Владислав Задорожный - Защита от дурака
Когда в шестой раз штурм Оплота не привел к успеху, наступило длительное затишье. Джеб понял, что надо придумать ловкий маневр — времени у него вдосталь. Мы, жалкая горстка путчистов, больше уже ни на что не могли рассчитывать. После блестящего начала, когда мы легко захватили Оплот, оказалось, что массы вовсе не с нами — против Преображения почти никто не выступил. Рано или поздно нас выкурят из Оплота. Шла десятая попытка осады. У нас были весомые потери. Погибла Мена…
Пим, может, и простил бы меня. А вот Джеб, тот умнее — он попомнит мне сотни загубленных жизней.
Затишье растянулось на две попытки. За это время треть моих ополченцев дезертировала. Наконец, Джеб выступил по дальнозору и, попросив извинения за затянувшуюся осаду, предъявил ультиматум: или безоговорочная капитуляция или взрыв Оплота. Время на раздумья — до завтрашнего рассвета.
— Он блефует, — сказал Чунча, пытаясь уловить мою реакцию.
— Ты и сам не веришь в блеф. Самые серьезные системы ЗОД еще не разгромлены. Так что взорвать Оплот — вполне реально.
Я приказал передать Джебу, что мы ему не верим.
Мена… Я сделал ее переставшей быть. Вздорная агломератка. Впрочем… Это всего лишь еще один кошмар в веренице бессонных ночей.
Ответ Джеба пришел незамедлительно. Он просил меня выслушать того, кому я верю. Я включил дальнозор и…
…Фашка щурилась в камеру своими несерыми круглыми глазами, словно пытаясь увидеть меня. Через головы миллионов зрителей она обратилась ко мне:
— Сопротивление бессмысленно. Это подвиг подлости. Честное слово, Джеб нашел ключ к уничтожению Оплота. Пим запретил бомбардировку Оплота, боясь за судьбу прилегающих районов, не желая кровопролития. Увы, даже терпение Пима истощилось. Мы слишком многое пережили ради Преображения… Ты дурак, Бажан. Был им, есть и останешься. Просто дурак. Ничего-то ты не понял… Пощади хотя бы своих приспешников, которым ты задурил головы.
Она сказала …Дурак?
О-откуда она знает?!
Неужели это так легко угадывается?
Все слышали? Она назвала меня Дураком?!
Нет, нет она не имела в виду Его, она просто употребила ругательство… никто не понял!
Но единственное после смерти дедушки живое существо, чьего суда я боялся, чьему суду я бы доверился, — Фашка чувствовала и безаппеляционно утверждала, что я — Он. Она раскусила меня.
— Стоять до переставания быть, — приказал я, собрав остатки путчистов… Все, кроме Чунчи, на устах которого, как всегда, играла насмешливая улыбка, были угрюмы. Однако я с удовлетворением подумал: остались самые стойкие, эти не изменят — фанатики, отбросы общества, недоумки, слепо преданные гнилой идее Защиты От Дурака.
Пусть подыхают. Во славу Дурака. Эх, какая прелесть! Вот бы за мгновение до гибели сообщить им, ради кого они совершали путч, ради кого они добровольно отправляются в небытие!.. Но нет, не приму позора, да еще и вынырну из истории когда-нибудь после в виде борца за справедливость!
* * *Защита агонизировала. Преображение последовательно добивало ее. После подавления путча линия Джеба усилится. Я отыскал в тайниках Оплота дневники и приказы Предтечи. И прочтя их, могу спокойно, аргументированно размышлять о значении и смысле Защиты.
Итак, основываясь на признаниях Предтечи, логично предположить, что ЗОД была предназначена для обуздания глупцов. Как для сошедших с ума придуманы комнаты, обитые мягким, так и для глуповатых агломератов бытие было обложено мягким. То есть Предтеча и его соратники хладнокровно высчитали все те места, куда может упасть агломерат, и предусмотрительно подстелили там соломку. В самом деле, куда ни кинь, всюду исключалась возможность оступиться.
Кража, спекуляция, вещизм, жажда наживы — все устраняется просто фактом изобилия. Таким образом, материальное благополучие — важнейшая составная системы Защиты против Дурака.
Изобилие грозит стать пороком скорее чем нищета. Утрачивается горизонт потребления, когда последнее диктует все новые, доселе невиданные потребности, которые оборачиваются массовыми капризами, а те, в свою очередь, и все вместе превращаются в душераздирающую драму. Изобилие взрывоопасно, оно порождает тягу к дефициту: иметь то, чего нет у других, но к дефициту нового качества, который продиктован соображениями престижа, но проявлением индивидуальности — личность пытается найти свое самовыражение в отличности одежды, интерьера, даже мышления (ибо в области мысли тоже возможно перепроизводство, вал). В работе себя трудно проявить: те же операции примерно так же выполняют сотни тысяч агломератов. Даже в творчестве индивидуальность блекнет, как только в этот процесс подключатся миллионы: сто художников способны подарить обществу пять ярких талантов, тысяча — десять. От числа индивидуумов, занятых «производством искусства», не зависит качественный скачок — это не спорт. А если взглянуть на возможный вред, то… При наличии, скажем, тысячи художников, манеру самых талантливых из них пытаются тиражировать в пять раз больше плагиаторов, эпигонов, ремесленников, и в глазах публики яркость подлинных талантов блекнет (не гаснет). Каково же будет положение при миллионе художников?! Ведь статистически они опробуют все возможные пути развития искусства, все творческие манеры, все откровения а выверты духа!
Вот и увидели: принцип изобилия благороден, искренен в своем стремлении к благу, но и… чреват опасностями. Горизонт потребления. С одной стороны — потакание капризам, выкобенивание глупости, которой все мало, мало, мало. А с другой — явление сугубо рациональное, свидетельствующее о тонкости агломератской психики — желании сохранить индивидуальность хоть в мире ширпотреба. Каковы бы ни были мотивы постоянного отодвигания горизонта потребления, так или иначе это… явление ненормальное, дестабилизирующее экономику… Если бы Защита могла быть гибче, она бы напустилась со всем присущим ей упорством, доходящим до ожесточения, на эксцессы безудержного роста потребностей, оградила бы производство от требований выдумщиков, которым все мало, мало, мало. Да, тут глупцы взвыли бы от злости. Но пригрозив наградить их званием Дурака, Защита быстро вышибла бы из них весь гонор. Увы, Защита поступила иначе: она «задергалась», то запрещая производству следовать капризам зарывающихся потребителей, то приказывая производству скоренько удовлетворить те же капризы.
Этот постоянно колеблющийся курс создавал в стране унылую атмосферу двойственности — ничем не подкрепленные крики о приоритете духовных ценностей в условиях непоследовательной политики в области удовлетворения капризного спроса. Из этого рождались упреки в демагогии. Защита была воистину полигоном для демагогии.
Следовать бы Защите за вторым мотивом отдаления горизонта потребления — возвышенным. Но этот мотив толком исследован не был, да и некогда было до таких тонкостей доходить. Нужно было удовлетворять массу капризничающих единственно от незнания, чем в этой жизни заняться.
Оказалось, изобилия достичь невозможно, потому что рост потребностей заведомо опережает наиновейшие технику и технологию, самую прогрессивную и продуктивную общественную структуру. Хоть афоризмами, а все равно спекулировать будут… Тупик какой-то — и в поведении ЗОД, и в моих мыслях. Разве ЗОД не должна была переключить интересы населения с материальных на духовные? Разве… нет, тут сплошные загадки, тупик, тут думать и думать надо.
Глупцам свойственны честолюбие и карьеризм. Защита лихо расправилась с этими пороками, поставив перед ними заслон — отсутствие служебной лестницы в привычном облике. Президенты избирались в лотерею, иные высокие посты, кроме воительских, мало прельщали из-за большого объема работы и ответственности, а главное, из-за их непрестижности — ЗОД нарочито унижала агломерата, взбирающегося «вверх», — она перевернула лестницу, поставив высших руководителей в положение париев. Воистину, руководителями должны были становиться только отчаянные головы, способные жертвовать собой из любви к делу. Защита, однако, переборщила: множество талантов погибало, не рискуя примкнуть к париям, видя, что начальники лишены не только привилегий, но и реальной власти, инициативы. Избавив начальство еще и от мало-мальской самостоятельности, создав бесконечные цепочки принимающих решение, ЗОД не столько обезопасила общество от возможных легкомысленных приказов, сколько выхолостила смысл иерархии, породив феноменальную бюрократию.
Любопытно, что, огрызаясь, так сказать, на все стороны, борясь со всяческими потенциальными пороками, ЗОД никогда, даже робко, не выступала против бюрократизма. Наоборот, бюрократизм был ее сутью, способом существования. Это был бюрократизм, возведенный в принцип, бюрократизм как панацея, бюрократизм как высшее достижение и наиболее целесообразный метод. Бюрократизм был тенетами, в которых должен был беспомощно барахтаться Дурак. А — в действительности оказался тем неводом, который вылавливал косяки дураков, еще до того, как они могли совершить свои глупости. Увы, сеть оказалась мала для всех дураков. За примером не далеко ходить — я действовал совершенно спокойно, а ведь я — сгусток глупости, остолоп в кубе, в сотой степени, в тысячной. Кто и чем препятствовал мне? То-то…
