Лев Аскеров - Приговоренные
— Все Отчеты, так или иначе свидетельствуют о зрелости выпускников нашей Школы. О чем прежде всего говорят умение найти предмет исследования и искусное владение техникой научного анализа. Очевидна классичность подхода к материалу, блестящее применение полученных знаний и накопленного наукой и практикой ВКМ опыта в создании миров и жизнедеятельности проживающих в них видов. Такт и доброта к коллегам тоже заслуживает похвал…
Я, именем Всевышнего, благодарю вас за помощь, оказанную Мастерам. Она была велика…
Центральная Компьютерная Служба, на основании заложенных в ее память Отчетов-исследований, вывела три оценки. Зачитываю:
«Оценка „Отлично“ выставляется сорока восьми слушателям, членам Специальной экспедиции на Начальную шестого Луча. Служба рекомендует им взять Отчеты за основу в написании предстоящей через два месяца защиты выпускной диссертации.
Оценка „Высшая“. Выставлена одному. Слушателю Ретивому. Работа признается обоснованной гипотезой. Рекомендуется зачесть ее, как досрочную защиту итоговой диссертации на соискание ученого звания Исследователя Удостоенного Третьей категории с правом ношения двухярусного нимба».
На этом Ментор прервался.
— Ваше решение? — обратился он к членам Ученого Совета Школы. — Согласных с выводами Компьютерной Службы Всевышнего прошу поднять руки… Единогласно!
Затем, выдержав паузу, с приличистующей случаю торжественностью, объявил:
— Коллега Ретивый, — мы поздравляем тебя с блестящим окончанием Школы и искренне рады, что в наши ряды пришел молодой талантливый ученый.
Аудитория взорвалась аплодисментами. Рукоплескали ему и в ложе Верховного Координатора.
— Поздравляю, — раздалось негромкое и внушительное со стороны Всевышнего.
Ретивый, повернувшись к его ложу, с глубоким почтением склонил голову. От переполнявших его чувств он плакал. Ретивый знал, что его ждет особое распределение. Очень возможно, что его прямо сегодня зачислят в одну из Служб Всевышнего.
Когда шум заметно поутих, Ментор продолжил:
— Зачитываю дальше. «Третья оценка „Высшая“ с индексом „О“. Выставлена одному — слушателю Пытливому. Отчет на уровне монографического труда и признается Открытием. Конкретным научным вкладом. Настоящий Отчет рекомендуется рассматривать, как защиту монографической работы на соискание ученого звания Исследователя Удостоенного Второй категории с вручением двухярусного нимба».
Ментор разводит руками.
— Это в нашу компетенцию не входит, — говорит он. — Подобное решение выносится Высшим Советом Избранных ВКМ.
— Правильно! Правильно, — поднявшись в рост соглашается Проницательный. — Совет Избранных находится здесь. К сожалению, не в полном составе. Однако, путем устного опроса получены ответы и от неприсутствующих. Ответ таков… — Проницательный умолк.
Аудитория застыла. Струна от напряжения давно бы лопнула.
— Ответ таков, — повторил Верховный Координатор.
— Согласие единодушное.
И птицей вскрикнула Камея. И осеклось дыхание Пытли. И навалившаяся чудовищной силы тяжесть придавила его к креслу. И в какой то миг он понял, что эта необыкновенной мощности силища, выхватив его из себя, взмыла с ним в небеса. И он еще успел увидеть себя беспомощно барахтавшегося в руках товарищей. И успел поймать восторженный взгляд, оттесненной в сторону Камеи. И восхищенного отца, смотрящего не в зал, а наверх, на него… И все.
И несказанное блаженство охватило его. И летел он над мирами, каких никогда не видел, о каких никогда не слышал и не читал. И летел по мощенным звездами дорогам. И растекались по ним сказочные мелодии. И чувствовал он себя властелином всего, что простиралось окрест. И был он звездой в мириадах других звезд. И был кровожадным зверем. И жертвенной овцой, из располосованной гортани которой под чью-то стопу струилась кровь. И был он всем. И чувствовал он всех, как себя. И крикнул он тогда:
— Да кто же я?
«Ты — человек. Дитя ты наше. Мы любим тебя», — ответил ему Голос.
И упивался он счастьем бытия. И, купаясь в бездоньи блаженства, он смеялся.
«Чему ты радуешься?» — спросил Голос.
— Жизни! Какое чудо — это жизнь!
И тут он увидел безногую женщину. Опираясь на руки она как лягушонка прыгала за уползавшим от нее малышом. Малыш звонко смеялся… А у Пытливого из глаз текли слезы.
И увидел он море бед. И услышал душераздирающие мольбы о лучшей доли. И стоны. И кровь. И захлебываясь в топкой жиже желчи, взывал к справедливости. И замирал от ничтожества своего. И задыхался от скорби. И горько плакал.
«Над чем ты плачешь?» — спросил Голос.
— Над жизнью… О, Господи, помоги им!
И тяжело вздохнули в космосе.
«Не лучшими приходят. Но лучшими уходят», — с непонятным для него значением отвечал Голос.
И с сердцем, полным упрека, он спросил:
«В небытие?!»
«Нет в мирах небытия!» — мягко возразил Голос.
И опутали его паутиной мысли. И шел он вслед им, как по лабиринту. И искал он среди них самую важную, самую нужную.
«О чем твои думы?» — спросил Голос.
«О смысле жизни. В ней больше вздора и мало мудрости», — ответил он.
«Жизнь — это цепь целесообразных закономерностей», — сказал ему Голос.
И далеко и ясно увидел он стоящий в сиянии серебристого света знакомый ему Кедр…
И в этот самый момент он услышал встревоженный возглас Ментора.
— Оставьте его! Ведь задушите!
Отстранив от себя напористых товарищей, Пытливый сделал несколько шагов к ложе Всевышнего и, встав на колени, произнес:
— Боже! Я люблю Вас! И все сотворенное Вами — люблю!
И никто, кроме них двоих, не знал, что вкладывал в эти слова Пытливый.
Сказал и вернулся назад. Когда все расселись, неожиданно глубокий и осязаемый сердцем голос произнес:
«Вы порадовали Нас. Мир душам вашим».
И, рассыпаясь в ослепительные сине-золотистые огоньки, угасал свисавший над ложей Всевышнего бисерный занавес.
5. Вердикт Всевышнего
Собрание повел Проницательный. Еще раз поздравив с успешной защитой Отчетов, он сказал, что остался для того, чтобы выполнить самую неприятную миссию.
— Сегодня, — возвысил он голос, — в присутствии Всевышнего состоялось судебное слушание по делу Исследователя Удостоенного Второй категории и обладателя двухярусного нимба — Пытливого… Его вина рассматривалась не в плоскости дисциплинарного Устава Школы, а с позиции Свода Законов ВКМ, так как суду немного раньше вас был известен исход слушания ваших Отчетов. Суд приговорил Пытливого к сорока годам высылки…
Зал ахнул. Всадник гарцевавший на белом коне победы на глазах у всех рухнул под жесткие копыта его.
— Сорок земных лет, — уточнил Верховный Координатор. — То есть на сто шестьдесят дней по ВКМ.
— Ну это куда ни шло, — облегченно вздохнул Ретивый.
— За инструкциями, осужденный Пытливый, — с металлом в голосе произнес Проницательный, — зайдете завтра. В двадцать один ноль ноль… Коллега Ментор, у вас есть еще что сказать слушателям?
Огорченный услышанным ректор покачал головой. Он до последней минуты верил, что самое большое Пытливого может ожидать, так это условное наказание.
— В таком случае, можете быть свободны, — объявил Вэкос и добавил:
— Желаю приятного отдыха.
— Пытля! — крикнул отец, стоявший в окружении старых друзей.
И расстояние в сорок три года Пытливый одолел в три прыжка. Мужчины обнялись. Озаренный, Верный и Кроткий, поочередно тиская его в объятиях, поздравляли с успехом и пеняли за легкомыслие.
— Ну скажи ты нам, шельмец, и мы бы для тебя выбили у Ментора три недели, — журил его Озаренный.
— Все! Все, ребята, — остановил их Строптивый. — Давайте говорить о хорошем… Кстати, Пытля, а что ты не представишь меня моей невестке?
Пытливый стремглав кинулся к поджидавшей его у выхода девушке и, что-то сказав ей, потянул за руку.
— Папа, это моя Камея… Камея — это мой папа.
— Красивая у меня невестка, не правда ли? — сказал он стоявшим рядом Мастерам и, взяв ее под руку, громко объявил:
— Камея, у меня новоселье. Пытливый этого еще не знает. Мне выделили здесь замок. Чаруша, жена моя, назвала его замком Навуходоносора. Был на Земле такой властелин…
— Так мама здесь?! — воскликнул Пытливый.
— И уже твои вещи перенесла в ваше новое гнездо, — заметил Верный.
— Вобщем, ко мне! На новоселье, — позвал Строптивый. — Проницательный, Ментор, я жду вас у себя…
… Они сидели до самого утра. Ведун, Багровый Бык, Сердитый Воин, Томный и прелестная земляночка Чаруша. Им было о чем говорить. И было что вспомнить. И рядом, обнявшись, сидели их дети. Камея и Пытливый.
Пытливый не дал долго спать родителям.
