Лев Аскеров - Приговоренные
И изнемогая и млея стонала степь. И что-то она шептала. И что-то просила. И куда-то звала…
Но слишком могуч был небесный скакун. Он вырвался из-под них, растворившись в малиновых далях космоса. И сбросил он их. И крича, и барахтаясь, и смеясь они падали вниз. Снова на Землю.
Обводя пальцами черные дуги ее бровей, Аттила сказал:
— Я никогда такого не испытывал… Никогда.
— И я была счастлива, — зарделась Лепеста.
Они снова были на Земле. За шатром ржали боевые лошади. Звенели сабли. Слышалась грязная брань. Воняло навозом.
Стояла все та же ночь. И текла все та же жизнь. И ночью она казалась страшней. Лепеста прижалась к Аттиле и, глядя в замутненные дремой и усталостью глаза его, сказала:
— Варвар, я прошу тебя об одном. Не отдавай меня на круг своим товарищам. Не отдавай в руки мерзкого Аттилы.
Он, как ужаленный, сел на тахту и дико посмотрел на Лепесту.
— С чего ты взяла, что я такое сделаю?
— Я слышала, что у вас так поступают с дочерьми побежденных мужчин, — гладя его по широкой спине, говорила она.
— Ах, ты вот о чем?… С тобой, Лепеста, этого не произойдет…
— Милый, ты человек подневольный. Тебя могут заставить… Верни тогда мой кинжал. И я все пойму. Или убей меня сам.
— Убить тебя?! — засмеялся он и, поцеловав ее в полураскрытые губы, добавил:
— Да это, что убивать себя.
Аттила мягко положил голову на ее обнаженную грудь и указательным пальцем стал дергать ее за вытянутую, как у обиженного ребенка, губу. Лепеста неожиданно куснула его за палец. И они засмеялись.
— Ты хотела убить Аттилу? — неожиданно спросил он.
— Да Варвар.
Зарывшись лицом в ее волосы, он сказал:
— Только ради этого я верну тебе кинжал. И, если у тебя не пропадет охота, ты сделаешь это.
И он уснул. Так долго Аттила никогда не спал. Разбудил его назойливый солнечный луч полуденного солнца. Только в полдень, когда солнце стояло в зените, этот луч мог ударить ему по глазам. Блаженно улыбаясь и жмурясь, он потянулся к Лепесте. Сначала осторожно, а затем все беспокойней его руки шарили по ложу. Он открыл глаза и, озираясь вокруг, дико закричал:
— Где Лепеста?!
Вбежал начальник стражи.
— Я здесь, мой повелитель, — прохрипел он.
— Мне плевать на тебя! Где Лепеста?! Где моя женщина?!
Начальник стражи сбивчиво, но толково сообщил, что она ушла. И не так давно. Она столкнулась с ним нос к носу сразу за порогом шатра.
— Хмель ночи кончился, стражник, — сказала она. — Проводи меня к себе.
Он подумал, что это слова царя и, выделив сопровождавших, отправил ее к себе.
— С ее головы не упадет и волосок, — поспешил заверить начальник стражи.
— Вернуть! — тихо, но жестко бросил Аттила.
Тот опрометью кинулся выполнять приказ. Но у самого выхода его остановил новый окрик царя.
— Не надо! Я сам… Распорядись, чтобы у дальнего родника нам накрыли завтрак. На двоих. Никаких музыкантов. Никаких плясунов и шутов… Чтобы ни одна зверушка не мешала нам. Голову смахну…
Наставница Лепесты, завидев царя, бросилась на колени.
— Великий царь! — в голос выкрикнула она.
Тяжелая рука Аттилы с быстротой молнии легла ей на рот.
— Здесь нет царя, — прошептал он. — Ты поняла?!
И подняв на ноги опешившую и ничего не понимавшую женщину спросил:
— С ней все в порядке? Где она?…
— Все в порядке, мой повелитель. Она спит.
Аттила бросил на нее недовольный взгляд.
— Я ж тебе сказал, женщина, здесь нет царя. Здесь нет твоего повелителя. Она не знает, кто я… И никто, кроме меня, ей не скажет об этом.
— Она спит. Пришла грустная. Долго ходила и плакала… И, наконец, уснула.
Сон ее был беспокойным. Она то металась из стороны в сторону, то затихала, сжавшись в комочек, то всхлипывала, то улыбалась. Аттила, присев к ней на ложе, долго смотрел в ее горящее розовым огнем лицо.
— Лепеста, — наконец позвал он.
И открылись, подернутые туманом сна, два синих озерца. И улыбка тронула их. И веки с длинными и загнутыми ресницами снова сомкнулись. И со всхлипом вздохнув она повернулась на другой бок.
— Лепеста, — снова позвал он.
И вдруг, взвившись, она села и… И над озерками уже не было тумана. Они светились солнцем.
— Варвар! — шопотом выдохнула она.
И взяв в ладони ее лицо, Аттила с ласковой укоризной спросил:
— Ты зачем ушла от меня?
— Ночь кончилась, милый…
— Ночь, но не жизнь, Лепеста.
Неожиданно, словно невпопад, но тронув за самое живое, что обнажилось этой ночью за трещиной его окостеневшего сердца, она сказала:
— Я искала тебя. И наконец нашла.
И он ее понял. И, крепко обняв и теребя губами горячее ухо, произнес:
— Да, Лепеста. Я потерялся. Мне так всегда казалось. И ты отыскала меня. И я нашел себя.
— Ты очень медленно шел ко мне, Варвар! — не без отчаяния крикнула она.
— Я не знал, что ты здесь. Я бы поспешил.
— Ты подневольный человек, Варвар. Мерзкий Аттила тебя снова уведет в кровавые свалки… И мы опять потеряемся. И навсегда.
— Девочка моя! — воскликнул он. — Я не потеряю тебя. Я заберу тебя отсюда.
И обернув Лепесту покрывалом, Аттила поднял ее на руки и понес к выходу.
— Варвар, ты куда?!.. Дай одеться мне!
Она вырывалась из его рук, а он еще крепче прижимая ее к себе и шагал с ней по замку на глазах удивленной челяди. Никто и никогда не видел царя несущего женщину. Да которая, притом, отбивалась от него и называла еще «варваром» и «сумасшедшим». А он смеялся. А он целовал ее. А потом ему вместе с непокорной ношей помогли взобраться на коня. И удивленно таращившийся на хозяина скакун, понес их к глухому урочищу, где бил чистый родник. Из-за широких плеч Аттилы развевались золотой гривой тяжелые пряди волос Лепесты.
— Как прекрасно жить! Как прекрасна жизнь! — говорила она, прижимаясь щекой к его бороде.
— У жизни твое лицо. Твое тело. Твои груди. Твои губы, — разрываясь от радости по-громовому кричал и смеялся он.
Он не отпустил ее, и тогда, когда послушный конь встал неподалеку от растеленной на траве скатерти. Он соскочил с него вместе с ней и, усадив на подушки, сел рядом.
— Варвар, — влюбленно глядя на него, говорила Лепеста, — ну что мне теперь делать? Так в покрывале и сидеть?
— Сейчас тебе все принесут, — успокоил он и хлопнул в ладоши.
Выхватив из рук стражников тюк с одеждой Лепеста скрылась за кустами, где, изливаясь хрусталем, звенел родник. Ее не было долго. Целую вечность. Аттила успел переговорить с начальником стражи. Отдать через него своим военачальникам приказы.
— И еще одно дело, — сказал он.
— Пока я здесь, передай лично Дагригилле, пусть подготовит грамоту ее отцу о том, что я призываю его владеть своими землями и племенами. И отныне присоединяю к его владениям земли и племена покойного мужа их дочери. Грамоту привезешь мне сюда.
А Лепесты все не было и не было.
— Лепеста, я умру с голода, — крикнул он.
— Уже иду… Уже иду…
И она вышла к нему, как вчера вошла в шатер. Высоко поднятая голова, надменный взгляд… И Аттила также, как вчера, порывисто ринулся к ней, но в отличии от вчерашнего, нежно взяв за руку, спросил:
— Как зовут тебя, красавица?
— Лепеста…
Аттила, вскинув ее на руки, понес к уставленной яствами скатерти. Она обвила его мощную шею.
— Ты пахнешь кострами, Варвар…
После трапезы, прошедшей в шутках и в беззаботном смехе, Аттила спросил:
— Лепеста, милая, что бы тебе хотелось больше всего на свете?
— Вечности, — не задумываясь сказала она.
— Это выше моих сил, родная. Но… — он хитро взглянул на Лепесту, — у меня есть кое-что от нее.
И Аттила снял с шеи массивную золотую цепь, на которой висела крупная, круглой формы, камея… Взяв в руку камею, он сказал:
— Она из камня, упавшего с неба. В середину его ювелир вкрапил бриллианты… Посмотри. Они тебе напоминают что-нибудь? — спросил он.
— Да. Я ясно вижу ладонь. Она словно машет.
— Здесь у меня точь в точь такое же родимое пятно, — задрав голову Аттила показал на свое горло.
— Ой, и правда, — удивилась Лепеста.
— Золото, милая, ерунда. Оно может потускнеть, его можно расплавить. А вот бриллианты невозможно ни разбить, ни расплавить. И пусть пройдут тысячи лет, они не только не потускнеют, а, наоборот, станут гореть еще ярче.
— Я слышала о таких камнях. Им цены нет, — сказала Лепеста.
— Теперь я дарю тебе их. Вместе с цепью.
— Спасибо, Варвар, — чмокнув его в бороду, воскликнула она.
Накинув подарок на себя Лепеста тут же принялась снимать его. И они дружно расхохотались. Камея висела у ней между ног.
— Ничего, я сейчас укорочу цепь, — пообещал Аттила и ловко, одну за другой отстегнул из нее золотые колечки.
