эдак я, Владимир Семенович, быстро в числе диссидентов окажусь, а оно мне надо? Вас-то вон, величину, со скрипом выпускают, каждый концерт, если я ничего не путаю, с таким трудом удается организовать. А я кто для них? Так, мелочь пузатая. Так что рано мне еще. Как бы после сегодняшнего «квартирника» не настучали, – добавил я, понизив голос.
– Эти могут, тут информатор на информаторе, – усмехнулся Высоцкий. – И кстати… Давай без отчеств и на «ты».
«Прямо как со Слободкиным история повторяется», – подумалось мне.
– Договорились, на «ты» – так на «ты».
А затем, когда время близилось к полуночи и я, кляня Слободкина на чем свет стоит, из последних сил боролся со сном, ко мне подошел Тарковский.
– Вот уезжать собрался, но решил все же познакомиться поближе. «Марсианина» ведь вы написали, я ничего не путаю? Я как раз прочитал первую часть в журнале «Вокруг света», и подумалось, что из этой вещи может получиться неплохой сценарий. Она и написана так, что хоть сейчас бери камеру и снимай фильм. А у вас случайно нет с собой рукописи романа? Жаль… А когда в следующий раз в Москве будете? Тогда вот номер моего телефона, позвоните, мы с вами встретимся и обсудим наше возможное сотрудничество.
А что, неплохо так-то все складывается. Я уже не жалел, что оказался на этой вечеринке, действительно, свел знакомство не абы с кем, а с самими Высоцким и Тарковским. Шустер я, ох шустер, за полгода такого наворотить… Да где же этот Слободкин?! Щас прямо на диване лягу и усну… О, а вот и он, легок на поминках!
Выглядел худрук «Веселых ребят» удручающе. Выяснилось, что у Барыкина серьезный перелом, и завтра ни о каком выходе на сцену не может идти и речи.
– Что же делать-то, что же делать! – не находил себе места Слободкин. – Вот ведь паразит, взял и всех нас подвел накануне такого ответственного выступления. Еще и Алешин заболел… Слушай!
Он замер и уставился на меня так, словно впервые видел.
– Что? – настороженно спросил я.
– Ты же можешь спеть свою «Позови меня с собой»! Выйдешь на сцену вместо Барыкина?
– Я?! Да ты что, с какого перепуга? В Москве вокалиста что ли нереально найти?
– Ага, найдешь тут… Сейчас такую цену заломят – мало не покажется. Дешевле будет самому прохрипеть. Да ладно тебе, там всего одна песня, ребята подпоют, поддержат. Тебя по центральному телевидению покажут, правда, в записи, но все же… Вся Пенза на ушах стоять будет. Соглашайся!
– Блин, вот ты меня огорошил…
– Так ведь и гонорар за выступление заплатят. Давай-давай, решайся, когда еще такой шанс представится!
А ведь и правда, что я теряю? Ну спою песню, выручу Пашу, чай от меня не убудет. Еще и по телеку покажут, пусть «Плодовощторг» за меня порадуется.
– Ладно, уболтал. А теперь давай прощаться и поехали домой, я уже просто с ног валюсь.
Глава 29
Слободкин разбудил меня ровно в девять утра. Кое-как продрав глаза, я почувствовал доносящиеся с кухни запахи яичницы и кофе.
– Извини, спать до обеда будем в другой раз. Поскольку тебе придется заменить сегодня Барыкина, то нужно хотя бы разочек порепетировать. Пока ты дрых, я уже обзвонил всех наших ребят, рассказал про ситуацию с Сашкой, и попросил собраться к одиннадцати на базе. Все отнеслись с пониманием. Давай, вдарим по яишенке, и взбодримся кофейком. Он у меня настоящий, не какой-нибудь цикорий.
Пока завтракали, Слободкин поинтересовался, что было накануне интересного, пока он отсутствовал. Я рассказал про знакомство с Высоцким, как спел пару песен и отказался от записи диска во Франции, и как Тарковский предложил сотрудничество.
– Вот и оставь тебя одного, – хмыкнул Павел, смакуя кофе. – Шустрый ты товарищ, даром что из провинции.
– Ну дык, мы, провинциалы, такие…
Репетиция прошла вполне сносно, и даже не имея специального музыкального образования, я весьма неплохо справился со своим заданием. В итоге Слободкин махнул рукой: «Сойдет» и, взглянув на часы, констатировал:
– Народ, время половина второго, нам через полтора часа нужно быть у Дома Союзов. Все сегодня завтракали? Зря, Аллочка, ведь как говорили древние: «Завтрак съешь сам, обед раздели с другом, а ужин отдай врагу». А отобедать, я так догадываюсь, никто не успел, поскольку мы все находились здесь и репетировали. Чтобы у вас на сцене в животах не урчало, заедем в одно скромное, но приятное кафе.
В «скромном, но приятном» кафе мы управились за полчаса, и за пять минут до назначенного времени наши три машины – «Волга» и двое «Жигулей» – припарковались на стоянке Дома Союзов. Все, кроме Слободкина и Пугачевой, держали в руках кофры с инструментами. Мне тоже досталась чешская полуакустическая гитара, на деке которой золотилась надпись «Jolana». С ее помощью я на репетиции изображал ритм-гитариста, и звучало вроде вполне неплохо.
Дежурный лейтенант на служебном входе проверил наши документы, посмотрел список, и поинтересовался, почему вместо Барыкина приехал какой-то Губернский.
– Не какой-то, а писатель, поэт и композитор, автор песен, которые мы сегодня исполняем, – встал в позу Слободкин.
– Сейчас с начальником свяжусь, ждите, – равнодушно заявил дежурный и принялся кому-то названивать.
– У тебя же есть пригласительный на меня, может, в крайнем случае я по нему зайду через главный вход, а потом как-то к вам проберусь? – шепнул я на ухо Павлу.
– Не суетись, – дернул щекой Слободкин, – щас все утрясется.
И действительно, проблема была вскоре улажена, после чего проверили наши кофры («А как же, – шепнул мне Павел, – сегодня Брежнева ждут»), и нас проводили в предназначенную для нас гримерку. Оказалось, что помимо нашего ВИА сегодня выступают Кобзон, «Песняры» и Кола Бельды. Последнего, наверное, пригласили для экзотики. Он и впрямь выглядел экзотично, выскочив распеваться в своем уже сценическом наряде из меха.
Ему и выпало по списку выступать первым по окончании официальной части. Нас записали вторыми, потом пели «Песняры», а завершал концерт Кобзон. Хотя, по сугубо моему личному мнению, логичнее группы и сольно выступающих выпускать поочередно. Ну да здесь и без меня умных голов хватает. Надо бы сосредоточиться на предстоящем выступлении, еще раз пропеть в уме песню, а то не дай бог слова забуду на сцене – вот конфуз-то выйдет.
Мы нервно переминались за кулисами, пока Кола Бельды отплясывал свои «А олени – лучше!» и «Увезу тебя я в тундру». И вот наконец ведущая праздничного вечера Ангелина Вовк объявила наш выход:
– Встречайте! Алла Пугачева и вокально-инструментальный ансамбль «Веселые ребята»!
Гляди-ка, Пугачева уже стоит особняком, на моих глазах растет певица.
– Ну, с богом! – выдохнул Слободкин, который сегодня замещал барабанщика, и повел нас на сцену.
У меня реально едва не подогнулись колени, когда я увидел полный зал, хотя и погруженный в полусумрак, а в ложе прямо напротив невооруженным глазом разглядел Генерального секретаря Коммунистической партии Советского Союза. Судя по жестикуляции и движению головы, Леонид Ильич в данный момент о чем-то негромко переговаривался с сидевшим рядом человеком, но того мне признать уже было трудно.
– Не забудь, сначала «Арлекино», потом «Посидим-поокаем», а потом три твоих, – шепнул мне Мушкарбарян, надевая на шею ремень от саксофона. – Если ноты подзабыл, можешь сделать вид, что аккомпанируешь, мы сами вытянем.
Блин, кто бы еще научил меня этим проклятым нотам! Впрочем, чего расстраиваться, мне же была отведена роль ритм-гитариста, а все сольные вставки помимо обычного аккомпанемента играл Буйнов на своем электрическом клавесине. Все ж таки не рок-группа, где без соло-гитары и всяких примочек не обойдешься. А свои состоявшие только из аккордов нехитрые партии я прекрасно помнил, тем более к последним трем песням.
Пока Пугачева пела своего орфееносного «Арлекино» – играл словно на автомате, невидяще глядя в зал, заполненный заслуженными учителями. На «Посидим-поокаем» уже немного пришел в себя, даже начал немного двигаться, притоптывать ногой и улыбаться в камеру, перестав изображать творение скульптора. А затем стоявший рядом все тот же Мушкарбарян толкнул меня в бок:
