Александр Казанцев - Ступени Нострадамуса
— И такая гигантская труба будет плавать на поверхности моря?
— Нет, она уйдет на дно моря между двумя трубчатыми заборами, уже опущенными вниз, протянувшись через весь Финский залив. Холодильный раствор заморозит морскую воду, защитив трубу со всех сторон, и оградит в шторм Питер от вздымающегося моря. В Голландии дамбы сооружают из привозной земли, мы же вместо нее берем окружающую нас воду, превращая ее в лед. Не терпится работягам, и в выходной работают.
Там и тут на темной линии трубы сверкали огоньки электросварки.
— А где же холодильные машины? — поинтересовался генерал.
— Они пока на берегу. На дамбе будут расположены и насосы, накачивающие воду, взамен выработанной в турбинах, в заложенную в дамбу цистерну, которую вы видите перед собой.
— Но эти насосы потребуют немалой мощности?
— Она ничтожна по сравнению с тем, что нам подарит Солнце, ничего не загрязняя. И весь избыток бесплатной энергии сделает ненужными старые тепловые энергоцентрали. Когда так станет повсюду, не будет усиливаться «парниковый эффект». Электрической энергии хватит, чтоб заряжать электромобили взамен дымящих на улицах машин.
— Как это красиво! — воскликнула Весна Закатова.
— Простите, простите! Но волны не всегда на море. Бывает штиль.
— Гидротурбины все равно будут работать за счет запаса воды под давлением в цистернах. Дамба наша и Питер защитит, и энергией снабдит.
— Волне преградой станет лед! — торжествующе произнесла Закатова.
— Все это так, — мрачно сказал Муромцев, исподлобья взглянув на античную красавицу. — Но должен вас огорчить.
— Чем, Платон Никандрович? Мы что–то не учли?
— Да, не учли, мой адмирал. Вы не учли, что, строя подобные плотины на всех низинных берегах, питая волновыми станциями нужды промышленности и городов, вы боретесь с последствиями возможного бедствия, а не с его причиной.
— Не понял вас, Платон Никандрович. Разве от нашей дамбы Питеру будет худо?
— Но Питер в мире не один. В Голландии, привыкшей к дамбам за столетья, наращивают плотины только для себя. А думать надо обо всей планете.
— Ледяные дамбы по нашему образцу можно строить всюду, как и волновые станции. Их можно помещать не только на ледяных дамбах, но и на высоких берегах, используя подземные водохранилища. Так замышлял наш Владь Ильин.
— Я чту его и порой встречаюсь с ним. Но главное, что не учел ни он, ни вы, его последователи, что для того, чтобы дуб свалить, надо спилить его у корня.
— Если вы под дубом имеете в виду «парниковый эффект», то он не будет возрастать при бестопливной энергетике.
— Его надо устранить совсем, уничтожив слой углекислоты, искажающей климатические условия Земли.
— Слой кислоты в недоступных верхних слоях атмосферы? И чем его уничтожить?
Весна Закатова с нескрываемым интересом слушала разговор генерала с адмиралом.
— Мы умеем применять аннигиляцию пока в античеловеческих целях. Надо найти способ облучать слой углекислоты потоком античастиц, чтоб превратить его в пустоту.
— Аннигилировать слой углекислоты? — поразился адмирал.
— Мой сын Илья — тот самый физик, нобелевский лауреат, который получил в лаборатории антивещество, но оно захвачено военными. Надо перестать тратить усилия на грандиозные проекты ледяных дамб на всех океанских побережьях с множеством волновых станций, а заняться антивеществом и способом его доставки в ближний Космос.
— Вы поразили нас в самое сердце, генерал! Не свертывать же нам свое строительство из–за возможности, о которой вы так увлекательно сказали!
— Простите, если я вам этим помешал. Но думать надо обо всем мире. Ледяная же ваша дамба защитит от наводнений лишь Питер, а я знаю, что это для него значит!
— Я сообщу сейчас же брату Мите, профессору, он возглавляет весь проект. Уверен, он тотчас же свяжется с вашим сыном.
— Но предотвратить былые наводнения, что Пушкин так ярко описал, ведь все равно же надо! — заступилась за адмирала Весна Закатова. — Наши делают не так, как голландцы. Не возят землю с берегов, а замораживают воду. Ее здесь в изобилии!
— Я не против защиты Питера. Но это не решение вопросов для всех побережий океана, для портов, прибрежных городов и даже населенных низин, долин, ущелий. Тают не только морские льды, но и ледники в горах! Я не стремлюсь все отрицать, но считаю неверным путь частичных улучшений.
— Вот здесь, быть может, вы не правы, Платон Никандрович. Одно не должно исключить другое! Средств уничтожения слоя углекислоты на грани Космоса пока мы не имеем, а действовать надо уже сейчас и теми средствами, которыми располагаем, — подвел итог адмирал.
Весна Закатова понимающе улыбнулась:
— А воевать с верхними слоями атмосферы не менее героично, чем отвести комету от столкновения с Землей, как сделал это Владь Ильин, в которого я еще девчонкой была влюблена.
— Я это знаю, — загадочно сказал генерал.
Закатова удивленно взглянула на него:
— Колдун среди генералов иль генерал средь колдунов?
— Я просто догадался, напрасной ревностью томим, — попробовал отшутиться Муромцев.
— Я подарю вам значок «огнеопасно»! — улыбнулась Закатова.
— Но то, что мы видим, грандиозно. И так по всему миру должно быть, — уверенно сказал адмирал.
Муромцев покачал головой:
— Я думаю, нам следует собраться у президента Ильина и с ним обсудить возможный спор.
Катер развернулся и направился обратно к городу строгих дворцов и башен и с Медным всадником, скачущим на Неву, которой отныне не придется пятиться назад.
Новелла третья. Фантомы
От злобной волны океана
Спасаются толпы людей,
Бегут они в горные страны,
Но встретят их копья «зверей».
Когда ведет не благородство,
А только выгода себе,
Души нет большего уродства
И тьма одна в такой судьбе.
— Прости, отец, — сказал Илья, грузно поднимаясь с дивана напротив сидевшего за письменным столом генерала Платона Никандровича Муромцева. — Я не могу поддержать тебя и открыть способ получения античастиц для аннигиляции. Это остается научной тайной. Военные получили только часть сведений и готовые античастицы из лаборатории, и впредь так делаться не будет. Если бы я попытался кое–что объяснить тебе, ты все равно не понял бы языка физиков–теоретиков. Я знаю, что все газеты трубят о твоем предложении аннигилировать слой углекислоты в верхних слоях атмосферы и тем ликвидировать «парниковый эффект». Нефтяные магнаты готовы носить тебя на руках. Они снова могут беспрепятственно торговать горючим, которое будет сжигаться, вновь задымляя воздух заводскими трубами и мириадами автомобилей. Углекислота, попав в верхние слои атмосферы, якобы будет аннигилироваться, и на планете сохранится рай земной. Преимущественно для нефтевладельцев.
Он говорил, расхаживая по отцовскому кабинету твердой походкой могучего решительного человека.
— Сожалею, что ошибся, сын, рассчитывая на твою поддержку.
— Ты правильно поступил как председатель высшего военного трибунала, сохранив жизнь и оправдав президента Общей России, предоставил ему возможность бороться с «парниковым эффектом». Но предлагаемый тобой путь неприемлем. Дело не в моем упорстве, а в энергетическом расчете такой глобальной операции.
— Рассчитывать надо, как спасти человечество, — хмурясь, сказал генерал.
— Наводнения были и будут на Земле. Вас пугает поднятие уровня океана на два метра. Уровень Каспия уже давно достигал такой величины, но никакой катастрофы не произошло. Надо искать пути, не спорю, но не такой, какой ты видишь. Не верю я в эти «страсти–мордасти»! Не могу я из–за них выпустить джинна из бутылки, когда не только слой углекислоты, а земной шар безответственные властительные прохиндеи превратят в пустоту.
— Вот если бы ты видел ужасы питерского наводнения, как я, то не говорил бы так.
Сын остановился перед отцовским письменным столом:
— Где ты мог это видеть? На видеоэкране, показывающем беды Китая или Южных штатов Америки? Или, может быть, во сне?
— Сны разные бывают, — уклончиво ответил Платон Никандрович, отводя глаза в сторону.
— Нет, нет! Ты не оговорился, вспомнив о наводнении в Питере, где давно уже построена защитная дамба. Не Петровские ныне времена!
— И тем не менее. Представь себе, что поднятие уровня моря в лютый шторм сведет значение дамбы до нуля. И наводнение похуже прежних затопит Питер, не говоря уже о других европейских или американских портах.
— Но воочию ты видеть этого не мог.
— Не отвергай того, чего не знаешь!
— Но знать хочу, какая задача стоит перед наукой.
