Александра Седых - Башня континуума
— Сегодня вечером? Когда именно?
— Буквально пару часов назад. Я, правда, даже не сумела с ним толком поговорить. Тут ведь были гости. Дэнни поел и сразу лег спать. Я постелила Дэнни в его старой комнате, он сам меня попросил.
Кит бессмысленно уставился в пространство. Перед мысленным взором пронеслось видение грязного, оборванного, завшивевшего, бородатого неудачника, потерпевшего в жизни полный крах. Лицо у него сделалось такое страшное, что Терри испытала к мужу прилив искренней жалости и симпатии, и мягко дотронулась ладошкой до его руки.
— Нет, Дэнни выглядит неплохо, только совсем вырос, ты его, наверное, сразу не узнаешь. Кит, куда ты?
— Пойду, посмотрю на него.
— Но Дэнни спит…
— Я ненадолго, зайду всего на минутку.
Терри была неправа. Кит узнал брата тотчас. Конечно, Дэниэл уже не был тем пухленьким малышом, который поросячьим хвостиком таскался за своим уже тогда вечно занятым старшим братом, умоляя почитать или поиграть с ним. И все же… это был он.
Невероятно изумленный, Кит постоял в коридоре, разглядывая брата через приоткрытую дверь. Дэниэл крепко спал, завернувшись в одеяло и подложив руку под голову. Кит засомневался, подумал, не отложить ли до завтра, все же тихо вошел, отодвинув сумку с неразобранными вещами Дэниэла, зажег ночник, сел в кресло и в тусклом красноватом свете еще внимательно пригляделся к брату. Дэниэл не выглядел больным, опустившимся наркоманом или завшивевшим бродягой. Бороды у него также не наблюдалось.
— Дэнни…
— Отстань, Хацуми, ты, жирный придурок, я сплю.
Хацуми. Что это? Или кто это? Непонятно. Кит, встревожась, потряс брата посильней и не успел пикнуть, как получил по темечку. Больно. У него аж искры из глаз посыпались.
— Матерь… Божья… и Сын Ее, Господь наш и Спаситель… — проговорил он благочестиво.
Дэниэл проснулся и сел на постели.
— Какого черта? Я думал, это Хацуми!
— Хацуми? — прошипел Кит, потирая лоб. — Кто это? Твой любовник? Куда мы катимся? Содом! Гоморра! Апокалипсис не за горами!
Кит за семь минувших лет ничуть не изменился, все по-прежнему свято веровал в Апокалипсис и прочую высокодуховную белиберду.
— Ха-ха, как смешно. Какой, к черту, любовник? Ты что, слепой? Ты не видишь, что я сплю? Зачем ты ко мне подкрадываешься, придурок?!
— Ах ты… маленький, свинячий…
Кит осекся на полуслове. Удивительно! Словно они с братом расстались вчера, а не семь тому назад, и вот-вот начнут орать друг на друга. Дэниэл тоже в полной мере испытал абсурдное, всепоглощающее, безрадостное дежа вю. Его усталое, сонное лицо с красной отметиной на щеке от подушки перекосилось. Бранясь, он начал выбираться из постели.
— Сам виноват. Не понимаю, о чем я думал. Что на меня нашло? Забудь. Я ухожу.
Кит вернул брата обратно в постель. Несомненно, стоило позволить Дэниэлу сперва хорошенько отоспаться, а уж потом набрасываться с расспросами, нотациями, нравоучениями и упреками. Семь лет ожидания стоили того. Пока Кит велел горничной принести еще подушек, а также аспирина Эймса и пакет со льдом, так как на правом виске у Дэниэла при ближайшем рассмотрении обнаружился довольно серьезный кровоподтек.
— Что случилось? Болит?
— Да ерунда. Камнями забросали.
— Почему?
— Пытался донести до людей добро и истину… ну, а эти психопаты очень разозлились из-за этого. Я бы, конечно, перестрелял их из моей огроменной пушки, но Хацуми… впрочем, неважно.
— У тебя есть огроменная пушка? — спросил Кит, кусая губы.
— Само собой. Две. А у тебя разве нет? Хотя, о чем я говорю. Разумеется, нет. Достаточно посмотреть на твою жену, — сказал Дэниэл, засмеялся и дружелюбно потыкал брата в живот кулаком. Было довольно больно, между прочим. Дэниэл только выглядел тощим, каким-то небрежным, почти расхлябанным. Стоило кому-то его тронуть, как он мигом превращался в бешеного звереныша. Так повелось с юности, и с тех пор ничего не изменилось. — Не дергайся. Я пошутил. Может, вам все же стоит завести детишек. Или комнатную собачку хотя бы. Пусть канарейку… или сверчка…
Едва договорив, Дэниэл опять уснул. Кит потрогал ему лоб. Холодный.
— Дэнни.
— Черт… ну, что еще.
— Ты здоров?
— Абсолютно.
— Ты поел?
— Тереза накормила меня какими-то объедками от этого званого ужина. Она сказала мне, что ты на работе…
Скорее всего, Дэниэл сам этого не понял, но в голосе его промелькнула горькая, неподдельная, детская обида. Киту сделалось стыдно, но что он должен был делать? Годами стоять у окна, вглядываясь вдаль, дожидаясь, пока младшему брату, наконец, надоест валять дурака?
— Что ты как маленький. Предупредил бы, что приедешь, я бы тебя встретил.
Дэниэл зевнул. Неизвестно, чем он занимался, но вымотался изрядно.
— Не стоит беспокойства. Я, наверное, не задержусь. Пока не знаю, но вряд ли.
— Значит, у тебя нет конкретных планов на будущее?
Дэниэл так поглядел на брата, что сразу сделалось понятным, за минувшие годы слова «будущее» и «планы» не вошли в его лексикон.
— Я свободный человек. Делаю, что хочу и когда хочу. Ни перед кем не отчитываюсь. Сам зарабатываю, поскольку богатый папаша вычеркнул меня из завещания. На жизнь хватает. Иногда хватает и на шлюх. Что еще нужно для счастья?
У Кита имелись ответы на все вопросы. Иначе бы он не был самим собой.
— Дом. Семья. Достойная работа. Жена, которая будет любить и прощать тебя, что бы ты ни натворил. Стабильность. Уверенность в завтрашнем дне. Возможность ощущать, что ты нужен и важен другим людям…
Перед кем он распинался? Вот придурок. Дэниэл уже спал крепким, сладким сном. Кит бессознательно, как он делал в детстве, укладывая младшего брата спать, подоткнул ему одеяло, потом выключил свет. Только сказку не прочитал.
Хотя, нет, прочитал…
— Дэнни. Выспись хорошенько, Дэнни. Отдохни. Не волнуйся ни о чем. Что бы у тебя ни случилось, я уверен, мы разберемся и все уладим. Спокойной ночи.
Впервые за долгое время Дэниэл спал здоровым сном без кошмаров, и не увидел, как во мраке ночи, в самый темный и глухой час, что-то голодное подкралось к дверям, заглянуло в замочную скважину, увидело его, сладко спящего, и умиротворенно заурчало. А потом убралось — дожидаться, когда настанет его время.
Ждать оставалось недолго.
Глава четвертая
Нож и вилка, часть первая
Пока у Дэниэла не было ни малейшего представления, что может получиться из возвращения домой. Достоверный факт заключался в одном — впервые за долгое время его не изводили кошмары. Компенсируя мучительные недели постоянного недосыпания, он лег и проспал почти четверо суток кряду, как убитый, выбравшись из кровати лишь раз, чтобы помочиться и выпить воды. Терри время от времени заходила и шепотом спрашивала, как он себя чувствует, и трогала ему лоб и щеки, чтобы убедиться, что нет жара.
— Все хорошо, не волнуйся, — бормотал Дэниэл, не просыпаясь.
Но Терри не верила и продолжала волноваться. В конце концов, она привела мужа.
— Даниил, дружочек, как дела? — спросил Кит, склоняясь над братом, разметавшимся на темно-синих простынях.
— Отвали, придурок, — ответил Дэниэл, совершенно не просыпаясь.
— Слышишь, маленькая, говорит, мол, у него все просто обалденно.
Терри пробормотала, что ей это совсем не нравится, что Дэниэл спит уже четыре дня, и вообще — он такой бледный, худенький и несчастный… бедный маленький ребенок. Кит выслушал ее причитания и насмешливо хмыкнул.
— Дорогая, прекрати, ей-богу. Посмотри, какой лось здоровенный вымахал. Пусть отоспится. А потом проснется и расскажет нам, почему и отчего он так устал .
Ближе к вечеру четвертого дня Дэниэл проснулся, потянулся, зевнул и уставился в потолок. Наконец-то он чувствовал себя если не прекрасно, то довольно сносно. Неплохо, конечно, но к чему все это? Ему стало любопытно, правда. Не сошел ли он с ума, к примеру.
Пока он зевал и потягивался, Терри опять зашла к нему и с облегчением увидела, что Дэниэл все же очнулся от своей летаргии.
— Дэнни, ты действительно себя хорошо чувствуешь?
— Да, все отлично.
— Извини… знаю, я уже успела тебе страшно надоесть, но я волновалась.
Терри потянулась, чтобы обнять его, но вдруг стушевалась, сообразив, что Дэниэлу уже не пять лет и не шестнадцать, и он больше не смешной младший братишка обожаемого мужа, а совсем взрослый молодой мужчина… чужой, незнакомый ей… возможно, опасный. Дэниэл и выглядел опасным со своим холодным взглядом, татуировками и короткой стрижкой штурмовика.
— Дэнни… ой… там на тебе что-то есть под одеялом?
— Да. Майка. Носки. И пижамные брюки. Что-то не так?
— Ой! Нет! Все хорошо. Я обниму тебя, можно?
И Тереза крепко обняла и чмокнула его в небритую, колючую от золотистой щетины щеку. Дэниэл ощутил исходящие от нее головокружительные ароматы свежей выпечки и каких-то пряностей. В желудке у него тотчас громко заурчало, а рот наполнился слюной. Немного пролилось изо рта и капнуло Терри на кружевной передник.
