Ясутака Цуцуи - Сальмонельщики с планеты Порно
— Ласкающие водоросли?! Это кошмар! — Могамигава приподнялся и застучал кулаками по столу, — Недавно моя жена пошла искупаться на озеро — тут недалеко. Вошла в воду, и через несколько минут у неё стали слипаться глаза. Шатаясь, вышла на берег. Оказалось — эти самые! Страшная гадость! — пробормотал он уже спокойнее, — Не надо было брать жену на эту дикую планету.
— Каких только тварей не водится в этом озере. Оно буквально кишит плоскоспинными бегемотами, червекрокодилами, булькающими аллигаторами. Кого там только нет.
— Они опасны?
— Нет. Но они вылезают из воды и такое устраивают! Кроме крупных животных там полно пластинчатых медуз и других тварей. Так что плот надо связать покрепче. Перевернёмся — будет не до шуток.
— В болотах наверняка тоже всякой дряни полно. Я прав? — с дрожью спросил Могамигава.
— Там растёт забудь-трава. В больших количествах.
— О-о! Забудь-трава! Какой ужас! — Могамигава снова забарабанил по столешнице кулаками и весь как-то перекосился. — Недавно я собирал образцы растений для культивирования перфорационных бактерий. И случайно попалась эта самая трава. Так я забыл, какие тесты собирался проводить! И была-то всего одна травинка. А если там будет целое поле забудь-травы, кто знает, что мы забудем? Может, не сможем даже вспомнить, зачем пришли!
— Тогда лучше будет заранее записать, — дал совет Шеф.
— А вдруг мы читать разучимся?
Шеф рассмеялся, отрицательно качая головой:
— Это будет временная потеря памяти, а не старческое слабоумие. Так что не так страшно.
— Нам и через джунгли придётся пробираться? — Могамигава смотрел на меня испуганными глазами. — Что там у них, в джунглях?
— Там расплодились целые колонии трубчатых и зонтичных, характерных для местностей на границе между джунглями и открытыми пространствами, например полями забудь-травы. Ещё там, на чесоточном дереве, растёт тип лишайника — висячая ползучка. Впрочем, это не дерево, скорее кустарник. А местная фауна… Из животных — прежде всего олень-свистун, многоухий кролик, трехгорбый кабан, носатая сирена, раскладная корова. Из птиц — пенисный воробей, из насекомых — скрипучая цикада. Из видов, которые нам не удалось классифицировать, я бы назвал реликтовый кокон и, наконец, разбуди-жену — создание, которого никто не видел. Мы знаем его только по голосу.
— Ах! Ещё и разбуди-жену! Только этого не хватало! — Могамигава забарабанил по столу и запустил пальцы в шевелюру. — Стоит ночью услышать её жуткие вопли — всё! Покоя не будет. Жена просыпается, будит меня… Зачем я её привёз на эту чёртову планету! — Он уронил голову на руки.
«Чего теперь жаловаться. Сам сюда свою красавицу притащил. Побоялся, как бы рога не наставила», — подумал я.
Могамигава поднял голову.
— А что там дальше, в джунглях? — Он вцепился обеими руками в край стола. — Наверное, ещё круче, да?
— Честно сказать — не знаю, — вздохнул я. — В первый раз я ходил туда с экспедицией, и у нас не было такой спешки, как сейчас. В джунглях царит вечный мрак, там даже днём темно и жутко. Прямо ад кромешный. У нас не хватило смелости, и мы двинулись в обход.
— Ад кромешный, вечный мрак… К чему такие выражения, весь этот страх? — раздражённо вопросил шеф. — Вы же учёный, эколог. Где же ваш исследовательский пыл? Ведь в таких местах лежит ключ к загадкам здешней природы. К тому же это настоящая кладовая новых биологических видов. Целая другая планета! Разве не так?
«Что-то сам ты ни разу туда не наведался». Я с упрёком покосился на шефа.
— Но в этот раз, я полагаю, нам придётся продираться через джунгли напрямик? — скорбно предположил Могамигава.
Шеф резко повернулся к нему.
— Да! — кивнул он. — Да! Но при этом вас ждут новые открытия.
«Это обязательно, — подумал я. — Столько открытий, что мало не покажется».
Пока мы обсуждали подробности предстоящей экспедиции — маршрут, что следовало взять с собой, — стало светать. Сперва в окне, над открывающимся вдали горизонтом, показалось розовое солнце; минут пятнадцать спустя почти в той же точке стало подниматься ещё одно солнце — оранжевое, заход которого мы недавно наблюдали. Два солнца образовывали так называемую спектроскопическую двойную звезду. Расстояние между ними было совсем небольшим, поэтому издали они казались одним светилом. Розовая была главной звездой, оранжевая — её спутником. С поверхности планеты они напоминали две женские груди, немного разные по цвету. Как их только не называли — «солнечные дыни», «золотые шары»…
Мы с Могамигавой решили не терять время и использовать два светлых часа для подготовки, а потом соснуть пару часиков, выпадающих на «ночь». Надо было запастись силами — неизвестно, будет ли в пути возможность поспать. Шеф вызвал Ёхати и сообщил о важной миссии, которую ему поручают. Тот, естественно, пришёл в восторг.
Поспать два часа не получилось, я проснулся ещё затемно и вышел из лаборатории. Перед штабом Могамигава громким голосом отдавал распоряжения Ёхати, который загружал в турбоход багаж:
— Эй! Можно поосторожнее? В этой коробке полно стекла — чашки для выращивания микроорганизмов, другая посуда. Ой-ой-ой! Не надо класть на дно микроскоп. Еду вниз положи. Ой-ой!
Мой багаж состоял только из ящика для сбора коллекций с морилкой для насекомых и инструментов для проведения вскрытия. Ещё я хотел взять клетку для ловли мелких животных, но подумал: как её нести, когда нам придётся передвигаться на своих двоих? В случае чего можно будет попросить у Могамигавы его переносной электронный микроскоп.
Втроём мы разместились в турбоходе. Шеф вышел нас проводить. Я сел за управление, Могамигава устроился рядом, Ёхати с багажом — сзади. Я запустил нагнетатель, и аппарат на метр завис над землёй.
— Будьте осторожны, — небрежно бросил нам шеф, — Ждём вас с богатым уловом.
Могамигава фыркнул:
— А вы следите здесь за порядком. И присматривайте хорошенько за нашим шарлатаном-доктором. Вдруг Симадзаки разродится до нашего возвращения. Дай Фукаде волю — он таких дел натворит!
Мы двинулись прямо на запад. Осадков в этом районе выпадало мало, местность поросла травой, как в саванне. Турбоход шёл гладко. Мы часто ездили на озеро, чтобы пополнить запас воды, так образовалась дорога, по которой турбоход выдавал сто пятьдесят километров в час. Скоро над горизонтом поднялись «золотые шары», бросая свои лучи на наш открытый экипаж. Было безветренно и тепло. То тут, то там попадались высокие шипящие акации, с верхушек которых мелодичными трелями заливались скрипучие цикады — мелкие насекомые наподобие майских мух. В небе порхали малиновые птички — пенисные воробьи, названные так по форме головы, имевшей до неприличия поразительное сходство с главным органом мужской анатомии. С нижних ветвей шипящей акации гроздьями свисали реликтовые коконы, для которых в таксономии здешней флоры места так и не нашлось.
— Погода замечательная, воздух чистый, — заметил Могамигава. — Не будь здесь всей этой мерзости, тварей этих — совсем было бы хорошо.
— Да уж, — согласно кивнул я, — Температура в самый раз, влажность низкая, жизнь что надо, здоровье есть, пейзажи — во-о! Утро, десять часов, шипящие акации колышутся на ветру, порхают пенисные воробышки, трещат скрипучие цикады, на ветках развешаны реликтовые коконы, в небе плавают золотые шары. Не жизнь — красота!
Закончив свою тираду, я громко расхохотался. Могамигава смотрел на меня как на сумасшедшего.
— Извините. Что-то меня не туда понесло.
— Я хочу вас предостеречь: мы учёные и должны сохранять здравый смысл в любых условиях, что бы ни случилось.
Вообще-то я куда больше опасался за его здравомыслие, но решил оставить эту мысль при себе.
По мере приближения к озеру Подлости заросли папоротников и гимноспермов становились всё гуще. Из некрупных растений попадались перистый орляк, заячья лапа, чёрно-белая рябина, сатанинская трава, гибкая пальма. Более крупные виды были представлены древовидным папоротником-гордецом и пушистой секвойей. Было ещё множество папоротников — как древовидных, так и мелких, которым ни прошлые экспедиции, ни доктор Симадзаки не успели дать названия.
— Какая тьма папоротников! — заметил Могамигава, выходя из турбохода, который я остановил в нескольких метрах от озера, и оглядываясь по сторонам.
— Доктор Симадзаки называет это адаптивным распространением флоры. Папоротники подразделяются на множество видов. Их несколько тысяч.
— Да… и каждому надо дать название. Доктор Симадзаки, верно, дрянные названия не выбирает, — Могамигава окинул взглядом зелёную поверхность озера, хранившего какое-то особенное многозначительное спокойствие, — Зачем нужна такая подробная классификация? В таком небольшом районе.
