Сергей Дубянский - Пятая жизнь
Почему Поль не хочет жить со мной нормально? Я б стала продавщицей, а он устроился в мастерскую. Возможно, у нас даже появились бы дети… Я б смогла его любить… хотя почему «смогла»? Я люблю его, и когда мы вдвоем в моей комнатке, я чувствую себя настоящей женой…
Нет, у этого матроса уже нет денег — с ним я только потеряю время. Пусть к нему идет малышка Клодит. Она еще молодая и глупая — не понимает, с кого можно получить луидоры, а с кого только побои…
Неужто Поль не понимает, что мне нужен друг, с которым мы б делили не только деньги, но и чувства? Они есть у меня! И принадлежат только ему, несмотря ни на что!.. А если б нам не хватало денег, я б могла подрабатывать этим в маленьких комнатках позади танцзала на улице Лугано. Жанна рассказывала, что там есть буфет и туда заходят приличные люди, которые не прочь угостить девушку, потанцевать с ней, а потом уединиться; и платят они больше, чем можно заработать на улице. К тому же, это более безопасно, чем целые вечера торчать возле проклятого кафе… А еще лучше устроиться модисткой, как Франсуаза. Там нет полицейского надзора и живут модистки, как нормальные люди — обедают и ночуют дома, по вечерам отправляются на прогулку, не работают по воскресеньям. Там все происходит днем в перерывах между шитьем, и то не каждый день. Так здорово!.. Но все равно это только, если нам не будет хватать денег…
О, господин в сюртуке и узких брючках внушает доверие — не слишком пьян, и костюм говорит о достатке. Думаю, десяток луидоров у него явно лишний… Да он сам идет ко мне! Сегодня удачный день, в отличие от двух последних…
…Хорошо, месье, не обязательно идти ко мне, я готова и в меблированные комнаты — главное, чтоб у господина водились деньги… вижу-вижу, они у вас есть… Куда? На улицу Жуали? Да, знаю. Это не худшее место, и рядом кафе. Если господин говорит такие красивые слова, может, он чуть-чуть угостит бедную девушку?.. Ах, так… ну, жаль, что у него нет времени…
С другой стороны, значит все закончится быстро; я успею вернуться до закрытия кафе и подцеплю еще одного клиента…
…Этот запах!.. Почему в меблирашках всегда пахнет газом?.. А эту картину на стене я помню. Только в прошлый раз я была в правом крыле на первом этаже, а теперь мы поднимаемся на второй. Впрочем, какая разница — здесь все комнаты одинаковые… Интересно, если у него так мало времени, стоит ли раздеваться или достаточно задрать юбку? Почему он молчит, будто не знает, что делать с женщиной?.. Ого! Пятьдесят луидоров — это большие деньги. За них я готова и сама сделать все и даже больше, чем он ожидает… Посмотри, глупенький, какая у меня нижняя юбка. Я специально покупала для нее дорогое кружево и сама вышивала цветы; а под ней, между прочим, нет никаких панталон. Хочешь убедиться? Смотри! Почему ты смотришь в окно? Может, я могу забрать деньги и просто уйти, если тебе это совсем не нужно?.. Нет, прости, я шучу — я не хочу, чтоб меня за эти пятьдесят луидоров передали полицейским, как воровку. Достаточно того, что Поль сидел в тюрьме — он рассказывал, что это такое… Да посмотри же, на мне уже нет юбки!.. А хочешь увидеть мою шикарную грудь? Я только чуть распущу корсет… нет, ты взгляни, какая она аппетитная… Ой!.. За что?!.. Ты разбил мне голову! Видишь, у меня кровь! Что ты делаешь?! Ты сломаешь мне ребра! Помогите!! Убивают!.. Не надо! Мне больно! Я не возьму с вас ни единого су, только не бейте меня, умоляю!..
Колдун понял, что это конец жизни и если не остановить действие, все погрузится во тьму. Он сделал руками привычное движение и повернулся к Юле, ожидая, пока та перестанет дергаться, дыхание ее успокоится, а руки прекратят нервно сжиматься, комкая джинсы. А еще он знал — если человек переносится в сцену собственной смерти, значит, ничего памятного в данной жизни не было. Ему стало жаль Юлю — две жизни прошли впустую; немудрено, что в подсознании сохранилась какая-то из самых ранних, в которой, видимо, происходило хоть что-то хорошее.
Туман внутри шара чуть рассеялся и побледнел. Из кроваво-красного он сделался бледно-розовым с фиолетовыми змейками, закручивающимися в спирали.
— Говори! — колдун почувствовал, что Юля прибыла в «новый пункт назначения» и пытается понять, где очутилась.
— Господи, — прошептала она, — я — мужчина — у меня борода и длинные волосы… Темно, но свет уже пробивается сквозь небольшое окно. Я лежу на странной деревянной кровати. Матрас жесткий, похожий на толстый войлок. Три подушки в белых тафтяных наволочках. Я вижу складни с образами в золотых окладах, которые тускло поблескивают в раскрытых створках. Я знаю, на них вырезано «Хвалите имя Господне». Я не вижу, но знаю это. Значит, это мой дом. Я смотрю на образа и осеняю себя троекратным крестным знамением… Господи, какое у меня огромное мускулистое тело! Как приятно владеть им и чувствовать свою силу! Я спускаюсь по лестнице в комнату, где икон еще больше. Половицы поскрипывают — надо наказать ключнику, чтоб починил. Негоже, когда в крестной комнате скрипят половицы — отвлекает от молитвы… В комнате еще много людей — значит, все живы и здоровы, слава богу… А что это жена так лыбится с самого утра? Не к добру. Можа, и не в церковь она каждый день ездит, окаянная? Давненько я не укладывал ее на лавку; Фрол-то свою третьего дня так учил, что она до сих пор сесть не может; до крови, поди, порол, а про меня уже поговаривают, будто не радею я о жене… да и Аньку неча жалеть — пороть надо почаще; пусть привыкает, а то девка-то на выданье, тринадцать уж стукнуло. Что ж с ней будет, когда замуж ее отдам за сына Фро́лова? Тот-то уже хозяин… почти, как мой Васька. Вот, кому оставлю все хозяйство. Игнашка пусть в ученые идет, коль мода такая есть и лежит душа к наукам, а Антипку в рекруты!.. Как царь-батюшка набор объявит, так и избавлюсь от него. Дурак, он и есть дурак… весь в мать. Грех так о сыне, а куда денешься от правды?..
…Господи помилуй! Святая Животворящая Нераздельная Троица, Бог Отец, Бог Сын, Бог Святой Дух! Встань в помощь мне, рабу Божьему, — (имени колдун не расслышал, но оно и не имело значения), — сохрани родителей моих Гаврилу и Василису, жену мою Марию, сынов Василия, Игната и Антипа, дочь Анну, крестных родителей Евсея и Пелагею, крестников Тимофея, Ивана, Федора и Акулину с Автотьей, сродственников по близкой и дальней крови от бед и нужды, от голода и болезней, от напрасной смерти, от лютого ворога, от скорбей и печалей, от уныния и отчаяния души, от случая перекрестного, от плотских страстей, греха смертного и терзания сердца. Защити дом мой от потопа, от запаления огненного и всякой другой напасти. Во имя Отца и Сына И Святого Духа. Аминь. Аминь. Аминь… А теперь ступайте все с миром и занимайтесь делами, кои вам предначертаны. Федька, а ты останься! Работа для тебя есть!
…Слышь, Федька, как жена моя в церковь поедет, так беги за ней и проследи, не задумала ли чего порочного, понял? После мне донесешь, как все было. Да не бойся докладывать, если чего худое; но и от себя не прибрехивай, а не то, с ней заодно так розгами угощу, что на весь посад выть будешь. Ступай!
…А крыльца такого ни у кого в округе нет! С колоннами, да под кровлей остроконечной, и чердак с куполом, а на куполе шарик… Прям, хоромы боярские… А конюшня, любо-дорого глянуть… Прошка, а ну, покажи, вволю ли овса Буяну задал? А страдным коням, смотри, только муки овсяной и невейницы, а овса ни-ни… Подведи-ка Буяна к желобам. Хочу посмотреть, как он пьет… Славный конь, лучший во всем городе. Ты, Прошка, подлец эдакий, дело знаешь. В вечеру зайди ко мне. Я тебе алтын дам за службу, чтоб в трактир сходил и водки выпил… Что это коровы разревелись? И гуси гогочут как-то… не иначе, пугнул кто. Ну, поймаю, самолично высеку!..
…Ох, боль-то какая!.. Аж в глазах потемнело… Прошка! Зови сюда всех, помираю я!.. Чего заголосили, дуры? В горницу несите! Хочу помереть, как человек, а не как скотина, на дворе. Слышь, Прошка, а тебе при всех завещаю пять рублей денег и волю. Отпускаю я тебя, слышь. И жену твою, Парашку, тоже отпускаю. И Степку-кузнеца с Демьяном тоже отпускаю и по три рубли даю каждому. Сто рублей завещаю монастырю при храме Покрова́… Да не голоси ты так, жена, дай дело сказать! Мало я тебя любил и бил мало; теперь вдовой останешься, будешь в богатстве и роскоши купаться; да, смотри, не разбазарь нажитое! Сын Василий тебе в помощниках будет… и чтоб Игнату денег на учебу дала… а Аньку замуж отдай за Ивана, сына Фрола. Хорошая пара будет, и хозяйство справное… И еще…
Колдун понял, что дальше уже не будет ничего важного и «выстрелив» ладонями, вывел Юлю в другое измерение. Возникшие перед этим внутри шара фиолетовые змейки стали расти и шириться, становясь все голубее, а снизу поднималось что-то изумрудное; такое яркое, что в комнате сделалось светлее, и стало возможно разглядеть Юлино лицо — сначала оно напряглось, потом появилась улыбка; голова чуть покачиваясь, клонилась на грудь, руки перестали методично сжиматься; пальцы распрямились, ласково гладя колени. Не потребовалось даже команды колдуна.
