Елена Кочергина - Князьки мира сего
Пётр попытался разгадать выражение глаз отца Илариона. Что он сейчас видит? Лишний элемент или недостающий?
— Кого вы посоветуете взять на ловлю? — спрашивал тем временем подполковник священника.
— Берите Алексея, Петра и Мыслетворцева, — сказал отец Иларион.
— Именно так я и сделаю! Обещаю, что, если операция удастся, я походатайствую, чтобы всех участников представили к государственным наградам!
* * *Через два дня, двадцатого ноября, микроавтобус с «охотниками» вновь отправился на задание. Начинались утренние сумерки. Снег в очередной раз стаял.
Подполковник сидел впереди, рядом с профессором. Алексей и Пётр — сзади. Все молчали.
Накануне Филимонов обучал Петра и Алексея пользоваться оборудованием для ловли. Генератор силового поля напоминал ловушку «настоящих» охотников за привидениями — коробка, от которой тянется кабель с пультом на конце. Сеть выстреливала из массивной трубы.
Стрелковое оружие подполковник запретил брать из принципиальных соображений. Он даже выложил свой «Макарыч», с которым никогда не расставался, чтобы «не было искушения».
Петру вдруг захотелось активизировать свои медиумические способности, как в тот раз, когда они с водяными пистолетами ехали брать Старшего Посла. И ему без труда удалось влезть в шкуру подполковника.
Кто бы мог подумать, что у него такая молодая жена и новорождённый сын! И он сейчас думает о них, о своих Алёне и Даньке. Филимонов — основательный, любящий муж. Если он вовремя приходит со службы, и Данька быстро засыпает, они с Алёной смотрят старые советские фильмы и американские мелодрамы. Мир подполковника — мир простых вещей. И вера для него — такая же простая вещь, как всё остальное. Причащается он раз в год Великим постом, как и большинство фээсбэшников. Считает, что всё зло от сомнений, колебаний, метаний. Решил служить Родине — служи честно, не критикуй президента, рискуй жизнью за отчизну. Решил жениться — люби жену свою. Сказали, что держава верою укрепляется — прочитал катехизис и стал веровать. Утреннее-вечернее правило, молитвенное внимание, греховное чувство, рефлексия, копание в заповедях — это всё для монахов. Достаточно знать, что Христос — Бог, причащаться, исполнять свой долг, не угрызать других людей — и попадёшь в рай. Всё просто!
Душу Иваненко чуть не стошнило от филимоновской простоты.
«Так ты думаешь, что подполковник не попадёт в рай?» — напомнил о себе внутренний голос.
— А зачем Христу нужны такие дебилы?
«А куда Ему будет девать такое сложное, разветвлённое сознание, как у тебя?»
— Я не понимаю, как можно жить в таком мире, в котором живёт подполковник.
«Его мир по-своему очень симпатичный, целостный…» — принялся объяснять голос, но тут микроавтобус сильно тряхнуло, и Пётр выпал из своего транса в реальность.
А реальность была такова: младший пришелец не торопясь шествовал по тротуару и, скорее всего, не думал ни о чём плохом. Да и что для него плохо, а что хорошо? Может быть, Старший Посол не врал, когда говорил, что они только рады избавиться от опостылевшего обезьяньего тела?
— Я вижу его! — прошептал Филимонов.
— Я тоже, — отозвался Мыслетворцев. — Похоже, он не включил маскировку.
Гуманоид остановился, повернулся в сторону микроавтобуса и сделал какой-то жест своей лапой.
— Приготовить ПГСП! — скомандовал подполковник.
Пётр с генератором подмышкой выбрался из автомобиля и нерешительно направился к объекту. Пришелец облизал морду своим невероятно длинным языком.
Иваненко размотал кабель, подкинул устройство поближе к гуманоиду и нажал красную кнопку на пульте. Раздался оглушительный треск. Пришелец остался невозмутимо стоять там, где стоял, а генератор разлетелся вдребезги, не пройдя испытания в полевых условиях. Оборванный кабель искрил.
Дальше всё произошло очень быстро. Подполковник подскочил к пришельцу со спины и выстрелил сетью. Сеть загудела, гуманоид рванулся, вырвал из рук у Филимонова трубу, повалив его при этом на асфальт, а потом набросился на фээсбэшника. Пётр и Алексей хотели спасти горе-охотника из когтистых лап, но электрические разряды, проходящие по сети, быстро нейтрализовали спасателей. Последним, что запомнил Пётр, когда терял сознание, была серебристая спина пришельца, заруливающего в подворотню.
* * *По иронии судьбы, Филимонова поместили в то же реанимационное отделение, что и майора Степанова. Пётр и Алексей быстро пришли в себя, отказались от медицинской помощи и с места происшествия отправились прямиком в штаб-квартиру. Мыслетворцев остался улаживать дела с медработниками и ФСБ.
— Вы знали, что это произойдёт? — спросил Иваненко отца Илариона, когда Алексей закончил докладывать ситуацию.
— Слово «знал» слишком определённое, раб Божий. В отношении будущего его можно употреблять только тогда, когда говоришь о Господе. Скажем так, я видел один недостающий элемент, когда смотрел на подполковника.
— Отче, что нам остаётся делать после провала сегодняшней операции? — поинтересовался Алексей. — Ждать теперь уже некоего полковника?
— Да всё то же — молиться! Ведь решили уже. Христос сказал: «Если кто скажет горе сей: „поднимись и ввергнись в море“, — и не усомнится в сердце своём, но поверит, что сбудется по словам его, — будет ему, что ни скажет».
— Я теперь многие вещи могу допустить, — сказал Пётр, — но не слишком ли мы замахнулись? Не из гордыни ли мы просим Бога об остановке времени?
— Из гордыни? — удивился священник. — Я-то, конечно, из гордыни, но в отношении вас, чадца мои, даже предполагать мне такое стыдно! Ты, раб Божий Пётр, очень практичный человек и молишься из чисто практических целей. Ты, раб Божий Алексей, молишься из любви ко мне. При чём здесь гордыня?
— Но…
— Никаких «но»! Чай, не на лошади. Без этого никого нам больше не отловить — вижу ясно, как днём. Остановка времени — наш последний шанс!
Почему-то невероятно обидно слышать из уст отца Илариона, что ты — очень практичный человек. До такой степени обидно, что… Какая-то сила начала подниматься внутри у старшего лейтенанта. Он решительно направился в храм. Лампадный сумрак окутал его каким-то странным серебристым облаком, Пётр бухнулся на колени перед иконой Спасителя и из глубины души стал взывать к Тому, Кем свершаются все чудеса.
* * *В последние дни всё происходящее как никогда походило на сон. Краешком сознания Пётр отмечал, что собрались все члены Общества плюс отец Антоний; что идут ледяные дожди, сменяются Литургии и Всенощные. Он что-то ел, что-то пил, урывками спал. Потом Света будила его, целуя в лоб, и Пётр снова шёл в храм и становился перед иконой Христа.
Он видел Константина Великого, Владимира Святославича, Александра Невского, Дмитрия Донского, Фёдора Ушакова, своего собственного деда по материнской линии накануне Сталинградской битвы. Великие воины вставали перед ним, как живые, и он видел их сущность. Слабые грешные люди, раз за разом превозмогавшие себя, превозмогавшие не на поле боя — превозмогавшие накануне боя ночью, пред лицом Сущего, чьё имя было открыто человечеству и стало знаменем победы. Пётр видел их кровавый молитвенный пот — кровеносные сосуды лопались от предельного напряжения. Пётр слышал их воздыхания — они молили о спасении не только своих, но и врагов. Пётр чувствовал их любовь — она пронзала пространство и время…
А ещё он видел невысокого кудрявого юношу с пращой — своего предка по отцовской линии. «Я же, исторгнув меч у него, обезглавил его и снял позор с сынов Израилевых», — сказал юный Давид своему потомку.
Та необычная сила, которая зародилась после разговора с отцом Иларионом, рвалась из груди Петра фиолетовой молнией и искала, искала живой взгляд , который поглотит её без остатка с тем, чтобы вернуть в виде животворящего, очищающего, преображающего разряда. И этот возвратный импульс любви действительно сможет остановить солнце, сдвинуть горы, ввергнуть всё человечество в целительный сон на те несколько часов, когда будет происходить битва. Этот силовой импульс поможет смести ухмыляющуюся нечисть с лица Земли!
И однажды Пётр увидел, как благословляющая десница Спасителя шевельнулась и сотворила крестное знамение. Живой взгляд нашёл своего адресата.
Глава 10
Времени больше не будет
В какой-то момент Пётр осознал, что сидит за обеденным столом, а напротив него расположился Мыслетворцев в своём костюме с иголочки, и они беседуют о времени. По всей видимости, профессору поручили вывести Иваненко из того странного состояния, в котором он пребывал последнюю неделю, так сказать, вернуть его к жизни. А что может вернуть к жизни Петра, как не философская беседа?
