Владислав Задорожный - Защита от дурака
Иногда качественный скачок техники возможен лишь после количественного скачка населения. Это редкий вариант. Вариант опасный — тут можно просчитаться: население увеличить, а качественный рост технологии и техники на поверку окажется преувеличенным, ошибочно запланированным».
«Я никогда, — писал Предтеча, — не соглашусь с определением, что агломерат — есть животное, которое гораздо лучше прочих питается, защищается от холода и жары, а также всевозможных врагов. А ведь именно к этому сводились Усилия всех предыдущих цивилизаций: еда, одежда, жилище. И лишь как блеклый орнамент — духовная деятельность, которая периодически вымирала вовсе или сводилась к шебуршению, к частому почесыванию в затылке, к балаганам — вместо высоких искусств».
«Мы вступали в контакт с несколькими цивилизациями, резко отличающимися от нашей. Космос дал значительное разнообразие форм жизни. Но ни разу нам не встречалась цивилизация, которая пошла бы по пути приоритета духовности. Везде духовное начало является производным от развития материального. Это потому, что везде мы сталкивались с социальным неравенством. С наступлением социального равенства духовное обязано выйти на первый план. Нельзя же — проклятье! — духовному развитию все догонять материальное развитие общества. Эти «наперегонки», в которых фора — материальному, слишком дорого нам обходятся. Эдак цивилизация пройдет весь свой путь и сгинет, а духовное все еще будет хромать на костылях. Приостановите материальное производство, дайте духовному догнать его. Будьте разумны!»
Нет, Предтеча, если я стану владыкой планеты, никогда не будет по-твоему. Никогда. Мне нужна Защита в самом низменном ее виде, в самом грубом. А эти самые духовные ценности — какой от них прок? Мне приятно читать тебя, Предтеча, приятно разделять твои взгляды, но поступать я буду так, как повелит мне… мой ум.
* * *Четыре дольки времени.
Я встал, кутаясь в плед. Медленно дотлевали лучины. Наощупь отыскал кресло, опустился в него и нажал кнопку уличного обзора. Экран дальнозора вспыхнул белым комом — на площади перед Оплотом лежал снег. Глаз камеры медленно осматривал площадь. Ракетные установки покрыты пушистым снегом — и никого рядом. Конечно, откатились подальше, покинув ненавистные орудия смерти, чтобы не перестать быть при взрыве Оплота. Пусто, пусто… Один. Этого и следовало ожидать. Бесславный конец. Я поспешно переключил дальнозор на общепланетарный канал: там должно быть что-нибудь повеселее этой унылой белой пустыни.
Показали опять-таки панораму площади перед Оплотом. Диктор говорил, взахлеб говорил. Я оцепенел.
— …нет, Чунча не сделает этого, нет и нет. Есть еще время опомниться, — частил диктор. — Пим и Джеб предпринимают лихорадочные усилия, чтобы остановить безумца. Но сейчас мы вынуждены подчиниться требованию Чунчи — предоставить канал в его распоряжение. Умоляем вас, Чунча, не делайте опрометчивых шагов — мы согласны на переговоры!
Картинка сменилась. Обширный зал, в центре которого не было ничего, кроме возвышения. Чунча находился рядом с этим странным сооружением.
— Крупный план, пожалуйста, — обратился он к невидимом операторам. — Да, перед вами знакомая всем Черная Кнопка. Я нашел зал Координатора. Вы видите обломки робота — я пустил его первым подойти к Кнопке — и последняя система Защиты сработала. Но теперь между мной и этой милой чернушкой не существует препятствий. До истечения ультиматума Джеба осталось две минуты. Сам Джеб только что погиб, пытаясь овладеть Оплотом штурмом. Джеб сработал в лоб, и опять системы Защиты отреагировали четко, моего вмешательства тут не потребовалось.
Я выдвигаю свой ультиматум: капитуляция. Полная и безоговорочная.
«Итак, Чунча — правитель планеты, — подумал я. — А я был его марионеткой, ширмой. Ловко он меня!»
— Я требую, — продолжал Чунча, — назначения президентом…
«Сволочь ты, сволочь!..»
— …Бажана, организатора и главы переворота. Бажан — горячий приверженец Защиты. Он нашел и уничтожил Дурака, теперь он оградит нас от пришествия следующего. Слава Бажану! Преображенцы обязаны сдаться на милость победителя. Бажан прощает всех участников путча, проявивших понятное малодушие, и поручает им занять основные узлы Агло, принимать капитуляцию отрядов преображенцев. Я…
Он подробно расписал, что кому надлежит делать.
Очевидно, нервное потрясение было слишком велико, сказались также и бессонные ночи — я спал.
Кто-то тряс меня за плечо. Я открыл глаза: мозаичный зал ярко освещен, рядом стоит Чунча.
— Эй, мой Президент, проснитесь. Извольте принять Агломерацию. Все готово — и милым бантиком завязано. Преображение лопнуло, как мыльный пузырь… Пим погиб, ха-ха, при попытке к бегству. Лучшие — под замком. Ступайте править.
— Но я…
— Э-э, не ломайтесь. Ведь вы же хотели этого.
Я выпростался из кресла — и оттолкнул Чунчу.
— Ты хам, — сказал я, — кто тебе позволил меня лапать! Знай свое место. Где тут править? Я готов.
Чунча в восхищении хмыкнул.
Двери зала распахнулись, и я узрел знакомые мерзкие рожи путчистов.
— Спасибо, ребятушки! — весело приветствовал я их.
Часть пятая
Завязь
И нет пределов служению себе.
Это непосильное наслаждение… Быть центром, быть источником, тенью для обезумевших от жары и солнцем продрогших, быть беспрекословным владыкой, который в состоянии зажать рот любой крамоле, повелителем, — это единственный способ быть, достойный сильной личности. Место наверху только одно, и тот, кто достиг его, достиг всего. Он и есть преображение, он и есть духовная революция, он — цель развития цивилизации. Он умен не потому, что умен, а потому что он — там; он силен не потому, что у него бицепсы, а потому, что все силы других подчинены ему; он великодушен не потому, что у него добрая душа, а потому, что не всегда же наказывать; он жесток не потому, что изувер, а потому, что надо ведь их и попугать.
Едва я пришел в себя после бравурного финала путча и осознал, что достиг желанного и нет преград глупости моей, я взялся за дело. Следовало привыкнуть к непосильному наслаждению вседозволенностью.
Я начал с авантюрных выступлений перед Агломерацией, которую, словно мяч, перекинули, не вдаваясь в особые разговоры, от одних к другому. Я заверял, что порядок будет восстановлен, что моя цель — возобновить Защиту в новом, очищенном от ее недостатков виде. После успокоившей всех болтовни я занялся неприкосновенными.
Надлежало подмять этих дурней с записными книжками, заставить фиксировать то, что мне хотелось, мою версию истории. Иначе все насмарку. О какой вседозволенности можно говорить, если поблизости вертятся неподкупные стражи истории и отмечают каждый мой глупый поступок, всякую дрянь, которую я произнесу вслух. Предстать перед потомками во всем своем дерьме? Нет уж, увольте!
Но их Старейшина грубо отверг мои косвенные притязания — ладненько, разберемся с ними… позже.
Путчисты, смалодушничавшие во время ультиматума Джеба, не только, что оклемались, но даже стали требовать свою толику мзды. Пришлось временно назначить их на высшие посты.
Однажды, совершая поездку по городам. — где-то речь собирался толкать, случился между мной и Чунчей интересный разговор. Кроме нас в шимане находился только кучер, но он не проболтается ни за что.
— Обратите внимание, Мой Президент, — говорил Чунча, занимающий нынче пост главы оранжевых, — снова возобновили покраску фасадов.
Я скользнул взглядом по шиманам эскорта и лишь затем обратил свой взор к домам — по их фасадам ползали красильные автоматы.
— Чунча, — сказал я, — а не начать ли нам слегка и торцы красить?
— Это дорогое удовольствие…
— Да, но зато оно прибавит нам популярности. Ну, там, какой-нибудь разведенной краской, так для виду, а эффект все же произведет. И еще: надо бы снять Защиту с оружия моих телохранителей.
— Мой Президент, я уже так и распорядился — Защита на все вооружение восстановлена, но вашим телохранителям — полнейшая свобода. Это проверенные агломераты, с их стороны ничего не может быть…
— И еще: путчисты…
— Они наглы и требуют слишком многого…
— Ты угадал… Сейчас мы снаряжаем массу космолетов для упрочения контактов с галактикой, нарушенных Преображением… Потребуется немало руководителей экспедиций… долговременных экспедиций… А возглавлять эти экспедиции — несомненно большая честь.
— Да, Мой Президент, для путчистов это будет высшей наградой.
— Но вот Рогулька…
— Он пригодится на планете, я правильно понимаю?
Путчисты полетели в космос, а Рогулька стал моим личным советником. К сожалению, через неделю он погиб в шиманной катастрофе. Я объявил всепланетный траур. Рогулька был отличным парнем. Из тех Рогулек…
