Ясутака Цуцуи - Сальмонельщики с планеты Порно
Фукада тут же всполошился:
— Раньше, в эпоху варварства, такие операции делали голыми руками, а теперь только на современном оборудовании, с компьютерными системами. То есть я… как врач… в университете нас не особенно этому учили.
Могамигава закатил глаза к потолку, будто хотел сказать: «Не можешь, значит?» Я тоже был разочарован.
— Несколько участников первой экспедиции проникли в Мамардасию и видели, что это такое. Есть доклад на эту тему, — проговорил шеф, чтобы оживить разговор. — Как им удалось?
— Ну, это же были первые земляне. Наверное, аборигены не предполагали, что мы такая дикая раса, и расслабились — пустили. Дикая — с точки зрения мамардасийцев, конечно.
— Это мы дикие? Вот они-то настоящие дикари! — сморщился Могамигава. — Как я слышал, они совокупляются в открытую, средь бела дня. Им всё равно с кем — с мужчиной, женщиной… где — на улице, на площади, в общественном месте. Где угодно, и одновременно несколько пар!
— Вот именно! — кивнул я, ткнув пальцем в его сторону. — Вот это и кажется им диким. Что мы так к этому относимся: считаем секс дикостью, думаем, что с этим делом надо куда-то прятаться. Мне кажется, они смущаются от такого отношения, это их отвлекает, не даёт сосредоточиться.
— Уж не хотите ли сказать, что вы это дикостью не считаете? — Могамигава с неприязнью уставился на меня.
Я почувствовал, что краснею:
— Нет, не считаю.
— В таком случае почему вы не можете получить туда доступ?
— Потому что я сам дикий. Э… лично мне было бы интересно и приятно наблюдать за такими вещами со стороны. Назовите это как хотите — извращением, страстью к подглядыванию… Но если у меня спросят, смогу ли я заниматься тем же самым на людях… Не смогу. То ли из-за стеснительности, то ли из-за неумения быть естественным, а может, самосознание не позволяет… Не знаю. Но мамардасийцы сразу просканируют, что у меня в голове, и не пустят к себе.
— Другими словами, — задумчиво проговорил шеф, — в Мамардасию может попасть лишь тот, у кого самые прогрессивные взгляды на секс?
— Ну… как сказать? Может статься, аборигенам эти прогрессивные взгляды покажутся вовсе не прогрессивными. То есть люди, о которых говорят, что у них прогрессивные взгляды на секс, связывают сексуальную свободу с борьбой против существующей системы, восстанием против «старой власти», критикой правительства и полиции. Похоже, что с точки зрения мамардасийцев такие люди на самом деле совершенно не стремятся к сексу и не превозносят его, он для них не предмет поклонения. Говорят, в составе первой экспедиции была одна женщина — активистка Союза за сексуальное раскрепощение. Она хотела было использовать поведенческий стереотип аборигенов для поддержки заурядного общественного движения, но это им не совсем понравилось. Как я слышал, дело кончилось тем, что активистка бежала оттуда со всех ног, когда какой-то медвежьего облика мамардасиец подошёл к ней.
— Так кто же всё-таки может к ним проникнуть? — небрежно бросил шеф.
— Тот, кто не воспринимает секс как нечто метафизическое и в то же время испытывает неиссякаемое сексуальное влечение, причём бескорыстное.
— Это что же получается? — округлив глаза, с нескрываемым отвращением рявкнул Могамигава. — Нужен тип, которому только бы потрахаться. Всё равно с кем?! — Он ожесточённо поскрёб голову. — Что это я так разорался? Вот до чего меня довела эта планета!
Шеф вдруг подскочил в кресле и поглядел в потолок:
— Хм! Есть у нас такой человек.
Я кинул на шефа изумлённый взгляд:
— Вы что, хотите Ёхати послать?
— А кого ещё? — уставился на меня шеф, — Кто ещё подходит к мамардасийскому менталитету?
— Ну, это не вариант! — тряхнул головой Могамигава, показывая, что тут и разговора быть не может, — Он же тупой. Даже если проберётся, что он сможет разузнать?
— Не говорите, Могамигава-сан, — тут же начал переубеждать его шеф, — В медицине и биологии он, конечно, не разбирается, но спросить, как избавиться от беременности, наверное, сумеет.
— Если Ёхати попадёт в Мамардасию, только мы его и видели, — усмехнулся я, — Помимо всего прочего, мамардасийки, говорят, исключительные красавицы. Наши женщины по сравнению с ними никуда не годятся. Недаром в отчёте было сказано: «Местные женщины — сущие ангелы».
— Как это банально! — проговорил доктор Фукада и отвернулся.
— Тогда надо будет послать с ним ещё кого-нибудь, — стоял на своём шеф, — Чтобы он, не проникая в Мамардасию, был где-то наготове и оттуда давал Ёхати указания. Если Ёхати притащит муть, его можно будет отправить обратно, и не один раз, пока не добудет вразумительную информацию.
Я пожал плечами:
— Хотите меня послать?
— Точно, — холодно заявил шеф и обернулся к Могамигаве, — Думаю, знание бактериологии здесь тоже пригодится. Не могли бы вы их сопровождать, доктор?
Могамигава с готовностью кивнул:
— Не возражаю. На экспедиционном катере мы через час туда доберёмся.
— Однако, — шеф обеспокоенно шевельнулся в кресле, — у нас всего один катер. Сейчас он в распоряжении геоминералогической партии.
— Вы можете связаться с доктором Ниямой и приказать ему немедленно возвращаться.
— Я уже говорил с ним по телекому, — Шеф не скрывал огорчения, — Он сообщил, что они смогут быть на базе только через два дня. Вы же знаете, что это за человек. Упрямец! Для него моих распоряжений не существует.
— Но вы сказали ему, что ситуация с доктором Симадзаки не терпит отлагательств?
— Разумеется, сказал. Но ему как об стену горох. Знаете, что он ответил? «Пускай рожает, потом выбросим куда-нибудь, и все дела».
— Ну что за человек! — вздохнул Могамигава. — Тогда поедем на турбоходе.
— Что?! — чуть не задохнулся я, — На нём мы доберёмся только до озера Подлости. Над водой эта кроха не пройдёт. Обойти озеро невозможно, потому что на севере оно выходит прямо к Мамардасийскому морю, на юге, за мысом Самоудовлетворения, тоже море.
С каждым произнесённым словом я всё сильнее злился на Фукаду, который как в рот воды набрал. Мог бы он сделать кесарево сечение — не было бы никакой проблемы. В последнее время появляется всё больше врачей, не способных ничего сделать руками — даже самую простую операцию; как они сами говорят, во всём виноват прогресс медицинской науки. Кому такой прогресс нужен?
— Так вот, до Мамардасии такой маршрут, — продолжал я. — На турбоходе до озера Подлости, там сооружаем плот из того, что растёт в округе, переправляемся, потом на запад по болотам и ещё километров двадцать пешком.
— А полегче маршрута нет? — простонал доктор Могамигава, похоже, разделявший мои мысли в отношении доктора, и недобро покосился на Фукаду.
Фукада чувствовал себя неловко и, оправдываясь, заёрзал на месте:
— Вообще-то надо бы мне пойти, но вы же знаете: у меня ноги слабые, хронические болезни…
— Никто вас туда не посылает, — отрезал Могамигава.
Фукада бросил на него полный негодования взгляд и сердито умолк.
В комнате повисло молчание.
Его прервал Фукада. Сделав вид, что ему надо идти, он поднялся со стула:
— Ну я пойду. Работа.
Когда наш никчёмный коллега вышел, шеф громко вздохнул. Мы с Могамигавой тоже устали от Фукады. Говорить не хотелось.
С горы Ночного Плача ветер принёс наполненный восторгом женский стон.
— Вот это вопль! — сказал, как плюнул, Могамигава. — Гора, издающая такие звуки, должна называться по-другому. Какой уж тут Ночной Плач! Это Волна Экстаза, — Он округлил глаза и, почесав в затылке, заключил: — Что я такое говорю?! О боже! Как же низко я пал.
Я глубоко затянулся сигаретой и стал рассказывать, стараясь говорить как можно спокойнее:
— Поделюсь своим опытом — однажды мне пришлось добираться от озера Подлости до Мамардасии и обратно. И постройка плота, и пешие переходы — это всё не так страшно. Главная причина, почему мне не хочется идти туда снова, — разная тамошняя кошмарная живность. По идее, мне уже давно следовало привыкнуть к удивительным условиям, в которых обитают внеземные формы жизни, кажущиеся нам невероятными. И всё равно встречается такая гадость, что невозможно оставаться безразличным, даже с точки зрения чисто научного интереса.
— Может, не стоит сейчас об этом? — встрял шеф.
Я покачал головой:
— Нет. Нужно заранее предупредить доктора Могамигаву. Хотя бы в общих чертах. Чтобы смягчить шок.
— Неужели это в самом деле такие чудовища? О них чего только не говорят…
— Почти все эти животные и растения встречаются и здесь. Но там они существуют в форме особого биоценоза, отличающегося большой перенаселённостью. Растения образуют многоуровневые колонии; в этой биомассе формируются сообщества представителей фауны, мирно уживающиеся друг с другом. Например, некоторые виды водорослей, почти не встречающиеся в наших местах, расплодились в озере Подлости. Видимо, в физиологическом плане это оптимальное для них место. Водоросли-липучки, кровавые, ласкающие водоросли…
