Александр Казанцев - Ступени Нострадамуса
Радист корабля вызывал его и доложил, что Кронштадт затоплен. Моряки, как приказал адмирал, завершают оказание помощи. Все корабли на плаву и получили приказ сверху о высшей степени боевой готовности.
— Какая еще готовность? — гулко ворчал бас. — Я сам отдал приказ оказания помощи бедствующим во время наводнения, а не к стрельбе! Ужель и впрямь перед беглецами границу закрывать?
Теперь все стали ждать катера, который выслан на Литейный, хотя ни в одной лоции такой протоки Невы не значилось.
И время потянулось мучительно. Лишь под утро Юрий первым заметил огни и крикнул:
— Вижу прожектор, конечно, с катера, что идет за нами.
Действительно, это оказался катер, который путешествовал по петербургским улицам.
Луч прожектора нащупал группу адмирала, и моряки на катере, очевидно, узнали его.
Катер пришвартовался на уровне третьего этажа под крышей дома. Снизу забросили линь, моряки вверху подхватили его и вытащили веревочную лестницу.
— Мы–то спустимся, — сказал Николай. — А Марию Николаевну на канате придется. Петлю сделаем.
— Да я ничего теперь. Сама попробую. Спасибо профессору, — говорила жена адмирала.
Трудность выдалась с Надей, она никак не хотела спускаться вслед за молодым моряком, требуя пропустить ее первой.
— Вот какая храбрость! — восхитился Николай.
— Напротив, я трусиха и боюсь нескромных взглядов. Николай так посмотрел на Юрия, что тот потупился:
— Да я не догадайся бы взглянуть вверх.
— У нас с тобой еще будет разговор. Морской. Где верх, а где низ! — пообещал Николай.
Начинало светать. Тучи раздернуло. Ветер теперь был на пользу.
Катер плыл между домами.
Адмирал приказал подбирать с крыш затопленных домов людей, взывающих о помощи.
Вскоре на палубе люди стояли тесно плечо к плечу, и усатый старшина, командовавший катером, обратился к Сергею Александровичу:
— Так что, ваше адмиральство! Больше взять на борт никого невозможно, перевернемся, утопленников добавим, — и он кивнул на воду впереди катера.
То, что увидел адмирал и все сопровождавшие его люди, могло потрясти кого угодно.
Навстречу катеру надвигались, как недавно по воде льдины, вспухшие, два дня пробыв под водой, утопленники.
То в одиночку, то сталкиваясь друг с другом, как живые, чтобы отпрянуть в страхе или омерзении. Женщины, старики, дети…
Некоторые плыли лицом вверх, другие смотрели вглубь, словно хотели снова нырнуть. Кто скрюченный, кто вытянутый. Если целое кладбище разрыть, подняв всех неразложившихся мертвецов, и пустить их вплавь, то получилось бы это жуткое зрелище.
Катер вынужден был порой расталкивать их, и они шевелились. Наде стало дурно, и Весна Закатова отхаживала ее.
— Так что ни дать ни взять не ледоход, а трупоход, — заключил старшина.
Муромцев в оцепенении, которое охватывает человека только в кошмаре, не в силах двинуться с места, зажатый в толпе, расширенными глазами смотрел на этот поток мертвецов. Они утонули потому, что он или его двойник–предшественник своей подписью устранил человека, способного это предотвратить! Впрочем, подписи он еще не поставил. Скорее бы проснуться! Неспроста внушил ему неведомый старец этот сон! А может быть, и не внушил, а заставил самого перенести на самом деле весь этот ужас?..
Люди на крышах тщетно взывали о помощи. Адмирал зычно кричал в мегафон, взятый у старшины:
— Помощь пришлем с корабля! Потерпите братцы. Вас не забудем!
Новая неожиданность встретила катер, когда он почти достиг уже Невы, выйдя из улиц–протоков.
Горел дом, его верхние этажи. Этот пожар во время наводнения выглядел так же невероятно, как и страшно.
Из дымящегося окна высовывались двое людей, крича и махая руками.
— Старшина! — скомандовал адмирал. — Взять бедняг на борт.
— Никак невозможно, ваше адмиральство! Двоих возьмем, остальным каюк!
— Тогда позвольте мне, адмирал, уступить свое место, — неожиданно предложил Муромцев и только потом подумал: «Все равно ведь проснусь!»
— Мы сойдем вместе, — поддержал его Наза Вец.
— Какой человек! Какие люди! — воскликнула Весна Закатова. — Оставьте с ними и меня.
— Нет, нет, звезда наша! Должны вы дальше светить людям! — решительно отвел ее просьбу адмирал. — Эти смельчаки себе на уме. Знают, поди, что в затопленных кораблях в каютах у потолка воздух остается. Поднырнешь — и дышать можно. А вода огонь не пустит. Дождутся нас. Ну, молодцы!.. — восхищался он.
Катер пришвартовался к горящему дому. Стоящих на палубе обдавало жаром и дымом.
К удивлению всех спасенных, двое из них, бородатых, смело влезли в окно пылающего дома, а два обожженных человека перебрались вместо них на катер. Весна Закатова и Надя стали оказывать спасенным первую помощь.
Катер отошел, а сошедшие с него гости адмирала скрылись в клубах дыма. И никто на катере не заметил, как они, тесно прижавшись друг к другу, растворились в воздухе, переходя в другое измерение.
Люди на палубе оглядывались. Гигантский факел пылал над водой. Катер шел между домов, где его уже не просили о помощи, видя, как он перегружен. Адмирал через рупор подбадривал их.
Впереди над гладью вод поднималась золотая адмиралтейская игла, а самого здания адмиралтейства видно не было.
Уклоняясь от густо идущего потока утопленников, пришлось повернуть к Медному всаднику. И Николай сделал с него снимок оказавшейся на катере фотокамерой.
Эта фотография затонувшего памятника хранилась в отделе древностей исторического музея неомира, где и произошли эти события.
Если бы на катере был Наза Вец, он узнал бы фотографию утонувшего памятника.
— Ваше генеральство! Платон Никандрович, проснитесь! — тормошили спящего председателя военного трибунала его коллеги–генералы. — Подписывать приговор пора.
Муромцев с трудом открыл глаза, с усилием сел:
— Давайте сюда ваши приговоры.
— Платон Никандрович, — спросил Никитин. — Что это с мантией вашей? Жеваная она. Вы словно купались в ней во сне.
— Во сне, говоришь? — искоса посмотрел на него председатель.
— Возьмите мою мантию. Махнем! Мне куда ни шло, а вам по всей форме надо.
— Конечно, по всей форме, — подтвердил Муромцев. — Так где перо? — спросил он, хотя держал его в руке.
Новелла вторая. Дамбы
Злой ураган поднимет волны
И реки течь заставит вспять.
Придет со зноем голод полный,
Все сорок лет беда опять.
Вода, что гибелью грозила,
Морозом скована, встает
Там дамбою неодолимой —
Волне не даст прорваться лед.
Генерал Муромцев жил со своим сыном Ильей, видным физиком. Жена Ильи оставила его, не пожелав делить мужа с наукой, которой тот отдавал все свое время. И он переехал к отцу.
Илья открыл на звонок входную дверь. Платон Никандрович, измученный, понурый, не смог даже достать своего ключа.
Вторично пришлось ему выносить приговор при требовании прокурора смертной казни через аннигиляцию. Первый раз Муромцев избежал этого, полностью оправдав президента Ильина, признав, что его забота об экологии Земли в грядущее не может считаться преступлением. Но сегодня бывший член незаконной генерал–директории был уличен в продаже антивещества для аннигиляции, открытой сыном Муромцева Ильей. И Муромцев вынужден был как председатель трибунала согласиться с требованием других судей и прокурора подписать смертный приговор преступнику, которому удалось передать только антивещество, а не способ его получения, полностью известный лишь Илье Муромцеву. И казнь совершилась в зале суда. Обвиняемый, тщетно моливший о пощаде, находясь в клетке, мгновенно исчез вместе со стулом, на котором сидел, превратившись в пустоту. Это сопровождалось щелчком воздуха, заполнившим ее, и жаркой волной выделившейся энергии, пахнувшей на судей, как из печи.
Никогда отец не расспрашивал сына, как тому удалось решить проблему аннигиляции, понимая особую секретность открытия. Но оба они одинаково негодовали, что полученное в лаборатории антивещество попало в руки военным и даже военному трибуналу.
— Они сделали меня участником этого варварства! — гневно сказал генерал. В бессилии он прилег на диван и, не раздеваясь, забылся в полусне.
И как было уже однажды, не размыкая век, он ощутил, что воздух сгущается перед ним и там возникает знакомая фигура старца Наза Веца, с седой бородой и в длинном до пят серебристом одеянии.
— Хочу увидеть вместе с вами, — произнес он, — тот мир, где мудрости не вняли, всемирный допустив потоп.
Муромцев покорно поднялся, подошел, и старик, обняв его, перешел с ним в другое измерение.
Они оказались в живописном городе, где вдоль каналов выстроились плотно один к другому трех-, четырехэтажные дома с острыми крышами. Через канал был переброшен мост.
