Сергей Пономаренко - Час Самайна
— Галя, ты имеешь в виду роман Есенина с внучкой Толстого? Я уже слышала, что он ушел от тебя к ней. Но не стоит так переживать, ведь и раньше у него случались… такие срывы. Из-за чего все произошло? Были причины, или он вдруг воспылал к ней, далеко не красавице, бешеной страстью?
— Хорошо. Расскажу по порядку. По приезде, в конце мая, он продолжал вести свой обычный образ жизни: пил, а я бегала, выискивала его в притонах, всяких харчевнях, отводила домой, пыталась как-то повлиять на него. Несколько дней назад мы уехали с ним в деревню на свадьбу его двоюродного брата. Сергей пил исступленно и извел всех. Самодурствовал, буянил, измучил окружающих и себя. У меня не хватало сил… Я уходила в старую избу, чтобы хоть немного полежать, но за мной прибегали: то Сергей зовет, то сладу с ним нет. На рассвете он меня разбудил. Надел Катино платье, чулки и куда-то исчез. Потом узнала: плясал на улице ряженым, пошел к попу, тот лежал, говорят, при смерти, всех там перепугал. Потом пропал. Я уехала в Москву одна. Приезжаю — нет его вещей. Приехал первым, и кто-то сказал, что я изменяю ему с его друзьями. Узнала, что он поселился у Толстых, точнее у Сони. Вскоре он пришел ко мне, произошел крупный разговор, И он показал себя… Давай, Женя, выпьем, а то в груди горит… От всего этого
Галя выпила до дна, Женя лишь слегка пригубила.
— Значит, причиной был какой-то разговор?
— Это лежало на поверхности, но причина была скрыта в глубине… Обозлился на то, что я изменяла? Но разве не он всегда говорил, что его это не касается? Ах, это было испытание?! Занятно! Выбросить с шестого этажа и испытывать, разобьюсь ли?! Перемудрил! Конечно, разбилась! И дурак бы заранее, не испытывая, знал, что разобьюсь. Меня подчинить нельзя. Не таковская! Или равной буду, или шею себе сломаю, но не подчинюсь. Сергей понимал себя, и только. Не думал, а как же я должна реагировать… Эта истории с Ритой Лившиц, когда он приводил ее сюда, при мне все это происходило, потом я чинила после них кровать… Всегдашнее: «Ты как женщина мне не нравишься». И после всего этого я должна быть верна ему? Зачем? Чего ради беречь себя? Чтобы польстить ему? Я очень рада встрече со Львом! Он единственный дал мне почувствовать радость, и не только физическую… Радость быть любимой. Покровский — это только самообман. Мне нужен был самообман! Я внушила это себе и всему, что должна была скрывать от Сергея, могла давать волю с Покровским. И только Лев был настоящим… Мне и сейчас дорого то безрассудство! Но это все равно… Пускай бы Сергей обозлился, за это я согласна платить. Мог уйти… Но уйти, считая столы и стулья: «Это тоже мое, но пусть пока остается…» Нельзя такие вещи делать… Почему это случилось, знаю. Свое дело сделала клевета, и клевета больше, чем то, что было на самом деле, — это факт. Сергею трудно было не взбеситься, и он не в силах был оборвать все красиво. Но его: «Как женщина не нравишься…» Дура я была бы после этого со своей верностью!
— Галя, если бы кто-то мне сказал, что я не устраиваю его как женщина, сразу бы ушла. Я тебе давно говорила: брось Есенина, найди другой объект для любви. Ведь у тебя были… Неужели никто не понравился?
— Все не то… Хотя со Львом у меня была не просто страсть… Он был прямой противоположностью Сергею. Не имел причин верить мне… Было все, за что он мог только плохо относиться ко мне… И все же он ничем не оскорбил меня. Там, где меньше всего ожидала, — нашла. С ним я могла быть самой собой, настоящей. Ведь мало не лгать — только тогда хорошо, когда можно говорить всю правду. Ему я могла говорить. Вот сейчас вспоминаю… и приятно, и хорошо — я была правдива до конца. И даже гордость не мешала этому. Хотелось сказать ему «спасибо» — тогда, в последнюю встречу.
— Вы расстались?
— Зимой. У него жена и ребенок. И он их не бросит, хотя нам вместе было хорошо.
— Значит, не на одном Есенине сошелся свет клином. Мир большой и многогранный, в нем много людей, разных, плохих и хороших… Неправильно сказала. Нет, только хороших или только плохих. Человек, словно радуга, состоит из сочетаний цветов — только одного цвета больше, другого меньше. Выйди в мир, не замыкайся — и ты найдешь, что ищешь.
— Человек радуга? Хуже не скажешь. В человеке больше мрачных тонов, чем светлых. Он скорее туча — где чернее, где серее, а иногда и лучик пропустит. Женя, ты неисправимая идеалистка!
— Галя, не обижайся, но любовь к Есенину приобрела у тебя болезненные формы. Ты словно раба! Он на тебе испытывает весь комплекс унижений и оскорблений, а ты терпишь. Ты его ругаешь и в то же время оправдываешь. Какой-то мазохизм или сумасшествие!
— Ты хочешь сказать, что я сумасшедшая?!
— Сумасшедший и сумасшествие — это разные вещи. Сумасшествие — это кратковременное помрачнение сознания…
— Опять ты говоришь, что я сумасшедшая! Намекаешь, что мне пришлось лежать в психиатрической клинике?
— Я ничего такого не говорю. Лишь кратковременное…
— Говоришь. Ведь ты знаешь, что любовь к Сергею продолжается уже не один год, протекает болезненно, и нет от нее лекарства.
— Ты просто не ищешь путей…
— Да, я больна любовью, а ты здорова и нам не о чем говорить!
Галя вскочила, намереваясь уйти. Женя попыталась ее остановить, заступила дорогу.
— Галя, давай поговорим спокойно! В тебе вино бушует…
— Ко всему, я еще и пьяница! — закричала Галя.
Ребенок проснулся и заплакал. Женя бросилась к дочери, а Галя выскочила из комнаты.
Позже Женя несколько раз заходила к Гале и все не могла застать ее дома. Вскоре она узнала, что Есенин женился на Соне Толстой и уехал с ней на Кавказ.
— 29 —Неудача с экспедицией в Тибет сильно подействовала на Барченко, но не сломила его. Вскоре после закрытого совещания у Дзержинского, на котором присутствовал, кроме Барченко, только Глеб Бокий, начали подготовку следующей экспедиции, но уже в Крым. Она проходила в глубочайшей тайне, и участники ее лишь знали, что найдены древние документы, которые доказывают связь цивилизации Гипербореи и народа, проживавшего на Крымском полуострове.
Барченко сказал Жене чуть больше.
— Посмотри на этот рисунок. Он тебе ничего не напоминает? — спросил он, зазвав Женю в кабинет. На рисунке было изображено чудовище. О том, что это женщина, можно было догадаться только по огромной груди. Ноги и руки у нее переходили в щупальца, которые создавали за спиной ореол подобно крыльям бабочки.
Амулет, который был у шамана Данилова. Праматерь всего сущего! — сразу вспомнила Женя. — Божество, которому поклонялись саами в древности.
— А вот и нет. Это копия статуэтки богини Девы — божества, которому поклонялся древний народ тавров. И не только… Она одно время была главным божеством в древнегреческом городе-колонии Херсонесе. Улавливаешь связь?
— Два народа, разделенные тысячами километров, и схожие верования! Или это был один народ, в силу каких-то обстоятельств разделившийся?
— Похоже на то. Там тоже есть менгиры, которые мы встречали в Заполярье. Возможно, и еще что-то, но, думаю, это мы выясним на месте. Вот только народ тавров исчез без следа еще в четвертом веке нашей эры. Это неудивительно — многие народы ушли в небытие, оставив лишь следы своего пребывания на земле. Но с таврами дело обстояло не так просто. Предание, сохранившееся в письменных источниках татарского народа, говорит, что остатки народности тайно жили в горах вплоть до XV века, когда Крым попал под власть турок. В этом предании рассказывается, как объединенный отряд турок и татар загнал жителей селения тавров в пещеру, откуда не было выхода. Когда завоеватели вошли туда, то обнаружили множество тел без признаков жизни и молодую жрицу, которая рассказала, что тавры не умерли, а ушли в Иной Мир. Но придет их час, и они вернутся.
— Иным Миром может быть и смерть, — заметила Женя. — Пример массового самоубийства — возможно, с использованием яда, — чтобы не попасть в руки жестоких завоевателей. Такие факты в истории были.
— Согласен. Тебе и придется с этим разобраться. В крымских горах, в тайнике, обнаружены древние свитки. Возможно, это единственные уцелевшие письменные источники народа тавров. Глеб Иванович выделяет лучших криптографов для их расшифровки, а ты будешь координировать эту работу, фактически возглавлять. Вряд ли следует напоминать, что это сверхсекретная работа, о которой никто не должен знать.
— Александр Васильевич, я один раз оступилась, но больше этого не произойдет. Можете поверить. Тогда на меня словно наваждение нашло: ведь знала, что собой представляет Блюмкин, и все же надеялась на чудо.
— Хорошо, Женечка, я тебе верю. А что касается Иного Мира, то это могут быть подземные пустоты. Шаман Федоров показал мне подземный ход, который вел в пустоты, расположенные под Сейдозером. Сам со мною не пошел, остался у входа в пещеру. Я отправился в одиночку, но уже через десяток шагов испытал нарастающее чувство страха. Пульс участился, сердце готово было выскочить из груди, ледяной озноб пробегал по коже. Затем началась фантасмагория образов и ужас, сковавший тело и в следующий миг отдавший команду: «Бежать!» Не раздумывая, не выбирая направление! Безразлично, вглубь пещеры или назад… Пришел в себя в сумерках короткого полярного дня. Я лежал на мхе, а рядом сидел Федоров и невозмутимо курил трубку. Он сказал: «Я знал, что пещера и Старик отпустят тебя — ты живой. Но больше не ходи в них. На моей памяти из вошедших туда только двое вернулись: ты и мой брат, шаман с Ловозера. Остальных они не отпустили». — «А ты разве не входил в нее?» — «Нет. У меня нет уверенности в себе. Я еще не настоящий тойн». — «Я ведь тоже не тойн». — «Да, ты не тойн, но я знал, что Старик отпустит тебя». — «Почему?» — «Они так решили, вот я и знал». — «уже темнеет. Я долго был без сознания?» — «Нет. Ты недолго лежал — тебя долго не было».
