Наталья Лебедева - Театр Черепаховой Кошки
Виктор по привычке потянулся за пультом, но передумал включать телевизор. Тратить последние часы жизни на боксерский поединок или футбольный матч ему не хотелось. Еще меньше хотелось смотреть на Смерть, даже если приставка и записала новую программу СЛТ. Ведущая больше не волновала его; это было странно: Виктор обнаружил, что привык жить в состоянии легкого возбуждения, которое усиливалось, стоило ему представить ее длинные ноги или грудь, которую почти не скрывала тонкая, полурасстегнутая блузка.
Теперь он представил, как ведущая будет выглядеть лет через тридцать, и вспомнил одну великовозрастную даму, хозяйку картинной галереи…
Однажды Рита потащила его с собой на открытие выставки — тогда они еще разговаривали. В руке у хозяйки вечера был бокал, из которого она постоянно отпивала. Запах свежей выпивки мешался со вчерашним перегаром. Под глазами у нее угадывались густо припудренные мешки, и во всем облике блеск гламурной жизни мешался с приметами небрежности алкоголика. Косметика была наложена тщательно, но таким густым слоем, что уже к середине вечера по пудре пошли трещины, какие бывают на африканской обезвоженной почве. В глубоком декольте видны были большие, плоско лежащие груди, в ложбинку между которыми стекал узкий темный ручеек пыли и пота. Ноги у нее были длинные, но исхудавшие и кривые, словно древесные ветки, и сквозь колготки просвечивали крохотные синяки и красные варикозные звездочки.
Рита никогда бы такой не стала. А ведущая из «Лучшего видео» обещала стать именно такой.
В поисках подходящего дела и ожидая, что Рита или Саша вот-вот вернутся домой, Виктор прошелся по квартире и обнаружил, что шпингалет на двери в кладовку сорван, и дверь не закрывается. Он включил свет и с изумлением увидел, какой тут царит бардак: на полу клубком валялись старые тряпки, перекрученные, свернутые, будто кто-то пытался свить из них гнездо. В тряпках запутались старые фотоальбомы, какие-то книги без обложек и даже старые Сашины игрушки. Виктор стал подбирать и раскладывать по местам всю эту рухлядь, и из одной тряпки выпал сначала шпингалет — прямо с винтами, на которых он когда-то держался, — а потом черно-белая фотография, где он обнимал Риту за плечи. Виктор улыбнулся: ему всегда нравился этот снимок. На нем он сам был похож на Теда Нили в «Jesus Christ», а Рита — маленькая и легкая, как бутон весеннего цветка, — смотрела на него с обожанием. Да, у них были и такие времена — только кто бы теперь поверил, что такие времена у них были.
Виктор прибрался, положил фотографию в нагрудный карман рубашки и стал прикручивать на место шпингалет. Работа заняла минут десять.
Дверь закрылась. Виктор подергал за ручку: шпингалет стоял насмерть. Даже странно было: отчего это он вылетел прежде? Наверное, кого-то заперли в чуланчике, и он очень хотел вырваться наружу, невесело подумал Виктор.
Рита все не возвращалась.
Тогда он пошел в ее комнату. Это странно звучало: ее комната — потому что раньше они всегда жили вместе.
Виктор остановился на пороге, засунул руки в карманы растянутых домашних брюк и осмотрелся. Комната почти не изменилась. Только постельное белье появилось на диване, на секретере — ноутбук, который когда-то они дарили Саше, и кресло перед секретером стояло новое, офисное, на колесиках.
Что-то тянуло его к столу — скорее всего, любопытство. Желание узнать, как и чем жила без него Рита.
Виктор откинул черную плоскую крышку ноутбука и нажал кнопку включения.
Быстро загрузилась «семерка», и тут же подхватился Интернет. Страничка Вконтакте была стартовой, и вход был выполнен, так что Виктор уселся перед монитором и с замиранием сердца стал просматривать сайт.
Сначала он читал мешанину всяких глупостей: какие-то незнакомые ему люди хвастались своими фотографиями, размещали бесконечные картинки и пересказывали несмешные анекдоты. Но эта мешанина тревожила его, потому что в ней иногда встречались слова: «!!!СРОЧНО!!!! ТРЕБУЕТСЯ ПОМОЩЬ!!!!» Сообщение обрывалось, а Виктор не знал, как открыть его целиком, и потому никак не мог понять, какая помощь и кому требуется. Он листал страницу вниз и находил это «срочно-требуется…» через каждые несколько сообщений. И чем больше листал, тем чаще натыкался на большие буквы, обрамленные восклицательными знаками.
Устав от этого, Виктор перешел на главную страницу. Тут не было ничего интересного: Рита писала о себе то, что он и так знал. В друзьях у нее оказалось восемьдесят человек. Виктор просмотрел список, и все это были незнакомые люди, будто бы не из его, а из какой-то совсем другой жизни.
Потом он увидел раздел «Мои сообщения», где в скобочках стояла жирная цифра один.
Волнуясь и понимая, что делает плохо, Виктор зашел в личный ящик.
В списке людей, с которыми переписывалась его жена, было много имен, но Виктор не стал просматривать их все, а открыл только последнее, непрочитанное, — про себя он назвал это «просто для примера».
Отправителем был какой-то Валерий, и с фотографии слева от сообщения смотрела наглая полупьяная рожа. Сообщение содержало только ссылку и фразу: «глянь чё у вас в городе происходет ахренеть».
Виктор щелкнул по ссылке, и губы его заранее скривились в брезгливой усмешке: ему было совершенно ясно, что ничего хорошего человек с таким лицом прислать не может.
Но по ссылке не оказалось того, что он предполагал увидеть. Это была on-line-трансляция, и Виктор видел, что время действительно то же, что и в реальности: маленький экранчик неизвестного сайта был так же залеплен снегом, как и окно его собственной комнаты.
Сначала трудно было разобрать, что же там происходит: шел густой снег, и казалось, камера была направлена в небо, потому что за снегом не мелькали ни люди, ни машины. Потом камера двинулась вперед, и объектив начал прорезать снежную завесу, словно ледокол — арктические льды. Виктор увидел высокий коричневато-красный дом с облупившейся штукатуркой: смутно знакомый дом. Он смотрел и долго не понимал, что ему показывают, пока, наконец, не разобрал на самом верху, почти под крышей, темный силуэт крохотного человечка.
Камера продолжала движение вперед. Стали видны очертания фигуры: шапка, натянутая по самые глаза, наглухо застегнутая куртка, руки в перчатках. Человечек стоял на карнизе, прижимаясь спиной к невысокой колонне, на которую опирались две арки. А картинка все увеличивалась и увеличивалась, и Виктор уже знал, кто это, но, словно для того, чтобы защитить себя, думал о совершенно посторонних вещах. Например, о том, что такого увеличения нельзя добиться без операторского крана, иначе вообще непонятно, как и кто это снимает.
Когда Сашино лицо заняло весь экран, Виктор перестал думать вообще. Он просто сидел и смотрел, оцепенев от ужаса.
Лицо Саши заняло весь экран, продержалось несколько секунд, потом картинка замерла, дернулась и пропала.
Виктор понял, что должен идти. Только не знал, куда. Он был уверен, что видел это здание — и видел не один раз, но вот где?
Тогда он вспомнил о Смерти: о вчерашнем финальном сюжете, в котором должна была быть подсказка.
Он откинулся в удобном Ритином кресле, закрыл глаза, стал вспоминать и сначала не вспомнил ничего, кроме густого снега и черных, похожих на муравейники деревьев. А потом на поверхность вынырнуло зеленое пятно. И Виктор вдруг вспомнил, что это за пятно. Он стоял напротив него не больше часа назад.
Это была вывеска последнего из телеканалов, на который зашел Виктор. А напротив возвышался как раз этот самый дом со странной крышей, под которой в стене были прорезаны арки. Пять минут на автобусе.
Наскоро одевшись, Виктор выскочил из дома.
Пряча подбородок за стоячим воротником пуховика, а руки в карманы, Виктор побежал к остановке.
— Ну вот смерть и выиграла, — думал он. — Вот я сам иду туда, на карниз. Ясно осознавая, что делаю, и совершенно не желая умирать. Железная, беспроигрышная комбинация.
2Такси остановилось в лесу, и Вестник расплатился с водителем. Рита выглянула в окно: тут не было ничего — только широкая тропа, уходящая вдаль за древесные стволы. Ей вспомнилась удивись-игра, когда-то такая любимая, и Рита подумала, что в жизни все повторяется, но никогда в точности так, как было. Сейчас удивление не было приятным, потому что к Вестнику она не испытывала того, что когда-то испытывала к Вите.
Рита вышла из такси и едва не упала, наступив на больную ногу. Казалось, лодыжка едва помещается в ботинке. Машина тут же уехала.
— Пойдем, — сказал Рите Вестник и, подхватив за локоть, повел по заснеженной тропинке между деревьями, словно не замечая, что его спутница прихрамывает.
Рите казалось, что каблук растет у нее прямо из пятки. Она старалась не наступать на больную ногу, но каблук все равно цеплялся за комья снега, за любые неровности, и ногу при этом било разрядами боли.
