Армин Кыомяги - Луи Вутон
Распахнув ворота, я въехал внутрь.
Уже в самом начале, у прудов, открывшаяся передо мной картина заставила надавить на тормоз. Все пруды, насколько хватало глаз, были покрыты сплошным пушистым слоем. Белый пласт лежал и на берегах водоемов, словно здесь разодрали десятки тысяч пуховых одеял и подушек. В этом слое пуха, которому добавляли призрачной фантасмагоричности время от времени возникающие завихрения, что-то шевелилось. Я огляделся, зарядил ружье и выбрался из машины. Подойдя ближе, понял, что это двигались странные фигурки общипанных птиц. Они ничуть меня не испугались и убежать не пытались, так что я мог приблизиться к ним и даже потрогать. Однако желания такого не возникло. Эти жалкие создания напоминали кого угодно, только не тех величественных существ, кому стихией природы предназначено с синих высот класть на головы всего земного. Они с трудом передвигались, припадая или подпрыгивая на единственной оставшейся лапе и волоча за собой неестественно растопыренные лохматые крылья, словно это были какие-нибудь рваные и вонючие тряпки, их глаза покрывал желтый липкий гной, из-за которого иные пернатые превратились в невидяще тыкающихся слепцов, со всех клочьями было выдрано оперение, в проплешинах виднелась синюшная пупырчатая кожа. Так и не найдя объяснения увиденному, я вернулся в машину.
Неожиданности не случилось. Вольеры млекопитающих стояли пустыми. Уже даже не воняли. Падалью хищных птиц, валяющихся на земляных полах птичьих клеток, лакомились не входящие в постоянную экспозицию зоопарка насекомые-некрофаги.
Набравшись смелости, с ружьем в вытянутых руках, я вошел в тропический дом, откуда, надо полагать, и сбежал этот треклятый крокодил Гена. Помещение выглядело довольно жутко. Пол усеян разодранными птичьими клетками и осколками разбитых аквариумов. Через этот дом, в котором когда-то мирно сосуществовали крокодилы и черепахи, будто прошел тропический ураган. Все было перемешано, разбито и разбросано и, мало того, там-сям валялись еще и фрагменты бывших рептилий. Натянув респиратор, я продолжил обыск помещений. Всюду одна и та же картина. Следы звериного вандализма без всяких прикрас. В последней комнате повторилось все то же, но с одной существенной разницей. В самом центре длинного ряда расколоченных аквариумов преспокойно стоял один, самый большой, и был он первозданно нетронут, а в нем переваренной гигантской макарониной свернулось петлями нечто, перед чем раболепно застыл обезумевший от голода и нашедший здесь свою погибель крокодилий хвост. Боа. Удав лежал там, живой или мертвый, похожий на рождественскую колбасу космических размеров, плевать хотевший на все то, что мне с таким трудом удалось пережить за последние четыре месяца. Четыре месяца… Неужто и правда незаметно прошел предусмотренный трудовым законодательством мой испытательный срок? И как быть теперь? Отныне я официальный управляющий маркетингом? И что, ответ на мой вопрос прячется в этой свернувшейся кольцами твари, на вскрытие которой понадобилась бы мотопила?
Осторожно постучал стволом Беретты по стеклу. Ноль реакции, как и положено настоящему начальству. Постучал еще раз, чуть посильнее. На меня по-прежнему не обратили внимания. Я пришел в замешательство. В экономическом вузе на лекциях по теории управления нам, будущим управленцам, внушали прямо противоположное: обязательно разговаривайте с подчиненными.
Продолжающееся унизительное молчание не нарушилось и после третьего, теперь уже достаточно громкого стука. Похоже, мой высокообразованный преподаватель, запросто цитировавший наизусть десятки азбучных истин, о практическом управлении ни фига не знал.
Отвернись от всех, не обращай ни на кого внимания, слабаки отпадут сами собой.
Я колебался. Уйти, не получив ответа, или… Перебрал варианты: принять вызов вражьей силы, отказаться от ответа, отказаться от вопроса, отказаться…
Попятился к двери, зашел за косяк и прижал к щеке приклад.
6 ноября
Ким надо было как-то развеселить, отвлечь ее от мыслей о потерянной конечности, внушить, что не все в жизни сводится к ноге, пусть и своей и самой распрекрасной. Нашел для нее пару сапог, таких черных и блестящих, высотой до половины бедра. Набил правый тряпками и подвязал к культе, но сапог держался плохо, сидел неестественно и не скрывал, а скорее, подчеркивал физический недостаток. Опять пошел по центру, нахмурившись и заложив руки за спину, и тут вспомнил про манекен, который когда-то сам же и сломал. Он лежал в примерочной кабинке, подернутый тонким слоем пыли. Ноги валялись рядом с туловищем. Голова готова была мне все простить и здесь же, не отходя от кассы, дать обет супружеской верности и обручиться. Я не стал притворяться. Забрал правую ногу и пошел в секцию рабочих инструментов, где подогнал ее по длине, отпилив лишнее. Удачно, что внутри нога была полая. Я вдавил в нее культю Ким и для надежности обмотал место стыка тейпом. Вышло не так уж и плохо. Натянул сапоги, зашнуровал их, после чего поставил Ким на ноги. Устояла. Даже весьма недурно, хотя сапоги и не особенно позволяли разгуляться фантазии. Передо мной стояла не жена, не мать семейства и не коллега или партнер. Это стояла профессионалка, специалист по обслуживанию с богатым опытом, искусная не только в любви, но и в умении прятать на своем активно востребованном теле шрамы от ударов судьбы.
Продолжил одевать Ким. Клетчатая мини-юбка, белый кашемировый свитер с высоким воротом, меховая курточка, перчатки из голубой замши и озорная вязаная шапочка сноубордистки. Заглянул под юбку. Про трусики я забыл. Ну, да ладно.
Усадил ее в машину, пристегнул ремнем, и мы поехали.
Я ни о чем не думал, только крутил руль да переключал передачи. Все складывалось само собой, жизнь текла независимо от меня, я не вмешивался. Не включил музыку, не разговаривал. Ощущал себя лишившейся цели рекой, которой не положено принимать решения. Которая потихоньку течет в своем русле, не ломая голову над его шириной или глубиной, не говоря уже о направлении, которое утверждено так давно и Бог знает кем и почему, что думать об этом – напрасная трата времени.
Совершенно очевидно, что к моменту, когда ты приходишь в этот мир, большинство сопряженных с твоей жизнью решений уже принято. Поэтому проще всего плыть по течению, воспринимая попадающиеся на пути пороги и водовороты как фатальную неизбежность. Ведь нет никаких гарантий того, что если ты взбунтуешься, мобилизуешь все свои силы и отвагу, чтобы наперерез течению выбраться на берег, там тебя первым делом не сожрут. У реки нет цели, и этим вроде бы все сказано. Нет необходимости куда-то добраться. Весь смысл в постоянном движении. Если бы жизнь имела цель, она наверняка уже давно достигла бы ее, как перекрытая река, которая вдруг бесследно впадает в море, оставив после себя высохшее русло. Результат достигнут и дело в шляпе.
Такой ход мысли меня немного напугал. Неужто во мне живет маленький Пауло Коэльо? Громко испортил воздух.
Бесцельное течение жизни остановило наш Форд Рейнджер на парковке перед телебашней. Итак, у нас на пути возникла башня. Или это мы попали в поле зрения башни. Заставил себя продолжить в автоматическом режиме. Ни о чем не думая, схватил Ким подмышку и вошел в здание. В фойе остановился перед указателем на пожарную лестницу. Воспринял это как знак.
С каждой ступенькой Ким становилась все тяжелее. Мой лоб покрылся толстым слоем липкого пота. Я задыхался, с тоской вспоминая обрезанный рюкзак, с которым однажды мы ходили по грибы. Но надо было двигаться дальше. У жизни, как и у реки, может быть лишь одно– единственное направление. Вперед. Не знаю, сколько прошло времени, может полчаса, когда мы все же выбрались на верхнюю смотровую площадку. Обессиленный, я опустился на пол и закрыл глаза. Сердце колотилось как бешеное, дышалось с трудом.
Когда, наконец, я открыл глаза, рядом лежала Ким с задранной на живот юбкой. Это я тоже воспринял как знак и спустил молнию на штанах. Интересно, альпинисты тоже так отмечают успех восхождений? Фотографий пика Эвереста под слоем использованных кондомов вроде бы не попадалось. Сделал все по-быстрому. Акт не для удовольствия, а для удостоверения факта. Потом мы с Ким вышли на балкон, и я раскурил сигарету.
На темной поверхности моря дрейфовали суда разных габаритов, у всех носы в одну сторону, как у достигших договоренности перелетных птиц. Ветер пас в небе тяжелые тучи, насильно подталкивая их в южном направлении. Я взглянул вниз. Мир помельчал, здесь, на высоте он уже не имел ко мне такого отношения, как раньше. Возникло желание подняться еще выше, взлететь над этим странным шариком, который держит и притягивает к себе не воспоминаниями или мечтами, а приземленной физической банальностью, которая зовется гравитацией. Меня тянуло улететь. Освободиться от балласта и взмыть в высоты без начала и конца, где нет ограничений в виде русла, лестниц c двухсторонним движением или регулируемых перекрестков. Представил себя свободно летящей птицей-анархисткой, которую побуждает к жизни не чувство голода или половое влечение, а исключительно Броуновское движение. Вывернул карманы и кинул вниз пачку сигарет, зажигалку, ключи от машины. Снял шапку и сбросил вдогонку. За ней последовали куртка, свитер, рубашка, сапоги, штаны, носки, трусы. Теперь я был голым. Ветер вился и кружил вокруг меня, словно пытался приподнять с места. Оставалось еще чуть-чуть. Что-то еще мешало, что-то лишнее, балласт, от которого нужно было избавиться. Оглядел себя, похлопал по голому телу, будто искал в карманах потерянную вещь. Должно же быть еще что-то лишнее, ведь немного не хватило, ноги уже почти оторвались от пола. Ким! Ну, конечно же. Взял ее и перекинул через перила балкона. Я свободен!
