Юрий Никитин - 2024-й
Для «Виртуальной Москвы» я вообще установил бесплатность, однако в самой байме предусмотрел магазин, где можно покупать разные вещи, включая доспехи и оружие. Формулу «время — деньги» я повернул, как «деньги — время», то есть за деньги можно купить абилки, бафы и прочее, что преимущества в силе не даст, чтобы не нарушался баланс, однако намного сократит время прохождения квестов и вообще кача.
Только оппозиционирующий по делу и без дела Тимур морщил нос, хмыкал, наконец заявил недовольно:
— Нет, мне этот азиатский способ не нравится.
— Оплаты? — спросил я.
— Нет, — ответил он, — азиатская оплата как раз нравится. Я сам играю урывками и не люблю платить за месяцы, когда не в игре. А вот этот чисто азиатский кач… Он выводит из себя любого европейца. Азиаты привыкли терпеливо и кропотливо делать однообразную работу, не ропща и не хуля Господа. Это у них в крови, в философии. По песчинке строили свои великие азиатские державы, китайские стены… А нам дай все сразу! И побыстрее.
Гулько хмыкнул:
— Зато понятно, почему переводим все производство, начиная от компьютеров и кончая созданием игр, в азиатский мир. Они могут работать и работать, а нашим дай свободы… и политкорректности всякие, включая женский харрасмент.
Роман поинтересовался:
— Женский — это когда мужчина пристает к женщине? Или женщина к мужчине?
Гулько подумал, пожал плечами:
— Не знаю. Почему-то для нас это так важно… В азиатии ну пристал, трахнут, подумаешь, ерунда какая! На это вообще не стоит обращать внимание, а уж поднимать шум и срывать сроки сдачи материала — нонсенс! Это только у нас можно.
— У нас — в смысле, в России?
Гулько огрызнулся:
— У нас, в Европе! Но если хочешь, то и в России уже эта гниль цветет пышным цветом. Дядюшки Джо на них нет.
Тимур посмотрел на часы, заорал победно:
— Все-все, рабочее время кончилось, а значит — и диктатура нашего железного шефа!.. Мы поработали месяц по двенадцать часов и без выходных, так не пора ли оторваться по всей программе?.. Я договорился с Леночкой, это моя хорошая знакомая, уже позвала двух подружек, устроим маленькую вечеринку, побалдеем, покайфуем, почревоугодничаем. Нас трое, их трое — старая добрая классика, никаких новомодных вывертов!
— Я пас, — сказал печально Роман. — Принимаю соболезнования, но обещал с женой и ребенком сразу после работы на дачу. А там, увы, теща…
Тимур вздохнул оптимистически:
— Как жаль, как жаль, вообще трагедь… Правда, я тебя вообще не имел в виду. Три подружки, а мы трое: наш красавец шеф, еще один красавец Гулько, ну и я, так себе, зато умница…
Тарас развел руками:
— Извини, но не могу. Если бы ты раньше, я бы… а так, прости, уже все забито.
— Ну ты даешь, — сказал Тимур огорченно. — А я сказал Леночке, чтобы обязательно позвала Аллу и Раю… такие сладкие девочки! Пальчики оближешь. Просто конфетки…
— Не могу, — сказал Гулько с душераздирающим вздохом.
— Совсем?
— Совсем.
— А что-нибудь сбрехать?
— Я уже месяц обещаю, — ответил Гулько уныло. — Не соблазняй, а то у меня сердце разорвется от жалости к себе, несчастному.
— Эх, — сказал Тимур с огорчением. — ну что ты так… Ладно, мы с шефом и вдвоем управимся, это не проблема. Просто хотелось бы в своей компашке общаться, а с одним шефом… гм… все время буду чувствовать себя подчиненным.
Я отмахнулся:
— Да ладно тебе, я тоже не поеду.
Тимур вскричал:
— Как это? Я же обещал! Девочки уже выехали! Им полтора часа добираться до Ленки!.. А мы не приедем!
— Ты и сам управишься, — сказал я.
— Я? — переспросил он. — Вообще-то могу, я герой, но я же сказал, мне не трах важен, мне с вами, мордами, побыть хочется в спокойной обстановочке. Где нет этих осточертевших компов. А когда вокруг три теплые самочки и ничего больше, это… скучно.
— Да ладно тебе, — сказал я. — Позови еще кого…
— Кого? — спросил он безнадежно. — Все разошлись… Эй, Алёна!
Алёна уже шла с сумкой через плечо к выходу. Тимур крикнул:
— Алёна, выручай! Мы тут втроем решили было по бабам, но Роман и Тарас увильнули, подлецы. Остались только мы с шефом, нужен третий. Будь третьим, умоляю!
Она посмотрела на него с удивлением.
— С какой стати?
Он упал перед нею на колени.
— Неделя была жуткая, стрессовая! Сегодня пятница, так хочется отдохнуть, оттянуться… Пойдем, Алёнушка, умоляю!.. Иначе нам с шефом придется туго.
Она посмотрела на меня, я криво улыбнулся.
— А что там будет? — поинтересовалась она.
— Три сладкие кошечки для утех, — сказал Тимур торопливо, — а главное, можем отдохнуть и пообщаться друг с другом не в этом пыточном подвале с двумя сотнями компьютеров, от которых схожу с ума!
Она подумала, поморщилась, но кивнула:
— Ладно. Но если покажется скучно, слиняю.
— Сработало! — заорал Тимур ликующе. — Спасибо, Алёнка! Ты всегда нас выручала!.. Всегда и во всем!
На стоянке Алёна посмотрела на «лексус» Тимура и на мой «хаммер», сказала рассудительно, что девушке с ее ростом и особенно бюстом больше подходит «хаммер». Тимур уличил, что она хочет подлизаться к шефу, Алёна сказала, что открыл Америку, а как же иначе, всю дорогу только и будет делать, что лизать. Тимур сделал вид, что обиделся, и вырулил со стоянки на большой скорости с такими заносами, что едва не расцарапал о ворота крылья.
На ближайшем светофоре нам зеленый, но парочка пешеходов метнулась чуть ли не под колеса, я едва успел вывернуть руль, выругался:
— Сволочи обкуренные!
Алёна хихикнула:
— Шеф, ты так далек от народа…
— В чем? — огрызнулся я.
— Народ спешит к вокзалу, — сказала она. — Ты не заметил, как они одеты? Отпускники…
— Идиоты, — прорычал я.
Она сказала безмятежно:
— Шеф, take it easy. Тебе дать волю, перебьешь половину населения.
Я удивился:
— Что, я такой милосердный? Я бы перебил куда больше.
— Сейчас разгар лета, — напомнила она, — масса народа еще прикидывает, куда двинуться летом «от-ды-хать», а масса уже там, в Турции, на Кипре, в Африке, Среднеземноморье, Арабских странах, Израиле…
— На хрена? — спросил я.
Тонкая улыбка тронула ее красиво очерченные губы.
— Для самоутверждения, для чего же еще? Дескать, и я, как все люди, нормальный, вот и справка, в смысле — фотки, где я на фоне пирамид, верблюдов и Стены плача.
Мы пронеслись мимо длинного ряда припаркованных у мрачного здания сверкающих, как драгоценности, автомобилей, среди которых шестисотые «мерсы» выглядели серыми утками рядом с красавцами «бентли», «роллс-ройсами» и «мазератти», а через пешеходную дорожку раскорячился громадный ящик из толстого металла, похожий на опрокинутый вверх дном танк без гусениц и башни: с облупившейся краской и поржавевший по краям. Мусорная горка уже начинает пересыпаться через край…
По авторадио жизнерадостно толкали какую-то рекламную хрень, но я вспомнил, что дебильную рекламу делают не дебилы, а для дебилов, и переключил на спокойную музыку, но там тут же начались рассуждения ведущих, что ныне за высокими моральными устоями жизни не видно, потому надо жить проще…
Алёна произнесла с милой улыбкой:
— Рецепт всеобщего счастья: расстрелять всех несчастных.
Я буркнул:
— Это ты к чему?
— Да просто вам хочется, — сказала она, — решать все быстро и просто. Вот сейчас обсуждают две мировые проблемы: голодающих и бездомных, а я бы по «методу Владимира Черновола» скормила бездомных голодающим. И все решение проблемы!
Я фыркнул:
— Уже и название придумала?
— Я же систематик, — напомнила она.
— Не надо их решать, — сказал я уверенно. — И бездомные, и голодающие… гм… В общем, это из тех проблем, которые решатся сами.
— Как?
— Наступит сингулярность, — сказал я. — И все переменится.
— Когда?
— Скоро, — ответил я. — Все говорят о тридцатом годе.
Я добавил газу, мотор взревел, машина успела проскочить на желтый за долю секунды до того, как загорелся красный. Надеюсь, камеры не покажут чрезмерную выше чрезмерного, в смысле, штраф налагают на тех, кто превысил на десять выше разрешенной, а я обычно ухитряюсь держать на восемь-девять.
Алёна искоса взглянула на мое довольное лицо.
— А что, — спросила она нейтрально, — ты в это веришь?
— В сингулярность?
— В сроки.
Я помрачнел, Алёна не просто коснулась больного места, а стукнула по нему молотком. Всем нам приятно слышать приятные вещи, а неприятные… ну, понятно. И чем приятнее новость, тем приятнее и человек, ее рассказавший. Ну вот сказал кто-то из ученых, что бессмертие и сингулярность будут достигнуты в две тысячи пятидесятом, — мы все обрадовались. Затем пришел другой, тоже профессор и специалист, сказал, что бессмертия достигнем в две тысячи сороковом, то есть еще на десять лет раньше — мы возликовали.
