Александр Житинский - Плывун
Во имя свободы
Сквозь грозы, невзгоды
Он к цели заветной
Непреклонно идет.
Все то, о чем мечтается,
Все то, что мы хотим,
Все то, что нам понравится,
Мы создадим, мы создадим!
В трудах, в боях проверенный
На много лет вперед
Глядит и смело, и уверенно
Большой и дружный наш народ!
Музыка смикшировалась, и тут же из-за дверей послышался грохот пионерского барабана. Распахнулась дверь в коридор, и оттуда под это музыкальное сопровождение в кафе вступил торжественный отряд поздравителей.
Впереди с барабаном у живота шагал гармонист Витек, колотивший палочками по мембране. За ним в строгом костюме и повязанном на шею пионерском галстуке вышагивала Софья Михайловна, держа руку над головой в пионерском салюте. А позади твердо ступала тройка офицеров-ветеранов в форме трех родов войск, с множеством орденов и медалей на груди.
В центре капитан первого ранга в отставке Семен Залман нес знамя 31-й морской отдельной бригады. Ассистировали ему неизвестные полковники примерно его возраста.
У Пирошникова похолодело внутри. По тому, как корчилась в первом ряду Серафима, не в силах сдержать беззвучный смех, он понял, что тут не обошлось без нее.
Это был дружеский сюрприз падишаху от его свиты. Видно было, что уроки силлабо-тонических практик не прошли даром.
Зал встал и разразился аплодисментами. Собственно, выбора не было.
А старик Залман, оборотившись к залу, произнес:
– От имени ветеранов Вооруженных сил поздравляю жильцов дома с торжественным событием: вручением дарственных сертификатов на дополнительную площадь…
Опять раздались аплодисменты.
– Слово предоставляется гвардии полковнику-орденоносцу товарищу Голубеву Анатолию Гавриловичу.
Полковник выступил вперед и сказал примерно то же самое, добавив несколько цифр по району. Другому полковнику говорить не дали.
Залман повернулся к Пирошникову и протянул ему знамя части. Пирошников принял дар и понял, что нужно говорить.
Держа знамя перед собою, он вдруг по какому-то необъяснимому наитию набрал в грудь воздуха и тихо затянул:
– Моооо….
– Кузэй! Кузэй! Кузэй! – грянул зал.
Дальнейшее было обыкновенно, если не считать того, что дом осторожно переместился еще на полградуса по направлению к вертикали.
Глава 32. Инвалидная команда
Между всеми этими делами, как всегда, неожиданно накатил Новый год, и Серафима отправилась к себе домой в Парголово, где жила с родителями после развалившегося года три назад брака. Она намеревалась поздравить их и объяснить, что встречать праздник будет не с ними. Впрочем, они уже и так догадывались.
Там же находился какой-то запас старых елочных игрушек еще с советского времени, отличающихся от нынешних так же радикально, как старые шоколадные конфеты от новых.
Пирошникову же необходимо было купить елку, для чего он и отправился на находившийся неподалеку Сытный рынок, предварительно получив в бухгалтерии у кассира Мидии зарплату, которую сам же себе выписал днем раньше. Кроме него зарплата была выписана исполнительному директору Геннадию, восьми охранникам, трем вахтерам и бухгалтеру с кассиром.
Эта акция практически обнулила счет бизнес-центра и заставила Пирошникова задуматься. Казна бизнес-княжества опустела, надо было искать способ заработка.
Пирошников принялся обдумывать бурение скважины сквозь Плывун, надеясь на то, что паранормальная связь с ним поможет найти если не нефть, то хотя бы минеральную воду типа «Полюстровской», но отбросил эту идею. Ему вдруг померещилось, что Плывуну станет… больно, когда его начнут бурить.
Мысль, достойная шизофрении второй стадии.
Поэтому он бродил по Сытному рынку, чтобы отвлечься, решив, что елку он купит, когда соберется уходить.
Ему нравились такие бесцельные перемещения зеваки, когда жизнь входила в него свободно и неприхотливо и так же непредсказуемо превращалась в стихи. Он любил складывать в стихи в голове, на слух подгоняя строчки и отыскивая рифму, пока строфа, отлитая в классическую форму, еще горячая, не начнет застывать, обретая чеканный вид.
Но сейчас стихи не сочинялись. Пирошников рассматривал лотки с фруктами, уклоняясь от предложений торговцев, затем осмотрел мясной ряд и дошел до рыбных витрин, наполовину пустых. Здесь почти не было покупателей, пахло рыбой, за грязной стеклянной витриной сидели двое мужиков в ватниках и курили.
– Чего нужно, отец? – спросил один, уловив взгляд Пирошникова.
Тот пожал плечами. Ничего нужно не было.
– Может, опохмелишь? – спросил другой, лысоватый, с круглым лицом. – Под омуль. Рыба есть, а выпить нечего.
Пирошников снова пожал плечами, что можно было истолковать как знак согласия.
– Так давай гроши, я сбегаю! – оживился лысый.
Пирошников так же безучастно вытащил из кармана кошелек и отсчитал триста рублей.
– Много даешь, батя. Или две взять? – с надеждой спросил он.
– Нет, возьми одну. Но приличную, – сказал Пирошников.
– «Флагман», что ль? – удивился лысый.
– Ну хоть его.
– Я мигом. Здесь недалеко.
Он схватил деньги и убежал. Второй полез куда-то под витрину и вытащил оттуда упаковку какой-то рыбы. Затем достал нож и принялся разделывать упаковку.
– Откуда рыба? – спросил Пирошников, чтобы что-то сказать.
– С Байкала, – отозвался мужик.
Тут прибежал лысый с полиэтиленовым пакетом, в котором болтались большая бутылка «Флагмана», буханка черного хлеба, батон и бутылка молока.
– Пошли в подсобку, – предложил мужик за витриной. – А то Алиманыч застукает.
– Кто это – Алиманыч? – спросил Пирошников.
– Здешний начальник. Азер.
– Хозяин?
– Ну, сказал. До хозяина как до Луны. Хозяин в Лондоне живет.
– Его не Джабраил зовут? – автоматически уточнил Пирошников, имевший в Лондоне всего одного знакомого.
– А ты откуда знаешь? – удивился лысый.
– Встречался с ним недавно.
Мужики окаменели. Немая сцена продолжалась несколько секунд, потом лысый сказал:
– Дед, а чего ж ты с нами пьешь?
– Сам дед, – ответил Пирошников. – Я еще с вами не выпил. Мне с вами интереснее пить, чем с олигархом.
Мужики недоверчиво на него посмотрели, но промолчали.
Они зашли в подсобку, где громоздились пустые деревянные ящики. В углу, огороженном теми же ящиками, на какой-то грязной подстилке спал пацан лет тринадцати. Пирошникову вдруг вспомнились его ночевки под лестницей в огороженном книгами углу. От шума мальчишка проснулся, сел, разглядывая пришедших.
Лысый достал из пакета батон и молоко, протянул пацану.
– Держи, Геныч… Ничего, что я истратился? – взглянул он на Пирошникова.
Пирошников молча кивнул.
Второй мужик расставил три ящика, в центре поставил четвертый, выложил на него разрезанную рыбу. Лысый поставил бутылку и достал откуда-то три граненых стакана.
Пацан припрятал молоко с батоном, встал и вышел из подсобки.
– Куда он? – спросил Пирошников.
– А кто его знает. Надыбает себе пожрать где-нибудь.
– Он здесь ночует?
– Пятый месяц. Сбежал с Кинешмы… Нормальный малец.
– А что делает?
Мужики ухмыльнулись.
– Ворует, известное дело.
Лысый вскрыл бутылку и принялся наливать.
– Мне полстакана, – сказал Пирошников. – Ну, за встречу! Меня Владимир Николаевич зовут.
– Николай, – представился лысый.
– Григорий, – кивнул второй.
Они сдвинули стаканы и выпили.
Конечно, ста граммами дело не ограничилось, Пирошников выпил больше, но не настолько, чтобы не контролировать себя, и после обыкновенных в таких случаях разговоров решил покинуть собутыльников. Они же, узнав, что он отправляется за елкой, припрятали остатки водки и сопроводили его к елочному базару, где их приятель, торговавший этим товаром, самолично выбрал ему довольно приличную елку высотою метра в полтора.
То есть все совершилось как надо – и дружба, и деловые связи – через бутылку.
Пирошников этого способа никогда не осуждал и иногда им пользовался.
Получив елку, он не спеша направился в сторону дома, как тут зазвонил мобильник. Пирошников всегда настраивал сигнал телефона на традиционный звонок и не любил музыкальных сигналов.
– Ты еще не подошел? – услышал он голос Серафимы.
– Нет. Но уже иду.
– Апартаменты заперты. Приходи на пятый этаж. Мы на пятом.
– Кто это «мы»? – удивился Пирошников.
– Увидишь.
Пирошников встревожился и ускорил шаг, насколько это было возможно при его больных ногах. Через пятнадцать минут он был в вестибюле бизнес-центра, где с момента вручения сертификатов наблюдалось значительное оживление. Входили и выходили какие-то незнакомые люди, читали многочисленные объявления на доске, с которыми Пирошников пока не нашел времени ознакомиться, втаскивали какие-то ящики.
Он подождал лифта, неловко втиснулся туда с елкой, исколов иголками лицо, и нажал кнопку пятого этажа.
На входе в коридор пятого этажа дежурил молодой охранник. Имени его Пирошников не помнил.
