Евгений Гаркушев - Авалон-2314
– Ни фига себе! – прошептал Соловей. – А он не заметит меня? То есть я не замечу себя?
– В каком смысле? – вновь удивившись, Зигфрид поднял смоляные брови. Он непостижимым образом успел переодеться в деловой костюм наподобие того, что носил Карл. Сам араб остался в костюме, но, кажется, сменил галстук. – Кто не заметит тебя?
– Я не замечу самого себя в зрительном зале?
– Чудеса будущего оказывают мощное влияние на неокрепшую психику человека прошлого, – доброжелательно, но все же с легкой насмешкой заметил Карл. – Об этом вполне можно снять фильм. Хотя таких постановок было создано достаточно – еще в середине прошлого века. Разве что ремейк?
Между тем Соловей на сцене выступал мощно. Он пел и приплясывал, глядя прямо в глаза Соловью в зрительном зале. Песня была хорошей: о крутой тачке, которую мечтает завести каждый правильный парень. Такая тачка нужна ему, чтобы везде успевать и соблазнять девчонок. Ведь что им нужно, кроме крутого парня на крутой тачке? Самое удивительное, что Дима напрочь забыл слова этой песни и слушал с интересом.
– Мы видим обычную запись, – сообщила Ольга. – Реконструкцию старого концерта, интерпретированную для вирта. Понимаешь?
– Нет, – раздраженно бросил Дима.
– Мы внутри стереопостановки. Обычные зрители. Естественно, никто из актеров нас не видит и не слышит.
– То есть мы смотрим кино?
– Почти кино, – кивнул Карл. – Помолчи, дай послушать.
Диме и самому хотелось насладиться зрелищем. Пару раз Соловей поймал себя на том, что фальшивит, несколько движений ему тоже не понравились, а вот сценический образ мальчика-хулигана из порядочной семьи в рваной джинсовой одежде с золотым платочком на шее он одобрил. Можно подумать, Ольга открыла Америку, когда предложила ему похожий образ на Марсе… Вот он, уже готов!
– Неплохо, – заметил Зигфрид, когда песня закончилась.
– Но и не хорошо, – отозвался Карл.
– В целом пойдет.
– Сто пудов.
– Следующий, – попросил негр.
Хлоп. Из клуба они в мгновение ока перенеслись на стадион. Вокруг бушевала толпа молоденьких девчонок, а Соловей бесновался на сцене.
– Клево, – расцвел Дима.
– Да не особенно, – задумчиво протянул Карл. – Узко ограниченная гендерно-возрастная аудитория. Придется расширять. Молоденьких девочек сейчас – кот наплакал.
– Куда же они делись? – простодушно поинтересовался Дима.
– Выросли, – с оттенком грусти в голосе ответил Зигфрид. Золотая цепь на его мощной шее ярко блеснула зеленым в свете лазера. – Навсегда выросли. Только раз бывает в жизни глупая и бесшабашная молодость…
* * *
Только когда тучи над приморским замком рассеялись, солнце скрылось за горизонтом, а на небе появились две луны, фиолетовая и ярко-желтая, мы решили выйти из вирта. Очнувшись в кресле, я потянулся к Марине, поцеловал ее в лоб и вздрогнул – словно мою возлюбленную украли. Девушка замерзла и покрылась гусиной кожей, прекрасные и выразительные глаза припухли и смотрели на меня совсем не так, как в сказочной вселенной. Полуголую девушку освещало рассветное солнце – оно поднималось над бескрайней пустынной степью, по которой плыл курьерский мобиль.
Я посмотрел на себя со стороны – помятый после обильной выпивки, лохматый, с нечищенными зубами – и окончательно смутился. Все это было неправильно, не по-настоящему. Наверное, разочарование отразилось на моем лице, потому что Марина всхлипнула и прошептала:
– Никогда не занималась таким с реальными знакомыми, да еще в таких условиях, в дороге. Мне стыдно…
– Все было замечательно.
– Правда?
– Конечно.
Я врал и сам себе не верил. Все действительно было прекрасно, но изменилось с рассветом.
– Наверное, ты размышляешь, почему я не изменила внешность? Отчего остаюсь дурнушкой в век передовых технологий, когда прикус можно исправить даже не хирургическим вмешательством, а таблеткой?
– Нет, ты симпатичная девушка…
– Не лги!
Марина закуталась в плед, свернулась в клубочек. Я сидел на краешке ее кресла.
– У тебя не такие плохие зубы. Просто действительно прикус нестандартный, насколько я в этом разбираюсь. Я ведь не стоматолог. Но если ты сама подняла эту тему – действительно, почему ты не хочешь стать такой, какой была в вирте? Ведь ограничений нет, и внешность меняется, только характер изменить не так просто. Внутри ты такая, как была этой ночью. Разве нет?
– Кто знает, каков он сам? Для меня самой важной частью жизни была и остается работа, а не секс. Ты можешь это понять?
– Вполне.
– Вот и ответ на твой вопрос. Для работы та внешность, которая у меня есть, оптимальна. Наше тело – только инструмент. А отношений мне хватает и в вирте. Чем вирт отличается от реальной жизни?
– Тебе виднее. Наверное, он все же ненастоящий.
– Или просто другой? Большая часть жизни сейчас проходит в вирте. Мир управляется из вирта. Все важнейшие вопросы решаются именно там. Биологическая жизнь сейчас – следствие, а не причина событий, происходящих в вирте. Так ли важно, как работают наши тела?
– Но если бы не было нас, не было бы и вирта.
Марина пригладила растрепанные и пожухшие платиновые волосы, приподнялась на кровати.
– Большой вопрос. Для тебя, напротив, справедливо утверждение: не было бы вирта, не было бы и тебя. «Авалон» – виртуальная программа. Клонаторы и воскресители ничего не стоят без программной оболочки.
– Но первый раз я появился на свет тогда, когда о вирте и не помышляли.
– Не знаю, – Марина сжала пальцами виски, – ничего не знаю. Хочешь ко мне под плед?
Я замерз, устал, но под плед не хотел. Себя не пересилишь.
– Давай просто отдохнем.
– Тебе противно даже прикасаться ко мне? – Девушка едва не заплакала.
– Не привык касаться просто так. По-дружески. В мое время это было не принято.
– Да? Так, может, ты хочешь чего-то большего?
– Почему бы и нет?
– Ах, Даниил! Я ведь вижу и чувствую… Ладно, иди поспи. До Аньси осталось пять часов. Там придется сделать пересадку.
* * *
Справившись с хлопотами по хозяйству и повесив над костром котелок с водой, Хонгр побрел в лес, прихватив веревку, чтобы связать хворост. С собой он прихватил и ментальный обруч – подарок Лилии, который передала ему Василиса. Может быть, девушка уже создала канал личной связи, о котором говорила? Может быть, он, Хонгр, ей нужен?
Глубоко в чаще у подножия холма он присел на сухую хвою, надел на голову обруч. Перед глазами, словно призрачное видение, появились зеленые буквы меню. Интерфейс обруча был доступным, если не сказать примитивным.
Бывший программист разобрался с управлением новым устройством меньше чем за минуту. Техника шагнула вперед, люди шагнули назад – машины делали за них почти все. Особенно Хонгру не нравилось прямое воздействие на мозг, в результате которого он получал информацию от обруча, а обруч принимал его команды. Механизмы воздействия программист понимал только в общих чертах, но выбора не оставалось – работать с лэптопом было все равно что писать от руки в то время, когда в повсеместный обиход вошли компьютеры.
– Лилия! – позвал он по выделенному каналу. – Ты слышишь меня? Можешь ответить?
– Слышу и могу, – словно из дальнего далека ответил голос девушки. – Подожди. Я проведу тебя к себе.
Хонгр почувствовал, как деревья, под сенью которых он сидел, растворяются, как его втягивает в серо-фиолетовый туннель, раскручивает и тут же отпускает – уже на ровной площадке среди устремленных в синее небо белоснежных вершин.
– Привет!
Лилия возникла прямо перед ним в зеленом кимоно и с коротким мечом в руке.
– Рад тебя видеть. А зачем меч?
Девушка улыбнулась:
– Образ, Хонгр, образ. Меч не может причинить вреда никому, но с ним я чувствую себя увереннее.
– Почему?
– Просто так. Я могу сделать что-то потому, что мне так нравится?
– Да.
– Зачем ты позвал меня? Хочешь объявить о том, что наши отношения разорваны?
– С чего вдруг? – удивился Хонгр.
– Мне почему-то такой вариант пришел в голову прежде всего.
– Нет, конечно, я не хотел сказать ничего подобного. Только намеревался узнать – о какой просьбе шла речь? Что мне нужно для тебя сделать?
Лилия улыбнулась, перехватила меч поудобнее и вонзила его в камень. Примерно до середины клинка.
– Сюрприз для нового короля Артура, а? – улыбнулась она. – У меня к тебе просьба: когда будешь помогать Минтимеру, не увлекайся, хорошо? То есть помоги ему, сделай, что он попросит, но сам в драку не лезь. Идет?
